Александр Борискин - Превратности судьбы или жизнь вселенца-2
Макар получил очень неплохой гонорар за издание своих словарей — целых пять тысяч рублей, и право приобрести на эти деньги ВАЗ Жигули первой модели, выпуск которых только начался в СССР.
ВАК довольно быстро рассмотрел докторскую диссертацию, и уже летом Макар получил от него официальное подтверждение. Кроме того, ему было присвоено звание доцента, к которому он шел целых семь лет. Сказалось отсутствие необходимого количества часов лекций, прочитанных студентам.
Его никогда не привлекала преподавательская деятельность, не приносила ему морального удовлетворения. Возиться со студентами ему категорически не хотелось. Он еще отлично помнил свои студенческие годы и всегда оценивал знания студентов не ниже «хорошо», несмотря на их реальные успехи. Ну какой из него мог выйти преподаватель!?
В университете нельзя быть просто ученым. Надо обязательно заниматься преподаванием. Поэтому он прекрасно понимал сложности, которые его ожидают в ближайшее время. При таком раскладе профессором ему никогда не стать.
А именно от этого зависит и оклад, и другие блага. Перейти на работу в какой-нибудь академический институт, например, старшим научным сотрудником или руководителем отдела, конечно, можно, но кто его туда возьмет? Там и своих докторов наук хватает, годами просиживающих штаны в ожидании повышения в должности.
«Наверно, можно договориться с ректором университета и, как исключение, освободиться от учебной нагрузки, посвятив себя разработке новых словарей по экономике и финансам и поддержании словарей по радиоэлектроники в актуальном состоянии, так как этот раздел науки и техники прогрессирует поистине семимильными шагами.»
Но Макар прекрасно понимал: он и так является предметом жуткой зависти своих коллег: кто из них в двадцать девять лет стал доктором наук? Чья известность просто зашкаливает, чего никогда не было среди филологов их университета? Кто еще получает такие гонорары за свои научные труды и чьи книги издаются огромными тиражами? Поэтому, прежде, чем принимать решение о своём дальнейшем жизненном пути, Макар, как делал это много раз, решил посоветоваться с Екатериной Петровной. Ей недавно исполнилось шестьдесят лет, она собиралась уходить на пенсию и поэтому Макар считал её лицом не заинтересованным, способным дать объективный совет.
— Екатерина Петровна! Хочу посоветоваться, как мне жить дальше. Вы всегда принимали участие в моей карьере и всегда Ваши советы были умны и доброжелательны. Не было случая, когда я об этом пожалел. Вот и сейчас мне нужен совет: по какому пути идти дальше? К преподаванию у меня нет никакого интереса, подняться в звании выше доцента — нереально. Хочется приступить к созданию новых словарей по экономико-финансовой направленности, добавив в них шведский язык. В то же время одному везти этот груз становится невмоготу: надо ведь вносить изменения в уже изданные словари, собирать материал для новых… Что мне делать?
— Макар, ты далеко не первый, кто задаёт такой вопрос в России. Как у нас говорят: «и хочется, и колется, и мама не велит». Тебе всего двадцать девять лет, и ты уже доктор наук. Вот я свою докторскую писала почти двадцать пять лет и защитилась в пятьдесят два года. Но ты кандидатскую написал за два года и докторскую за четыре. Я думаю, ты знаешь, что у тебя масса завистников, в том числе и в нашем университете. Их много и среди людей, занимающих ключевые должности в ректорате. Могу откровенно сказать: ходу вверх здесь тебе не дадут. Когда будешь уходить, будут на словах сожалеть об этом, предлагать остаться и т. п., но это лишь игра. В душе будут рады, что ты уйдешь из нашего университета, не будешь представлять собой реальный образец того, чего может добиться талантливый человек, самостоятельно прошедший путь от воспитанника интерната до доктора наук, и всего за двенадцать лет! Идти на работу в академический институт, занимающийся близкой тебе проблематикой, можно, но едва ли разумно. Там свои люди, свои проблемы, свои темы научных исследований. Тебе просто не дадут заниматься тем, что тебе по душе. Будешь годы занимать место научного сотрудника, выполняя поручения людей, менее способных, чем ты, но занимающих высокие должности. От такой жизни сначала заскучаешь, а потом, как истинный русский человек, начнешь попивать и в конце концов сопьёшься. К сожалению, много таких примеров прошло перед моими глазами за долгую жизнь. Что же следует из моих слов?
