Альфред Ван Вогт - Оружейные лавки империи Ишер
Кадрон мрачно покачал головой.
— Однако я до сих пор не знаю, что еще мы могли бы сделать. Мы вынуждены были действовать быстро, на недостаточно исследованном поле, и то, что мы, по сути, угодили из огня да в полымя — самое обычное невезение. Но должен сказать, что лично мне все это очень не нравится.
— Думаешь, Макалистер до сих пор жив? — спросил Хедрок.
— О да. Мы поместили его в один из наших лучших комбинезонов, оборудованный всем необходимым, с автоматическим устройством для производства пищи и резервуаром, который всегда полон воды.
Он криво усмехнулся.
— Нам тогда пришла в голову мысль, как оказалось, полностью ошибочная, — что мы сможем спасти его позже.
— Понятно, — подавленно сказал Хедрок.
В том, что он только что услышал, приятного было мало, но все решения были приняты еще до того, как он узнал о грозящей опасности.
Репортер стал, можно сказать, колесницей Джаггернаута. Во всей вселенной еще никогда не зарождалась столь могущественная сила, накапливавшаяся в его теле во время очередных колебаний рычага. Ее освобождение могло привести к взрыву, от которого содрогнулся бы весь космос. Само время вздохнуло бы от ужаса, слыша его эхо, подобное треску рвущейся материи мироздания.
— Какие последние новости о том здании? — спросил Хедрок.
Кадрон несколько повеселел.
— Оно все еще внутри границ критической зоны. Мы должны принять решение, прежде чем оно их пересечет.
Хедрок молчал. Его мучил вопрос о том, каково должно быть решение — хотя он знал, что его об этом никто никогда не спросит.
— А что насчет тех, кто работает над проблемой замедления колебаний? — наконец спросил он.
Ему ответил кто-то другой.
— От этих исследований отказались. Наука четыре тысячи семьсот восемьдесят четвертого года не знает ответа. Нам и без того повезло, что мы смогли сделать один из наших магазинов точкой опоры. Мы можем предотвратить опасность взрыва либо в прошлом, либо в будущем. Но где именно? И прежде всего — когда?
Тени на карте даже не пошевелились. Их время еще не пришло.
Глава 11
Напряжение, охватившее наблюдателей, постепенно спадало. Люди отворачивались от карты, и помещение заполнил негромкий гул голосов. Кто-то сказал, что сейчас появился шанс получить все данные, необходимые для путешествий во времени. Советник Кендлон заметил, что накопление энергии в человеческом теле — вполне убедительное доказательство того, что путешествия во времени никогда не будут пользоваться популярностью.
Наконец заговорил Дресли, как всегда точно и по существу:
— Господа, мы собрались здесь в качестве делегатов Совета, чтобы выслушать доклад мистера Хедрока о противодействии войскам императрицы. В докладе, сделанном несколько недель назад, он изложил все детали, и, как вы наверняка помните, мы полагали, что его план окажется весьма действенным. Мистер Хедрок, не могли бы вы сообщить нам о нынешнем положении дел?
Хедрок задумчиво разглядывал собравшихся. Они внимательно наблюдали за ним, и это лишь усиливало его желание воплотить свои намерения в жизнь. Необходимо было принять решение относительно временно-энергетического маятника, а затем реализовать его, не обращая внимания на то, как к этому отнесется руководство. И это будет непросто.
— С того времени, как я получил первые распоряжения, — коротко начал он, — мы основали тысячу двести сорок два новых магазина, главным образом в небольших поселках, а также установили три тысячи восемьсот девять контактов с правительственными служащими, как военными, так и гражданскими.
Он вкратце объяснил систему классификации отдельных лиц на основе их профессии, занимаемого поста и, что было намного важнее, степени энтузиазма по отношению к предприятию, в которое императрица ввергала своих подданных.
— С помощью трех ученых, — продолжал он, — которые считают Торговый дом оружейников неотделимой частью цивилизации Ишер, мы в первые же десять дней узнали секрет действия временно-энергетической машины — в той мере, в какой этот секрет известен правительству. Мы обнаружили, что из четверых ответственных за этот проект генералов двое с самого начала были против него, третьего нам удалось привлечь на свою сторону, когда здание исчезло. Но четвертый — главнокомандующий генерал Дукар, — к сожалению, не откажется от атаки без явного приказа императрицы. Он настолько ей предан, что его собственные чувства и мнения не имеют для него никакого значения.
