Тед Косматка - В свободном падении
— Как тебя зовут? — спросил старик у своего спутника.
Юноша не ответил.
— Нам нужны имена других.
— Я ничего вам не скажу.
— Это всё, что нам нужно. Только имена. Не больше. Всё остальное мы сделаем сами.
Молодой человек оставался безмолвен.
Они смотрели на обзорный экран. Чёрная дыра стала ближе. Область тьмы расширялась, а звёздное поле сжималось. Старик сверился с приборами.
— Мы движемся на половине скорости света, — сообщил он. — У нас два часа субъективного времени до радиуса Шварцшильда[3].
— Если вы собрались меня убить, можно было бы выбрать способ и полегче.
— Полегче. Да.
— Мёртвый, я буду для вас бесполезен.
— И живой тоже.
Между ними повисло молчание.
— Ты знаешь, как устроена чёрная дыра? — спросил старик. — Что это такое на самом деле?
Лицо молодого человека оставалось каменным.
— Это побочный эффект законов, по которым работает Вселенная. Нельзя сотворить Вселенную, какой мы её знаем, чтобы при этом в ней не было чёрных дыр. Учёные предсказали их существование задолго до того, как была обнаружена хотя бы одна.
— Ты зря тратишь своё время.
Старик сделал жест в сторону экрана.
— Вообще говоря, это не совсем чёрная дыра. Но они предсказали и это тоже.
— Ты думаешь меня запугать этой игрой?
— Я не пытаюсь тебя запугать.
— Нет никакого резона казнить меня таким способом. Ты и себя убиваешь. А у тебя, должно быть, семья.
— Была. Две дочери.
— Ты можешь изменить курс.
— Нет.
— Этот корабль стоит денег. Даже твоя жизнь может чего-то стоить, если не для тебя, то по крайней мере для тех, кто тебя послал. Зачем же приносить в жертву сразу и человека, и корабль, чтобы убить одного врага?
— Я был когда-то математиком. Потом твоя война сделала математиков солдатами. Есть переменные, которые тебе непонятны.
Старик снова показал на экран. Его голос сделался вкрадчивым.
— Она прекрасна, разве нет? Молодой человек игнорировал его.
— Или, может быть, на корабле есть спасательная шлюпка, — продолжил юноша. — Возможно, тебе удастся спастись, а я погибну. Но при таком раскладе вы всё ещё теряете корабль.
— Я не смогу сбежать. Линия, по которой мы движемся, неразрушима. Даже сейчас гравитация тянет нас внутрь. Когда мы достигнем радиуса Шварцшильда, то ускоримся почти до скорости света. У нас одна судьба. У тебя и у меня.
— Я не верю тебе. Старик пожал плечами.
— Тебе и не нужно верить. Ты просто должен сделать выбор.
— Эти слова не имеют смысла.
— Почему ты так думаешь?
— Заткнись!!! Я не хочу больше слушать бредни безбожного татхуна!
— Почему ты назвал меня безбожником?
— Потому что если бы ты верил в Господа, ты бы не совершил такого.
— Ты ошибаешься, — сказал старик, — я верю в Бога.
— Тогда ты будешь наказан за свои грехи.
— Нет, не буду, — сказал он.
Прошло ещё несколько часов, и чёрная дыра заполнила весь экран. Звёзды вокруг её края растягивались и мерцали, истерзанный небосвод складывался в новую конфигурацию.
Юноша сидел в молчании.
Старик проверил показания приборов.
— Мы пересечём радиус Шварцшильда через шесть минут.
— И мы умрём?
— Ничего столь простого с нами не случится.
— Ты говоришь загадками.
Старый математик поднял скальпель и приставил палец к кончику лезвия.
— То, что случится, когда мы пересечём этот радиус, будет не противоположностью бытия, но его инверсией.
— Что это означает?
— Ага, ты стал задавать вопросы. Назови мне имя, и я отвечу на любой твой вопрос.
— Почему я должен называть тебе имена? Чтобы те, кто их носят, оказались в таких же оковах?
Старик покачал головой.
— Ты упрям, я это вижу. Так что я тебе сделаю маленькую поблажку. Радиус Шварцшильда определяет самую близкую к сердцевине дыры орбиту, внутри которой все объекты не могут вырваться наружу — и даже коммуникационные сигналы. Это важно для тебя, потому что, когда мы окажемся внутри радиуса Шварцшильда, задавать тебе вопросы станет бессмысленно, поскольку я не смогу передать полученную информацию. После этого ты будешь для меня бесполезен.
— Ты сказал, что мы всё ещё будем живы, когда пересечём эту границу?