В СССР тебе делать нечего. И удерживать здесь тебя будут только органы, следуя общим идеологическим установкам сверху. Так просто, по твоему желанию, тебя за границу не выпустят. Значит, надо дать им основание, вескую причину для того, чтобы разрешить выезд. Ты не помнишь, но до войны многие наши ученые стажировались за границей. Сейчас эта практика забыта. Так почему её не возродить? Я переписываюсь со многими учеными в Англии и США, скандинавских стран, имеющими общие со мной научные интересы. К сожалению, они далеки от создания словарей. Могу, просто в порядке информирования, сообщить о тебе, дать лестные характеристики, рекомендовать присмотреться к твоей деятельности. Это — в порядке вещей. Даже те, кто будут у нас перлюстрировать мои письма, не смогут ни к чему придраться. Одновременно с одним моим хорошим знакомым — ученым, часто бывающим за границей, я передам им письмо с просьбой официально пригласить тебя на стажировку в один из ведущих западных университетов. Если такое письмо поступит в наш университет, думаю никто категорически не будет возражать: ни ректорат, ни компетентные органы. С секретами ты дел никогда не имел, допуска не имеешь, характеризуешься положительно. Как тебе моё предложение?
— Предложение хорошее. Я с ним согласен. Только, если бы мне пришлось выбирать, я предпочел бы оказаться в Швеции, в Стокгольме. Насколько это сложно?
— Хорошо, напишу и туда. Если будет несколько предложений — у тебя будет выбор. Но, сам должен понимать, это дело не быстрое. Думаю, еще месяцев шесть тебе придется поработать в университете. Сейчас уходить отсюда тебе нет никакого резона: именно отсюда отпустят тебя безо всяких проблем. Да и готовиться к отъезду надо заранее, не в спешке. Я буду держать тебя в курсе событий.
* * *
Екатерина Петровна как в воду смотрела: приглашения на стажировку Макара стали приходить через четыре месяца после памятного разговора. Первое пришло из Оксфорда (Великобритания), затем из Сорбонны (Франция), чуть позже из Массачусетского технологического университета (США), и последнее — от одного из научных институтов, занимающихся вопросами экономики и экологии в Шведской Королевской Академии наук из Стокгольма.
Опять Макар оказался в центре внимания университетской общественности. Его пригласил на беседу ректор и спросил об отношении к поездке на стажировку за границу. Познакомил со всеми приглашениями.
— Я с удовольствием съездил бы на стажировку в Швецию. Хоть язык я знаю, но не так хорошо, как немецкий и английский. Заодно бы подтянул знание шведского языка. Я знаком с работами Шведской Королевской Академии наук по экономике, филологии, языкознанию. В ней работают крупные специалисты мирового уровня. Думаю, смогу получить там много полезного. На какой срок рассчитана стажировка?
— На три года. Если Вы поедете стажироваться, то получите конкретное задание по интересующей нас тематике. Под руководством одного из ведущих специалистов принимающей стороны — академика, Вы должны выполнить по этому заданию исследование, получить научный результат, а также отзыв руководителя.
По возвращении в СССР по итогам стажировки будет принято решение об использовании Ваших способностей в одном из институтов нашей Академии наук. Думаю, в должности не ниже начальника отдела.
У Вас будут какие-нибудь пожелания по тематике исследований во время стажировки?
— Я хотел бы завершить работу над составлением словаря по вопросам экономики и финансов на английском, немецком, шведском и русском языках. Мне кажется, что с развитием международных связей нашей страны с другими мировыми державами, исследования такого рода будут весьма актуальны.
— Я полностью согласен с Вашим мнением. Прошу подготовить черновик заявки. На ректорате мы его рассмотрим, внесем замечания и потом утвердим на Ученом Совете университета. Наше предложение будет отправлено в Москву в Академию наук, где и будет принято окончательное решение.
* * *
Только через два месяца состоялось решение Академии наук «О направлении на стажировку по просьбе Шведской Королевской Академии наук доцента, доктора филологических наук Ленинградского государственного университета Рожкова Макара Алексеевича. В связи с тем, что Рожков М. А. направляется по просьбе принимающей стороны, финансирование стажировки во всем объёме возлагается на принимающую сторону…»
