Питер Гамильтон - Нейтронный Алхимик. Конфликт
— Рейсов на Транквиллити с Марса они, может, и не найдут, но если кто-то и полетит туда из Солнечной, то скорее с Земли. Перетащить их на Ореол О'Нейла будет несложно: межпланетных перелетов никто не отменял, а деньги у Луизы есть. Она намекала, что может предложить нам чартер, помните?
— Это может сработать, — кивнула Лайия. — А если мы прежде добудем для них паспорта, никто в Ореоле и не спросит, как они попали на Марс. С такого расстояния все покажется вполне законным.
— Я знаю одного типа, он мог бы выправить для них документы, — вмешалась Тилия.
Лайия фыркнула.
— А кто не знает?
— Но это дорого.
— Не наша проблема. Ладно, попробуем. Эндрон, обрисуй им ситуацию. И убеди их согласиться.
«Далекое королевство» легко улеглось в посадочную колыбель. Зазмеились пуповины, чтобы соединиться с муфтами в нижней части корпуса. Женевьева наблюдала за этим процессом на голоэкране салона, завороженная слаженной работой автоматов.
— Лучше нам будет не говорить папе, что мы здесь побывали, да? — спросила она, не отрывая глаз от экрана.
— Почему? — удивилась Луиза.
Джен впервые упомянула о родителях с тех пор, как девушки покинули Криклейд. «Я, впрочем, тоже».
— На Марсе коммунистическое правительство. Так компьютер сказал. А папа их ненавидит.
— Думаю, марсиане немного отличаются от тех типов, которых всегда поносил папа. Кроме того, он был бы рад, что мы сюда прилетели.
— Почему?
— Потому что мы спаслись. Неважно, каким маршрутом мы летим, главное — чтобы мы достигли цели.
— Наверное, ты права. — Девочка посерьезнела. — Интересно, что он сейчас делает? Этот ужасный рыцарь, он его заставляет творить такое, чего папа не хочет?
— Папа сам ничего не делает. Он заключен у себя в мозгу, все равно что в тюрьме. Он, наверное, много думает, ему же никто не запретит.
— Правда? — Женевьева обернулась к Флетчеру, ожидая поддержки.
— Воистину, малышка.
— Наверное, это не так плохо.
— Я знаю папу, — ответила Луиза. — Он все время будет беспокоиться за нас. Если бы мы только могли передать ему, что с нами все в порядке…
— Сможем, когда все кончится. И маме тоже. Это ведь кончится когда-нибудь, правда, Луиза?
— Правда. Когда-нибудь, как-нибудь, но кончится. А когда мы доберемся до Транквиллити, мы сможем больше не прятаться.
— Хорошо. — Женевьева с напускной важностью улыбнулась Флетчеру. — Но я не хочу, чтобы ты уходил.
— Спасибо, малышка, — неловко отозвался он.
Из потолочного люка показалась голова Эндрона. Медик осторожно перекувырнулся и уперся пятками в липучку у голоэкрана.
Флетчер замер. Теперь, зная, что происходит, Луиза видела, каким усилием он берет себя в руки. У него ушло несколько дней постоянных упражнений, чтобы научиться максимально сдерживать воздействие, которое его энергистическое поле оказывало на электронные системы. В конечном итоге его усилия оправдались: прошло уже пятьдесят часов с того момента, когда команда «Далекого королевства» в последний раз бегала по капсулам жизнеобеспечения в поисках неуловимого компьютерного глюка.
— Мы уже дома, — жизнерадостно заявил Эндрон. — Но вот с вашим гражданским положением возникла проблема. В основном из-за того, что при вас нет никаких документов.
Луиза старалась не коситься на Флетчера.
— А норфолкского посольства здесь нет? Там нам могли бы выдать временные паспорта…
— Вероятно, какая-нибудь адвокатская контора ведет дела норфолкского правительства, но настоящего посольства на Марсе нет.
— Понятно…
— Но у вас есть решение, — заметил Флетчер. — Вы с ним и явились, не так ли?
— У нас есть предложение, — неуверенно поправил Эндрон. — Есть не совсем обычный способ достать паспорта для вас троих. Это дорого, но имеет то преимущество, что власти не будут иметь к нему никакого отношения.
— То есть это незаконно? — уточнила Луиза.
— Видите ли, мы с товарищами пронесли на борт немало бутылок с Норфолкскими слезами, чтобы потом продать друзьям, так что нам не очень-то хочется привлекать к себе внимание.
— Ваше правительство ведь не выдаст нас им? — встревоженно спросила Женевьева.
— Нет. Ни в коем случае. Но так, как я предложил, будет проще.