— Для большинства чёрных дыр это не так — нас бы уже давно разорвало на части, задолго до того, как мы могли бы её достичь. Но это совсем особенная дыра — сверхмассивная и старая, как само время. Для объекта таких размеров воздействие приливных сил сказывается в меньшей степени.
Изображение на экране сдвинулось. Звёзды, словно в замедленной съёмке, уплыли за границу круга тьмы. Чернота заполонила всю нижнюю часть экрана.
— Чёрная дыра — это двумерный объект. Нет границы, которую мы могли бы перейти. Нет входа, куда мы могли бы войти. На самом деле ничто не может в неё упасть. На горизонте событий математика времени и пространства становится обращённой.
— О чём это ты?
— Для удалённого наблюдателя падающие объекты будут приближаться к горизонту событий бесконечно долго, но с течением времени всего лишь возрастёт их красное смещение.
— Снова загадки. Зачем ты это делаешь? Почему бы просто не убить меня?
— Телескопы отслеживают наше падение. Они всё записывают.
— Зачем?
— Это предупреждение.
— Пропаганда, ты хочешь сказать.
— Чтобы другие увидели, что может с ними случиться.
— Мы не боимся смерти. Награда ждёт нас в посмертии.
Старик потряс головой.
— Наша скорость будет возрастать, а время — замедляться. Камеры покажут сторонним наблюдателям, что мы никогда не достигнем чёрной дыры. Мы никогда не переступим её порога.
Юноша был явно в замешательстве.
— Ты всё ещё не понимаешь. Нет там линии, за которой мы умрём. Там время просто перестанет существовать. Там Вселенная сожмётся в точку, все виды энергии истощатся, остановится движение всей материи, навеки вмороженной в этот последний математический барьер. Ты никогда не получишь своего воздаяния, потому что ты никогда не умрёшь.
Лицо молодого человека побелело, как мел, а затем его глаза расширились.
— Ты не боишься стать мучеником. — Математик сделал жест в направлении видового экрана. — Так, может, хоть это тебя проймёт.
Корабль подлетал всё ближе. Звёздный ручеёк разливался по краю зиявшей в пространстве раны.
Старик положил руку на плечо юноши и приставил скальпель к горлу молодого человека.
— Скажи мне имена, и это закончится быстро, пока у тебя ещё есть время. Мне нужны имена — прежде чем мы пересечём горизонт.
— Так вот что ты предлагаешь? Старик кивнул.
Смерть.
— Что ты сделал, чтобы тебя послали с такой миссией?
— Я доброволец.
— Зачем тебе это?
— Я устал. Мой разум одряхлел. Я слишком долго пробыл на этой войне.
— Но ты сказал, что веруешь в Господа. Ты тоже не получишь посмертного воздаяния.
Старик позволил себе улыбнуться в последний раз.
— Моя посмертная участь могла быть не столь приятной, как твоя.
— Откуда ты знаешь, что всё это правда? То, что ты говорил. Про время. Как ты можешь быть уверен?
— Я видел снимки с телескопов. Предыдущие корабли разбросаны по горизонту событий, как жемчужины, уловленные в сети асимпотики. Они всё ещё там. Они всегда будут там.
— Но как ты можешь знать, что это правда? Это может быть ещё одна разновидность пропаганды. Ложь. Может быть, на самом деле всё это работает не так.
— Это не имеет значения. Важно то, что корабль останется здесь до конца времён, как предупреждение для всех, кто взглянет сюда. Наши с тобой цивилизации как пришли, так и уйдут, а мы всё ещё будем видны. Мы будем падать вечно.
— Но это может быть ложью.
— Ну, мы с тобой мастаки принимать всё на веру. Ты и я. Назови мне имена.
— Не могу.
Старик вспомнил своих дочерей. Кареглазку и синеглазку. Они ушли навеки. Из-за таких, как этот юноша. Но не из-за этого юноши, сказал он себе.
Старик перевёл взгляд на фигуру в кресле. Он мог быть на месте этого юноши, если бы обстоятельства сложились иначе. Если бы его вырастили так, как вырастили этого юношу. Если бы он видел то, что довелось видеть ему. Юноша — всего лишь пешка в этой игре.
Как и он сам.
— Да что такое смерть для тех, кто вздохнёт полной грудью в раю? — спросил старик. — Где же самопожертвование? Но это… — старик ткнул пальцем в чёрную пасть, растущую на экране. Вот истинное мученичество. Ты взрывал невиновных только за то, что они были иной веры, чем ты. Так вот что ты получишь от них. Это всё.
Молодой человек тихо всхлипывал. Горизонт приближался.
