Анатолий Заклинский - Симбионт
— Хорошо, — сдался Ливин, — у вас ведь есть мысли по поводу того, как они стали такими, какими их знаем мы?
— Да тут всё просто, — снисходительно сказал Хайес, — так было проще выбраться после того, как они преодолели барьер. Вспомните историю Андары — наши солдаты в самом начале встречали в основном копателей, неспособных к обороне. Это потом уже появились и у них боевые особи.
— Но их предыдущая форма? Почему она вдруг стала неугодной?
— Я не могу вам сказать, по прошествии какого времент эта форма должна была покинуть это.
Он указал рукой в сторону формации за окном. Простой кивок для этого был как будто бы оскорблением, а Хайес в определённой степени проникался уважением к этому существу, хотя бы уже только потому, что оно задало ему серьёзную задачу, которой он, без сомнения, наслаждался.
— Даже ориентировочно?
— Если брать состояние металла, то это слишком маленький срок. Значит, мы действительно не можем судить по нему. Нам ничего неизвестно о его характеристиках, особенно изначальных. Летописи андарианцев тоже не могут быть достоверным источником. По ним можно лишь определить тот момент, когда миуки с ними встретились, но до этого насекомоподобные могли развиваться незаметно.
— Хорошо. Но вернёмся к самому существу. Это не могла быть первичная биомасса?
— Вряд ли бы кто-то усмотрел в ней такую угрозу, и потом, даже будучи враждебной сама по себе она никого не атакует. При определённой степени очистки и переработки человек даже мог бы употреблять её в пищу.
Ливин брезгливо поморщился. Ему даже не хотелось представлять, как человек пьёт бурую вязкую жижу. Для него это было немногим лучше, чем запихнуть в рот небольшого миуки.
— Вы ходите вокруг да около, — заключил советник после двух минут молчания, — я подозреваю, что у вас есть конкретная концепция того, каким было существо, принесённое сюда.
— Имеется, — негромко ответил Хайес, — но у меня нет доказательств, кроме косвенных, и не будет, скорее всего. Если только мы однажды не найдём тут ещё одно сокровище, подобное этому.
— Вы же не собираетесь молчать до той поры?
— Почему бы и нет, — пожал плечами учёный, — смелые выводы чреваты потом перерасти в предубеждённость.
— Хорошо. То, что вы мне расскажете, останется строго между нами.
Хайес усмехнулся.
— Вы, должно быть, имеете в виду и верховный совет в том числе.
— Я не предоставляю в совет полную стенограмму разговоров, которые веду. Лишь отчёт, а это вещь субъективная. Но скрывать не буду: при необходимости эта информация будет мною раскрыта. Глупо позволять правильным идеям оставаться в тени.
— То есть, если моя гипотеза окажется правильной, вы о ней расскажете.
— Не публично. Всему известному космосу это расскажете вы. А мы лишь будем считать, что знали всё чуть раньше. Профессия советника, как вы понимаете, заключается не в том, чтобы присваивать себе чужие открытия, но чтобы использовать их при надобности.
Ливин посмотрел на учёного с ожиданием. Хайес знал, что может и вовсе ничего ему не рассказывать, а может отвертеться какой-нибудь галиматьёй. Советник хоть и распознает фальшивку, не сможет ни в чём его упрекнуть. И всё же рассказать очень хотелось. Хотя бы для того чтобы появился ещё один человек, посвящённый в эти мысли, и с которым их можно было бы обсудить. Людям из своей команды Хайес ничего не рассказывал, да они и сами уже, наверное, пришли к определённым мыслям, которые он просто раньше сформулировал.
— Мы уже поняли, что миуки не смог бы завладеть кораблём и тем более управлять им. Ведь так?
— Так, — кивнул Ливин.
— Решение часто находится на поверхности, и здесь как раз такой случай. Одно простое предположение, из которого можно вывести логическую цепь — что если это, — он обеими руками указал в сторону металлического шара, — он создавал по своему подобию. Просто потому, что другие формы были ему неизвестны? Давайте представим себе некое подобие растения. В рамках корабля с ним сложнее справиться, чем с миуки. Оно может занимать вентиляцию, каналы силовых магистралей и прочие укромные места, практически бесконтрольно распространяясь по кораблю. Больше того, раз оно в конечном счёте смогло воспользоваться реактором, то не исключено, что оно умело это с самого начала.
— Но разве растение не просто уничтожить? Прочистить все вентиляционные каналы, к примеру. Быстро распылить какую-нибудь дезинфицирующую смесь… На маленьком корабле это сделать несложно. Раз, и нет его.