— Так и поступим, — торопливо согласилась Луиза.
Ей хотелось обнять и расцеловать добродушного космонавта — именно об этом она не первый час собиралась с духом его попросить.
Не то чтобы Мойо спал — слишком много напряжения накопилось в его рассудке, но каждую ночь он на несколько часов ложился отдохнуть. Тело Эбена Пэвита находилось не в лучшем состоянии, да и возраст его оставлял желать лучшего. Конечно, Мойо мог усиливать любые его физические характеристики — силу, например, или ловкость — при помощи своей энергистики, но стоило ему отвлечься, как утомление начинало лишать сил присвоенное им тело. Усталость переходила в тупую, ноющую боль.
За пару дней он неплохо усвоил ограничения, которые ставило ему тело, и научился соблюдать их. Ему очень повезло, что он заполучил хоть такое тело, и потерять его по собственному небрежению было бы величайшей глупостью. Второго он может и не получить. Конфедерация выросла с тех пор, как он был жив, но число душ в бездне было неизмеримо. На всех тел все равно не хватит.
Тонкие лучики рассвета, пробивавшие бамбуковые жалюзи, были необычайно густого алого оттенка. Спальня из привычного уже набора полутеней превратилась в этюд, написанный всего двумя красками — непроглядно-черной и алой. Мрачное это зрелище странным образом наполняло душу Мойо глубоким довольством.
Лежавшая рядом Стефани пошевелилась, потом присела, хмурясь.
— Тебя вдруг такое счастье охватило… Что случилось?
— Не знаю… — Он проковылял к окну, раздвинул пальцами тонкие бамбуковые полоски. — А! Иди сюда, посмотри.
Небо над Эксноллом заволакивали тускло-багровые перистые облака. Лучи рассвета сливались с их внутренним свечением. Только на востоке небо еще темнело, но ночь уже отступала, умирая.
— Больше мы не увидим звезд, — счастливо выдохнул Мойо.
Сама Земля трепетала от мощи, творившей этот заслон, и Мойо ощущал его сердцем и откликался, добавляя каплю собственной силы, чтобы поддерживать его. Он подозревал, что это единение душ было в чем-то сродни Согласию эденистов. Аннета Эклунд победила, превратив полуостров в край живых мертвецов. И два миллиона одержимых подсознательно сливали воедино свои энергистические способности, исполняя общее желание своего коллективного бессознательного.
В глубине сада, где нависающие ветви преграждали путь разгорающемуся алому свету, мелькнуло несколько теней. Садовые механоиды давно вышли из строя, перепахав перед этим большую часть клумб и газонов. Распахнув свой разум, Мойо ощутил несколько трепещущих комочков мыслей. Опять избежавшие одержания детишки. Не он один отпустил своего подопечного. К сожалению, королевская морская пехота отступила очень быстро.
— Черт. Опять за едой вернулись.
Стефани вздохнула.
— Мы уже оставили им все пакеты из кухни. Что еще можно им дать?
— В доме напротив были куры. Всегда можно зажарить и выставить на улицу.
— Бедные дети. Им, наверное, ужасно холодно спать на улице. Не принесешь кур? Я пока разогрею плиту, и мы их запечем в духовке.
— А зачем мараться? Сразу превратим в жареных.
— Что-то не верится. И я не хочу, чтобы детей от непрожаренной птицы понос мучил.
— Если расстрелять их огнем, прожарятся сами.
— Не спорь, лучше неси кур. — Она легонько развернула его за плечи и подтолкнула. — Все равно их надо ощипать.
— Ладно, иду, — усмехнулся он, создавая на себе одежду.
Спорить было бессмысленно. Это была одна из черт Стефани, которые ему так нравились, — она имела свое мнение по очень немногим вопросам, но уж если что-то для себя решила…
— Кстати, а сами мы что есть будем? В доме не осталось ничего, и народ уже растаскивает припасы из магазинов на Мэйнгрин.
Поэкспериментировав, он выяснил, что его энергистическая сила не столь всемогуща, как казалось. Он мог навести иллюзию на любой предмет, и если это длилось достаточно долго, материя приобретала форму и текстуру, какие Мойо себе представлял. Но человеческому телу требовались определенные белки и витамины. Деревяшка, выглядевшая и пахнувшая как лососина, для желудка была ничем не лучше жеваной бумаги. И даже с настоящими продуктами приходилось соблюдать осторожность. Его уже один раз стошнило после того, как, преобразуя хлеб в пакетиках в шоколадный мусс, он забыл снять с него фольгу.
— Об этом можно подумать и попозже, — решила Стефани. — Если придется, всегда можно уехать из города и устроиться на одной из ферм.
