Грег Бир - Бессмертие
ГЕЯ, АЛЕКСАНДРЕЙЯ, МЫС ЛОХИАС
В тот вечер Рита ужинала с императрицей в зале Птолемея. За спинами у них стояли слуги. Обе любовались, как солнце за парапетом опускается на древний стольный град.
За едой они беседовали только о второстепенном, ни разу не упомянув о Вратах. «Довольно на сегодня судьбоносных решений», — предупредила Клеопатра Риту.
Потом седой и морщинистый камергер показал гостье ее спальню на первом этаже северного крыла дворца, в стылом лабиринте королевских покоев. Как только они вышли за дверь, старик ткнул пальцем в Люготорикса и осведомился у Риты:
— Вы ему доверяете?
— Да.
С миной подозрения на лице камергер оглядел кельта.
— Что ж, дело ваше.
Он поднял руку, подзывая слугу из конца коридора. Они быстро и невнятно переговорили на айгиптянском, и слуга бегом пустился обратно. Чуть позже суровый коренастый старик в кожаном фартуке и нарукавниках принес иоудайский автомат и пуленепробиваемый жилет.
— Придворный оружейник, — представил его камергер, забирая и передавая Люготориксу оружие, на которое тот глядел с нескрываемым восхищением. Затем камергер попросил оружейника объяснить кельту устройство автомата, что и было сделано на греческом языке с примесью парсианского.
— Бронежилет для тебя, а не для нее, — добавил оружейник. — Потому что ты всегда должен быть между нею и врагом.
Кельт хмуро кивнул. Еще один жест камергера, и из глубины коридора к ним бросились два здоровенных айфиопа. Кельт инстинктивно вскинул оружие, но камергер стукнул пальцем по черному стволу и укоризненно покачал головой.
— Церемония, — объяснил он кельту. — Ты вступаешь в дворцовую стражу.
Кельта посвятили на месте — кратким ритуалом братания кровью с айфиопами. Судя по изумленному лицу Люготорикса, он был в высшей степени впечатлен.
Рита затворила дверь и обошла комнату. Причудливые фрески на деревянных стенных панелях нисколько не избавляли от ощущения тесноты. Оглядев изысканную мебель — эбеновое дерево, слоновая кость, великолепно отполированные серебро и медь, — она прилегла на перину и задумалась, разглядывая пурпурный шелк балдахина.
«Какого дьявола я тут делаю?»
Рита вдруг вспомнила, что сегодня еще не проверяла, есть ли на «доске» очередное послание. Она достала Тевкос из саквояжа и включила дисплей.
«Дорогая внучка!
Если ты уже встречалась с императрицей, то, вероятно, поняла, что эта женщина очень мудра, своенравна и умеет добиваться своего в раздираемой проблемами Ойкумене. Но увы, век ее на исходе, и политическая смерть может наступить даже раньше, чем физическая. Скоро в Ойкумене воцарятся аристократы- администраторы, для которых политика — это точная наука. Они уже вменяют в вину Клеопатре ее непредсказуемость и обычай полагаться на интуицию. Вот почему необходимо найти и изучить Врата до того, как она скончается или отречется от престола. Это наш последний шанс, ибо ни один здравомыслящий политик не согласится снарядить такую экспедицию. Прежде всего потому, что здравомыслящий политик не поверит в существование Врат. А Клеопатра верит, испытывая при этом благоговейный трепет, без которого ей никак не подняться над обыденностью, постоянными разочарованиями и каждодневными кризисами. Когда-то я тоже разочаровала ее, но, думается, в ней еще осталось чуточку веры. Умоляю, не будь высокомерной с нашей императрицей, дай волю природной осторожности и избегай соблазнов высшего света. Двор — очень опасное место. Клеопатре там живется не уютней, чем скорпиону среди змей».
Рита мысленно поблагодарила софе, за предупреждение и понимание и выключила Тевкос.
Наутро в атмосфере секретности началась подготовка экспедиции в пределы Нордической Руси. Следующие два дня пронеслись в головокружительном темпе. Императрица и ее советники лезли вон из кожи, чтобы закончить приготовления как можно быстрее, и вскоре Рита узнала причину такой спешки и осторожности.
Десятки лет назад Клеопатра контролировала практически всю научно-исследовательскую деятельность Ойкумены. Эта прерогатива досталась ей еще в юности, до того как влияние буле пошло на спад, и ей удалось почти целиком возвратить себе власть, которую династия Птолемеев столь щедро раздарила александрейской и канопской аристократиям.