— О, это может оказаться очень сложно. Скажем, если оно проникает в самые укромные места, или способно вырастать из частицы сколь угодно мелкой. Вы прочистили, а на следующий бортовой день ваша вентиляция снова занята. А что до химикатов, то вы забыли адаптивность. Пока одна ветвь умирала, у другой появился иммунитет.
— Но чем-то оно должно питаться.
— Я уже говорил об электричестве, — ответил Хайес, — но даже без этого источник можно было найти. Плазма миуки, к примеру, реагирует даже на тепло. Не исключено, что это одна из немногих унаследованных от предка черт.
— Допустим. Но как быть с барьером, о котором вы говорили?
— И тут всё объясняется достаточно просто. По какому бы принципу барьер не работал, физическим его воплощением был этот корабль. Не имея возможности выбраться, существо с ним срослось. Как злобный, агрессивный паразит, оно сначала уничтожило команду, потом вплотную занялось получением энергии. Освоив её, оно разрослось до максимальных размеров. Возможно, занимало всё внутреннее пространство, но выбраться не могло. Корабль был хозяином паразита, его богом, без всяких преувеличений. И какой самый логичный выход?
— Перенять черты бога, — сказал Ливин.
— Примерно так. Оно пошло дальше обычного копирования, взяв лишь те черты, которые были выгодны именно в тот момент. Металлическая твёрдость к примеру. Оно перешло на, так сказать, божественную пищу.
Хайес усмехнулся, как будто бы его окружали те, для кого тот корабль был божеством, а он при этом являлся убеждённым атеистом, и вот когда инопланетное существо поглотило силы и плоть бога, он испытывал торжество. Как будто ему было наплевать на то, что для живой дышащей планеты это существо было подлинной трагедией, он наслаждался падением бога и готов был за это простить что угодно.
— И как пал барьер?
— Сложно сказать, — учёный пожал плечами, и в этом жесте была некоторая издёвка, — да это и не имеет значения, — сказал он уже чуть мягче, — разве что для стройности и полноценности концепции. Значение имеет то, что барьер был преодолён. Сказать могу лишь в общих чертах. Оно срослось с кораблём, постигло его секреты и преодолело их. Ну, или, попросту набралось сил и разрушило.
— Но нет связи между этим гипотетическим растением и насекомыми.
— Вы просто не допускаете эту связь, потому что она слишком проста. Вы бы приняли длинную эволюционную цепочку, но не прямой переход.
— Вы хотите сказать, что оно просто взяло и изменило форму?
— Не просто, — протянул, Хайес, покачивая головой, — но примерно так. Растение могло оказаться лакомым кусочком для каких-нибудь местных насекомых, которые смогли добраться до него в глубине, и переняло их черты, чтобы выбраться. Дальше, по мере борьбы за выживание, насекомые эти стали гипертрофироваными, ну а что было в конце, вы видели.
— Но почему оно не стало вновь растением, выбравшись? Не проще было колонизировать таким способом?
— Вряд ли. Мы не знаем, кто обитал здесь в те времена. Может быть, у него был естественный враг, которого можно было победить только став подобным ему. Ну и, так, наверное, было попросту быстрее. Если есть место, где можно разгуляться, глупо себя сдерживать, вот и он не стал.
— Интересная теория, — сказал Ливин, — и очень похожа на правду. Почему вы держите её в тени?
— Логической цепи и простых предположений недостаточно для того, чтобы она получило право на настоящую жизнь.
— Я бы с вами не согласился, — сказал советник, повернувшись к своему монитору, на котором всё ещё были цифры, описывающие результаты эксперимента, — те данные, которые вы предоставили нам, а значит, в которых вы уверены, это только полдела. Используя вашу терминологию, которую я, кстати, считаю верной, могу сказать вам, что нам нужны не только миуки. И даже не столько миуки, сколько их прошлое. Миуки это небольшое здание, находящееся на поверхности, а вот их прошлое ушло очень глубоко, и никакие цифры вам его не расскажут, ведь так?
— Боюсь, что вы правы, — снисходительно улыбнулся Хайес. Ему нравился ход рассуждений советника, и он в который уже раз подумал, что из него бы вышел неплохой учёный, — мы не можем сказать ничего конкретного, кроме того, что модуляции токов, порождаемые этой системой, отдалённо напоминают те, что способны генерировать миуки. Это, так сказать, первоисточник. Он погиб, да, но они должны иметь возможность к нему вернуться, иначе вся их эволюция бессмысленна.