Он замолчал, ожидая комментариев, но услышал лишь тишину — которая на самом деле была для него самым лучшим ответом.
— Несколько тысяч офицеров имперской армии дезертировали, — продолжал Хедрок, — и только один член Совета империи, принц дель Куртин, открыто воспротивился атаке.
Это произошло после казни Бантона Виккерса, который, как вы знаете, подверг критике весь план. В знак протеста принц покинул дворец. А теперь перейдем к личности императрицы.
Он подробно охарактеризовал ее. Прекрасная Иннельда, осиротевшая в возрасте одиннадцати лет, была коронована в восемнадцать, а сейчас ей было двадцать пять.
— Возраст, — мрачно заметил Хедрок, — который является промежуточным на стадии превращения из животного в человека.
Он заметил удивление на лицах присутствующих — ведь все то, о чем он говорил, считалось общеизвестным. Однако он не собирался ничего пропускать. У него имелась своя собственная формула победы над императрицей, и он хотел представить ее во всех подробностях.
— В возрасте двадцати пяти лет, — говорил он, — наша Иннельда весьма эмоциональна, непостоянна, сообразительна, непреклонна и не терпит каких-либо ограничений. После знакомства с тысячами докладов мне в конце концов показалось, что лучшим способом будет оставить ей некоторые пути к достойному отступлению в критических ситуациях.
Он вопросительно окинул взглядом собравшихся и, прекрасно понимая, что от этих людей нет смысла что-либо скрывать, честно сказал:
— Надеюсь, что члены Совета не станут возражать, если я предложу на их рассмотрение следующую тактику. Я рассчитываю на то, что мы сможем воспользоваться благоприятным стечением обстоятельств и остановим машину. Естественно, я исхожу из предположения, что, когда машина остановится, императрица займется другими делами и забудет о войне, которую начала, — Он сделал паузу, чтобы придать больший вес последующим словам: — Мы вместе с моей командой с нетерпением будем ждать подобного случая, обращая ваше внимание на все, что покажется нам существенным. Вопросы есть?
Несколько первых вопросов не имели особого значения. Затем кто-то спросил:
— У вас есть хоть какое-то представление о том, в чем может заключаться этот самый благоприятный случай?
— Углубляться в закоулки лабиринта, который мы исследуем, не так-то просто, — осторожно ответил Хедрок. — Эта молодая женщина легко поддается многим формам убеждения и давления. Сейчас она переживает нелегкие времена и до сих пор является целью заговоров и интриг со стороны группы придворных, которые не желают считать ее взрослой и многое от нее утаивают. Несмотря на все свои усилия, она оказалась в старой как мир ловушке, и ее общение с реальным миром, скажем так, весьма ограничено. В любом случае, мы пытаемся использовать ее слабые стороны, — спокойно закончил он.
— Это только теория, — сказал тот, кто задал ему вопрос.
— Теория, — сухо ответил Хедрок, — основанная на тщательном анализе личности императрицы.
— Вы не считаете, что лучше было бы оставить подобные исследования специалистам по Рр-машинам?
— Я проанализировал все имеющиеся у Торгового дома данные, связанные с этой женщиной.
— И тем не менее, — настаивал его собеседник, — решение по подобным вопросам принимает Совет.
Хедрок не уступал.
— Я лишь предложил, а не принял решение.
Ответа не последовало. Однако у Хедрока уже сложилось впечатление, что членам Совета не чуждо ничто человеческое и они весьма ревностно относятся к собственным привилегиям. Вряд ли они с легкостью согласятся с ним, когда он наконец примет решение по поводу разыгрывавшейся в бесконечных складках времени драмы, финала которой никто не мог предугадать.
Он заметил, что собравшиеся начинают беспокоиться. Все то и дело бросали взгляды на карту времени, а некоторые нетерпеливо посматривали на часы. Хедрок поспешно покинул помещение с невидимым энергетическим полом. Наблюдение за чудовищным маятником притягивало, словно наркотик. Мозг мог не выдержать напряжения при виде устройства, фиксировавшего судороги материальных тел, перемещающихся во времени.