— Мне дорого обошлась твоя бабушка с ее неуловимыми Вратами. — Скривив губы в улыбке, Клеопатра вздрогнула и махнула рукой, — мол, лучше не вспоминать. — Потом, правда, аристоям стало не до того. Мятежи крестьян и клириков, кипросский кризис со срывом воинской мобилизации... Они забились по щелям и носу не казали несколько месяцев — ждали, когда я свалюсь. Ну а мне хоть дух удалось перевести. Тайком, правда. А тайны, да будет тебе известно, в Александрейе подолгу не живут. Через пять-шесть дней экспедиция должна быть готова к отправке, иначе не избежать вмешательства буле.
Клеопатра познакомила Риту со своим конфидентом Оресиасом — известным ученым, специалистом по Нордической Руси. Рыцарски преданный королеве, он выглядел весьма импозантно: средних лет, высокий, худой, мускулистый, светловолосый, с орлиным профилем. Оресиас помог Рите составить вчерне списки необходимых кадров и снаряжения. Некое полуосознанное побуждение заставило ее вписать имя Деметриоса, с которым она еще ни разу не встречалась. Ну и ладно, общение с коллегой-математиком наверняка поможет скоротать путь.
С политической точки зрения, экспедиция — огромный и бессмысленный риск. По всей южной границе Нордической Руси, от Бактры до Мадьярского Понта, расставлены высокочастотные дозорные башни; кроме того, путь лежит через независимые, но союзные Руси республики гуннов и уйгуров, знаменитые яростью и жестокосердием своих воинов. Визит чужеземцев там могли расценить как повод к ответному нарушению границы.
Добираться до места назначения экспедиции предстояло на иоудайских пчелолетах — вместительных низколетящих машинах с горизонтальными пропеллерами и сирийскими реактивными турбинами. Отставной генерал сил безопасности Джамаль Атта, как веером, помахал пачкой фотоснимков, изображающих эти летательные аппараты с широкими лопастями винтов, установленных на крыльях, и выпуклыми фонарями впереди, напоминающими глаза насекомых.
— С оружием никаких хлопот — есть дворцовый арсенал, есть мемфисские заводы, на крайний случай, «черный рынок» в дельте. Меня беспокоит другое: что конкретно мы ищем? И что будем делать, если найдем?
О необычном объекте поисков Атты и Оресиаса знали еще далеко не все. Рита посмотрела на карты.
— Ищем Врата. Найдем — попробуем войти.
— И что увидим за ними?
— Пространство, которое называется Путь. — Она пустилась в объяснения, но через минуту Атта сверкнул глазами и поднял руку.
— Если за Вратами можно жить, то там, наверное, уже живут. А вдруг им не понравятся незваные гости?
Рита пожала плечами.
— Не знаю. Думаю, нас встретят хорошо.
— Кто встретит?
— Возможно, люди. Создатели Пути.
Атта недоверчиво покачал головой.
— Кто бы они ни были, у них наверняка есть кое-что за пазухой на случай вторжения чужеземцев. На мой взгляд, все это слишком рискованно и плохо продумано. Лично я пустил бы вперед армию.
— Армия исключается, — возразил Оресиас. — Но если эта молодая женщина готова хоть к черту на рога, к лицу ли бывалому воину отставать от нее?
Атта развел руками.
— Твоя правда. Я тоже готов лезть к черту на рога, но только по приказу Ее Императорского Величества. Раз уж Ее Императорскому Величеству угодно, чтобы наша служба завершилась в пасти чудовищ или под молниями богов...
— Или в объятиях друзей. — Нытье Атты вывело Риту из себя. — Друзей, способных вернуть Ойкумене дни ее славы.
— Сокровища из пасти дракона, — усмехнулся Оресиас.
ПУХ ЧЕРТОПОЛОХА, ПЯТЫЙ ЗАЛ
Ярт спокойно перебрался в Ольми, очевидно, не заподозрив о перемене. Лежа во второй комнате с закрытыми глазами, Ольми осторожно присматривался к «гостю», как ветеринар к спящему хищнику.
Со всех сторон на него давили толщи астероида — неподвластные времени первобытные известняки, гранит и вода, столетиями дававшие кров и пищу его народу.
Он глядел на дисплей, с которого только что исчез безмятежный образ ярта. Опустели и хранилища памяти — все, из чего состояла личность пленника, благополучно перекочевало в импланты Ольми. Первые же секунды изучения ярта дали результат: обнаружился не то буфер, не то интерфейс для перевода, созданный либо яртом в ответ на первые зондирования, либо, что менее вероятно, учеными, которые его зондировали. Без помощи этого буфера Ольми не уловил бы вразумительную речь, когда Map Келлен «помог» ему в первый раз подключиться к хранилищу сознания пленника. Буфер был неполон, но для начала годился.
