Ольга Ларионова - Чакра Кентавра (трилогия)
Вот только если бы он смел до нее дотронуться…
— Сэниа, отпусти ты меня, ради бога!
— Здесь один бог — моя воля.
— Сэниа, ты же сама не веришь в то, что я люблю тебя, — ну, ударило в голову, что принцесса; инстинкты подключились…
— Трус! Раб! Бездушный серв! Чего ты испугался — моей смерти, которой я сама не боюсь? А ты подумал, что будет со мной, когда улетит твой корабль? Думаешь, я останусь жить — жена человека с пестрым…
И в этот миг гулкий удар крыльев заглушил ее голос: заслоняя лунный свет, к резной решетке прижалась большая птица.
— Берегись!.. — торопливый, как всплеск, предостерегающий крик прозвучал так невнятно, что его можно было скорее угадать, чем разобрать.
И в следующий миг крылатое существо исчезло бесшумно, как видение.
— Кукушонок?.. — запоздало спросил Юрг.
— Нет, — ответила Сэниа. — Это судьба.
И только тут он осознал, что обнимает девушку за плечи, закрывая ее всем телом от неведомой опасности.
Судьба…
Юхап и Гаррэль сидели за остывающим кофе, каждый по–своему наблюдая за тем, как мона Сэниа со своим супругом спускаются к утреннему столу, накрытому на дерновой террасе. Сегодня на ней было надето нечто ниспадающее изящными складками — среднее между сарафаном и кимоно, причем эти светло–сиреневые одежды были подхвачены ослепительными аграфами из осколков камней, привезенных принцессой из геенны огненной.
Гаррэль барабанил костяшками пальцев по колену, Юхан наклонил голову с покорной терпеливостью:
— Доброе утро, черти счастливые, — прогудел он, подымаясь навстречу сияющей чете. — В этой хламиде ты просто прелесть, сестричка! Опять загнала всех свободных киберов в портновскую мастерскую? А мне позарез нужны два десятка рабочих рук на насосную параллель. Завтра переключать…
— Что за вопрос, — принцесса мгновенно превращалась в генерального директора, — возьми у меня с блока гидрогенизации, а то так просто выпиши со склада. И когда только вы оба привыкнете, что сервы — это как воздух или как хлеб: бери сколько хочешь!
— Кстати, хлеб хорошо бы поджаривать, — заметил Юрг.
— Это точно, — подхватил Юхан, — особенно тебе, сестричка, а то разнесет тебя на этом сугубо земном лакомстве, как мою половину…
Юхан шумно вздохнул, и было от чего: ведь на Земле, затерянной в непредставимой дали, уже два месяца его семья ходила в глубоком трауре. Юргу было несколько легче — у него не было семьи, и грустить по нему могли только друзья по детскому дому и марсианскому отряду космонавтов.
— Юхани, милый, — проговорила Сэниа материнским тоном, — может быть, все‑таки рискнем и забросим весточку к вам, на Чак… на Землю? Технически это выполнимо.
— Не поверят, слишком невероятно, — помотал головой Юрг. — Решат, что кто‑то из лучших побуждений сочиняет байки да сказки. Ведь от одного вашего перехода через ничто вся наша Академия наук впадет в заикание. Нервотрепка вместо утешения.
— Да, — подтвердил Юхан, — моя белуга снова реветь будет…
Жена Юхана однажды приезжала на космодром, когда Юхан был еще дублером, — потрясенные мужчины, сочтя недостаточным прозвище, данное ей собственным мужем, тут же окрестили ее “Моби Диком”. Представить ее плачущей было страшно…
— Хорошо, — сказала Сэниа, — тогда я попытаюсь сама туда слетать. Для этого нужно одно: очень точно нарисовать какое‑нибудь место па вашей планете, площадь, сад, поле — все равно, лишь бы я смогла себе это представить…
— Это смертельно опасно! — вмешался молчавший до сих пор Гаррэль. — Мудрый эрл, я прошу тебя…
— Гэль, заточу в башню своей бывшей королевской властью!
Все дружно расхохотались. Джасперян чрезвычайно развлекала сама идея темницы — заключить существо, способное в один миг перенестись в любую точку Вселенной, в коробочку из четырех стен! Это ж можно умереть со смеху…
К тому же главная замковая башня не имела даже четырех стен: ажурное сооружение, никоим образом не сочетающееся с массивным крепостным ансамблем, было возведено гораздо позже, и главное — непонятно зачем. Плетеная конструкция уходила ввысь метров на шестьсот; две трети подъема можно было преодолеть на лифте, который заканчивался крошечной круглой комнаткой, где Юрг не раз предлагал устроить столовую; дальше шла уже только лесенка, вьющаяся вокруг острого шпиля.
