Владимир Подольский - На пороге
— Я его возьму, — спокойно сказал Павел, открыл сдвижную дверь микроавтобуса и выпрыгнул на землю.
— Куда? — прошипел Евдокимов, но было уже поздно.
Павел, оставив дверь открытой, вышел из-за «Газели» и, улыбнувшись, обратился через проезжую часть к Сапарову:
— Скажите, уважаемый, а где здесь магазин?
Тот машинально махнул рукой, явно не узнавая:
— Там!
— Там? — Павел также мотивированно махнул рукой, вроде бы в указательном жесте, который оказался профессиональным замахом.
Сверкнул на солнце стальной шарик от подшипника и угодил подозреваемому в солнечное сплетение. Сапаров раскрыл рот и без звука скрючился. Подойдя к нему, Павел ухватил «клиента» за правую руку, ловко завернул её за спину, потянул, понуждая тем самым встать на ноги, и препроводил бандита, пытающегося схватить хоть глоток воздуха к «Газели». Навстречу ему выскочили ОМОН-овцы и приняли задержанного, нацепив на него пластиковые наручники.
— Ты меня до инфаркта доведёшь! — Евдокимов с манипулятором в руках, казалось, разрывался между злостью и уважением. — Больше никакой самодеятельности, а то я и тебя наручниками прикую!
Павел только ухмыльнулся, а Евдокимов нажал тангенту и произнёс:
— Всем я первый! Перекрывайте улицы, начинаем.
Из динамика посыпались ответные доклады.
— Пошёл ОМОН! — скомандовал Евдокимов.
— Есть, пошёл! — раздалось в ответ.
И ещё через минуту операция закончилась. Из-за дома вывели ещё двоих украшенных многочисленными нашлёпками и повязками бандитов, конечно, в наручниках. Они едва проснулись после ночного празднования «победы», отягощённого принятием внутрь солидных доз «обезболивающего». Когда проводили их мимо Павла, главарь, наконец, узнал его, и сдавленно прошипел:
— А, и ты тут! А сучьего твоего кота я замочил! И домик твой тю-тю!
Развить мысль ему не дал конвоировавший его ОМОН-овец, который невежливо подтолкнул злодея к «воронку»:
— Иди, иди, недоеденный!
Похоже, «история болезни» бандитов уже широко распространилась в милицейских кругах. Павел промолчал, дав себе зарок прийти на суд с Барсиком.
Собравшаяся после снятия оцепления толпа шумно комментировала происходящее и пугливо посматривала на ОМОН-овцев, предполагая, видимо, что это они так обработали задержанных во время ареста. Подъехало ещё несколько машин, подельников увезли, заохала мать Сапарова, в доме начался обыск. В подстреленном «Лендкрузере» нашли ружья и маски, точнее то, что от них осталось.
Но, ничего этого Павел уже не видел: попрощавшись с Евдокимовым и пообещав тому находиться на связи, он поехал в городскую больницу. Туда он попал как раз во время «обхода», затем должны были начаться завтрак и процедуры. Короче, его не пустили, и с лечащим врачом тоже поговорить не удалось. Павел достал из машины букет и мобильник Веры Степановны с зарядным устройством, дабы передать ей, и тут обратил внимание, что на одной из кнопок телефона имеется глубокое отверстие, будто туда ткнули шилом. Проверив настройки аппарата, он убедился в том, что уже подозревал: На этой кнопке был закодирован его, Павла, номер. Так что, не шилом ткнули в эту кнопку, послав ему своевременный вызов и, скорее всего, не случайно.
Передачу для Веры охотно приняла пожилая, словоохотливая нянечка, попутно сообщив Павлу, что «дамочка чувствует себя хорошо, и её, не сегодня – завтра, выпишут». Выслушав доклад Петра, что караван уже паркуется у башни, он организовал грузчиков из агентства «33 богатыря» и собрался поехать в «Котопёс» навестить Барсика, но телефон засигналил снова. Звонил как раз Марат Рувимович:
— Павел Васильевич! Вы можете сейчас подъехать? (В трубке раздавался истерический собачий лай)
— Что с Барсиком?
— С ним-то всё нормально, тут что-то со мной!
— Да, что случилось?
— Понимаете, утром он встал на лапы! На все четыре! Но, извините, такого не бывает! Он выпил всю воду в поилке, сожрал все запасы кошачьего корма и уже доедает собачий. Пока Полечка ходила мне звонить, он сломал замок в клетке и теперь бродит тут везде, довёл Рекса до истерики.
— Кто такой Рекс?
— Это овчар, помесь, правда, но это не важно. Его привели по поводу занозы в лапе. Так он, увидев вашего кота, забился под кушетку, и мы с хозяином не можем его достать.
— Буду через десять минут.
Когда Павел зашёл в клинику, собака уже не лаяла, видимо хозяину удалось её увести. Барсика он нашёл в смотровой, где тот смирно лежал на столе, а Марат Рувимович осматривал его, вооружившись стетоскопом и портативным рентгено-УЗИ аппаратом. Увидев Павла, Барсик приветственно и громоподобно мяукнул, спрыгнул со стола, подбежал к другу и, встав на задние лапы, боднул его в живот. При этом, мурча, как двадцать обычных котов. Взволнованный Павел от души потрепал его за ушами, поразившись, как кошак исхудал, зато его живот чрезвычайно округлился.
— Молодчина, Барсик! — сказал он, — ты настоящий товарищ! Кстати, это ты мне позвонил?
Впрочем, как и следовало ожидать, Барсик эту версию не подтвердил и не опроверг. Он встал на пол и потрусил куда-то по коридору, оглядываясь, как будто приглашая за собой. Павел пошёл вслед за ним. Барсик остановился у двери, украшенной известным всем символом «00» и требовательно посмотрел на Павла. Тот повернул защёлку и запустил кота, включив ему свет. После чего, вернулся в смотровую.
— Куда он пошёл? — спросил ветеринар, разглядывая на дисплее какие-то снимки.
— В туалет захотел.
— Вы шутите?
Марат Рувимович поднял глаза на Павла Васильевича и понял, что тот и не думает шутить:
— Впрочем, я уже ничему не удивляюсь. Посмотрите вот это: первый снимок позвоночника до операции. Это – пуля, это фрагменты позвонка. Спинной мозг повреждён. Теперь, после операции: фрагменты я соединил. И, вот, теперь: всё срослось всего за несколько часов и функция спинного мозга, судя по всему восстановилась. И это не всё. Сначала мне показалось, что пуля удачно миновала кишечник. Теперь я понял, что к моменту операции уже произошло то, что я назвал «взрывная регенерация». Кстати, когда пациент содрал повязку, я не успел ему помешать, зато увидел, впоследствии, что у него на месте ранения и разреза нет даже шрама и уже начала расти шёрстка. Мне осталось только выдернуть швы. И что вы на это всё скажите?
— Я скажу, доктор, что это… Нобелевская премия, — усмехнулся Павел.
— Бог с ней с премией! Вы представляете, что это даст человечеству, если учёные смогут разгадать механизм этого явления? Да вашему коту поставят золотой памятник! И вам, вместе с ним! Я позволил себе взять некоторые препараты, если вы не возражаете… И, думаю, животное нужно очень тщательно исследовать. Как он к вам, кстати попал?
В коридоре раздался звук спускаемой воды и появился Барсик. Он сел около Павла и стал прислушиваться к разговору.
— Это не животное, Марат Рувимович! Исследуйте препараты, облагодетельствуйте человечество, только Барсика не упоминайте.
— Но, я же должен буду сообщить, как эти препараты попали ко мне в руки! Научная этика…
— Кроме научной этики, есть ещё и обычная, доктор, и медицинская. Как там насчёт врачебной тайны?
— Я, кажется, понял вас, Павел Васильевич! — доктор встал и пожал Павлу руку. — Но обещайте мне, что, если понадобится, вы разрешите ещё раз обследовать вашего… вашего друга!
— Разрешим, Барсик?
Кот вроде бы не возражал. Напротив, подойдя к доктору, он так старательно потёрся об его ноги в знак признательности, что Марат Рувимович даже покачнулся. На том и порешили.
— Тогда я его выписываю. Он совершенно здоров.
— Сколько я вам должен доктор?
— Нисколько, Павел. Можно мне вас так называть?
— Конечно, Марат!
— Нисколько, кроме выполнения моего условия.
— Согласен!
Уже попрощавшись и уходя, они встретили в дверях Полину с двумя пластиковыми пакетами в руках. От неожиданности она ойкнула и посторонилась:
— Здравствуйте! А я ещё кошачьей еды принесла, он у нас тут всё съел.
— Давайте, я её у вас куплю, а то мы его кормим со стола, буквально!
— Пусть это будет подарок, — сказал Марат Рувимович.
Уже сидя в машине, Павел достал мобильник и предложил Барсику:
— А давай Вере Степановне позвоним? Только сначала говорить будешь ты.
* * *
Следующие несколько дней были заполнены хлопотами: Веру Степановну выписали из больницы, но повязки на руках мешали ей полноценно заняться домашним хозяйством. И эти заботы частично распределились на постояльцев башни и в большей степени на Павла Васильевича. На второй день он пожаловался, что ничего в результате не успевает, и Вера Степановна, многозначительно хмыкнув, пригласила на помощь свою племянницу Лиду. У шестнадцатилетней девушки начались в школе каникулы, и она была рада подзаработать на свои подростковые нужды. Это дитя 21-го века прибыло на мотоцикле, поздоровалось с Павлом Васильевичем, с которым уже была знакома с тех пор, когда они вместе брали уроки в местном аэроклубе, и, познакомившись с молодыми людьми, принялась за хозяйство. Светловолосая, спортивная, с правильными чертами лица, самостоятельная девушка хорошо вписалась в коллектив.