Сверху донизу эта лесенка была ограждена искуснейшей самшитовой решеткой — Джаспер вообще тяготел к деревянной резьбе, благо сервов было в избытке.
Башня, которую земляне сразу же окрестили “суперэйфелевой”, на территории замка не умещалась — ее возвели на восточной оконечности зубчатых стен, там, где начинались меловые скалы, белоснежным полукружьем огибавшие замок Myров. С замком, как гласила легенда, она соединялась подземным ходом, но при всей красоте поражала воображение явной своей никчемностью.
Земляне не раз пытались придумать для этого чуда архитектуры хоть какое‑нибудь практическое применение — от телеантенны до пожарной каланчи; беда заключалась в том, что любой вариант тут же в пух и прах разбивался ироничной принцессой. Да и что говорить — противопожарная автоматика на Джаспере была чуть ли не выше земной, а вот телевидения даже не предвиделось — крэги питали непреодолимую ненависть к любой оптической системе, начиная с фотоаппаратуры и кончая элементарным зеркалом.
Поэтому шутливая угроза моны Сэниа встретила взрыв безудержного хохота прежде всего потому, что наконец‑то и сама принцесса дала повод для скептических замечаний — так сказать, первый этап критики в адрес королевского дома. Раскаты молодого, счастливого смеха долго не смолкали в тенистом саду; да и было от чего смеяться — уж слишком несовместим был зеленый Джаспер, эта очарованная земля, словно специально созданная для крылатых коней, волшебных замков, всевидящих крэгов и прекрасных принцесс — и одна только мысль о том, чтобы на таком‑то Джаспере устроить темницу…
Но никому из присутствующих и в голову не приходило, что заключение может быть и добровольным.
— М–да, — сказал Юрг, забирая у серва серебряное блюдо с дымящимся паштетом, — предложение отвожу как несостоятельное: для этих целей гораздо лучше подошло бы подземелье.
Несмотря на абсолютную безобидность этой реплики, лица у джасперян вытянулись, смех затих.
— Что ты знаешь о подземелье? — быстро спросила мона Сэниа.
— Я?..
И тут прямо над столом возникло нечто.
Оно не имело ни цвета, ни контура, ни объема, оно присутствовало невидимо и даже как будто дышало.
— Что еще за чуудеса? — пробасил Юхан.
— Это голос, — ответил Гаррэль.
— Что‑то не слышу…
— Ты, пришедший без зова, — говори! — повелела мона Сэниа.
— Я, Иссабаст, прозванный Лесником, главный смотритель королевских садов и друг покойного эрла Асмура, владетеля этого замка, прошу разрешения предстать перед высокородной принцессой.
Голос был глубок, словно доносился из колодца, и беспокоен.
— Войди, Иссабаст, из рода Бастов, я жду тебя на дерновой террасе у восточного склона, если ты хорошо знаком с замком Муров.
Вместо ответа в трех шагах от стола засветилось нечто огненно–рыжее, словно два языка пламени, висящие над землей на уровне человеческого роста; через секунду под этим рыжим означилась кряжистая фигура в сине–зеленом нелепом одеянии, как‑то досадно контрастирующим, и с взъерошенным, клочковатым крэгом, больше похожим на рыжего лешего, чем на птицу. Из всех присутствующих одна только Сэниа — да и то понаслышке — знала непрошеного гостя.
— Благородная принцесса, — пророкотал он, — кто из них твой нынешний супруг?
— Не называй меня принцессой, тан Иссабаст, я всего лишь ленная владетельница земель и замка, доставшихся мне по завещанию эрла Асмура, и жена эрла Юрга с Чакры Кентавра.
Она положила руку на плечо своего мужа истинно царским жестом. Иссабаст буравил землянина злобным взглядом глубоко посаженных черных глаз, и эта неприкрытая ненависть плохо вязалась с обликом мудреца и главное — дружбой с покойным Асмуром.
— Прости меня, принцесса, что я пришел только для того, чтобы взглянуть на твоего супруга. Но любопытство мое оправдано: на счастливом зеленом Джаспере появился зловещий призрак.
— Да ну? — вырвалось у Юрга. — Вот только этого нам и не хватало!
Он оглянулся на жену и весьма удивился, увидев, что она побледнела.
— Продолжай, благородный тан! — велела мона Сэниа.
— Призрак на вороном коне обитает в мертвых городах, к которым не приближается ни один человек. Но иногда он покидает мерзостные развалины и, дыша смрадом гниения, приближается к жилищам людей. Те, кто видел его, утверждают, что он похож…
Бесконечное почтение к принцессе заставило Лесника умолкнуть.
