Вадим Донской - Айси
«Экономит, — с грустью думает он, — чего уж тут экономить… Э-э, нет, шалишь. Куда спешить? Все равно не опоздаешь».
Время течет теперь для него толчками, в такт глухим, отдающимся в ушах ударам сердца, и кажется — даже Канопус, неподвижно замерший над головой, пульсирует вместе с ним. Дышит Николай часто и с хрипом.
«Наслаждаться уже нечем». — Он хочет улыбнуться, но чувствует, что вместо этого рот кривится неприятной ухмылкой. Перед глазами вспыхивают и медленно кружатся неяркие светящиеся точки. Легкие с натугой втягивают последние жалкие остатки кислорода.
«Эх, сейчас бы вдохнуть. Один только хороший вдох», — с отчаянием думает он.
На мгновение что-то закрывает свет. Но лень поднять голову, да и нет сил это сделать.
— Эй, ты долго собираешься там висеть?
Голос Свена с трудом пробивается сквозь непрерывный звон в ушах. Николай медленно, весь сосредоточившись, поднимает голову и видит неподвижно застывшую на краю фигурку в скафандре.
«Слуховые и зрительные галлюцинации…» — мысль тяжело ворочается в вязком, как манная каша, черном месиве небытия.
— Да с тобой что-то не то. Подожди, я сейчас…
«Откуда он здесь взялся? Ведь он должен быть… И все-таки…» разрывая липкую паутину, опутавшую мозг, продирается надежда.
«Будем жить!» — беззвучно шепчут губы, и сознание гаснет.
«Интересно, всем перед смертью снятся сны о спасении?» — первым делом подумал он, тяжело приоткрыв глаза и видя склонившееся над ним широко улыбающееся лицо Свена.
* * *— Наконец-то. Ну и крепко же ты сидел, — доносится, как сквозь вату, его басок, — я тебя еле выгрыз оттуда.
А Николай с наслаждением вдыхает свежий чистый воздух, до отказа наполняя им легкие. И с каждым вдохом втекает в него все больше и больше уверенности в том, что это реальность.
— Откуда вы взялись? Почему так рано?
— Ничего себе «рано», — хохотнул Свен. — Слышишь, Та, он говорит, что мы рано явились. А мне показалось — в самый раз.
— Я не о том, — улыбается Николай. — Вы ведь должны были вернуться через неделю.
— А мы так и вернулись, — ровно через неделю, час в час. — Улыбка словно бродит в светлой, всклокоченной бороде Свена.
— Вы что же, хотите сказать, что я просидел в этой проклятой трещине неделю?
— По показаниям скафандра, ты был вне модуля двадцать четыре часа, тихо говорит Такэо. — Мы никак не могли понять, что ты делал в модуле шесть дней. Только один выход.
— Я застрял в трещине ровно через четыре часа после вашего старта, закрывая глаза, произнес Николай.
Улыбка затерялась в бороде Свена. Такэо повернулся и вышел. Наступило молчание. Быстро вернувшийся Такэо нарушил его, обращаясь почему-то к одному Свену:
— Он действительно покинул модуль за сто шестьдесят восемь часов до нашего возвращения и больше в нем не появлялся.
На этот раз молчание длилось гораздо дольше. Николай поднял голову и сел.
— По-моему, за тем люком, что на дне… по-моему, там действительно база. Вы видели?
— Ты хочешь сказать — штучки со временем? — Такэо, прищурившись, посмотрел на Николая.
— Да. Больше это объяснить нечем. Живых существ там, вероятно, нет, но мозг, управляющий базой, действует. Он уловил биоизлучение моего мозга, каким-то образом понял суть, скапсулировал время в окружающем меня пространстве и растянул его. Это как раз те девять часов, что я спал. Посчитайте, сколько нужно времени, чтобы Канопус, который был у горизонта, когда я начал спуск, поднялся в зенит?
— Сто шестьдесят пять часов, — подал голос Страус.
— Страус, — обрадовался Николай, как самой близкой душе, — не в службу, а в дружбу, приготовь кофе.
— Кофе готов! — Экраны светились розовым, Страус улыбался, а на выдвинувшемся столике стояли три дымящиеся чашечки крепкого черного кофе. Кают-компания тут же наполнилась его волшебным ароматом. — Я знал, что первым делом ты попросишь именно кофе, — доверительно сообщил он.
Страусом называли мозг корабля. В этой сложной биокибернетической системе почти не было электроники, но по старинке его официально величали электронным мозгом управления, сокращенно ЭМУ, а какой-то шутник окрестил его Страусом в честь австралийского тезки. Это имя прижилось на всех кораблях Солнечной системы. К нему привыкли, и каждый экипаж по-своему любил своего Страуса.
— Считаешь, нам не стоит туда соваться? — спросил Такэо, маленькими глотками попивая кофе.
— Да, — Николай поставил свою чашку на стол, — это слишком серьезная вещь. Нужна хорошо оснащенная экспедиция.
— Я согласен с Ником. — Свен крепко, с хрустом, потянулся.
— Да. Живая база — это, по-моему, впервые, — согласился Такэо. Сколько ей, Страус?
— Люку восемнадцать миллионов лет, — с готовностью сообщил тот. — Ты, Такэо, должен помнить, что подобные базы были обнаружены на спутнике тринадцатой планеты системы Денеба экспедицией Томашевича в семьдесят третьем году; на спутнике двадцать первой планеты системы Бетельгейзе экспедицией Ткаченко, в восемьдесят седьмом году, на спутнике…
— Спасибо, Страус, я все это помню. Эта база, пожалуй, из той же серии. Все они расположены на спутниках внешних планет систем гигантов и сверхгигантов. Но если мне не изменяет память, тем базам было от тридцати до пятидесяти миллионов лет. Все двери были открыты и базы мертвы.
— Память тебе не изменяет, — вставил реплику Страус.
— Это первая закрытая дверь, — продолжил свою мысль Такэо, — и нам, пожалуй, действительно надо возвращаться.
— Скорее бы домой, — Николай блаженно улыбнулся, закрывая глаза, и увидел прямо перед собой пустые глазницы и вызывающе-жуткую безгубую улыбку.
— А, старая, промахнулась, — удовлетворенно пробормотал он. — Ты, конечно, права, не стоит торопиться на встречу с тобой. И все-таки жизнь есть жизнь, и иногда очень хочется, чтобы что-то случилось поскорее. Чертовски хочется.
— Ты о чем? — удивленно посмотрел на него Свен.
— Да так, со знакомой беседую, — расхохотался Николай. — Пошли готовиться к старту.
ГЛАВА 1
Патрульный корабль «Орион» проходил вблизи Энифа, ипсилон Пегаса, когда в кают-компании, где в это время находился экипаж, раздался взволнованный голос Страуса:
— В центральной рубке управления необходимо присутствие командира.
— Ну что там у тебя? — спросил Свен, отставляя в сторону недопитую чашку кофе.
— В центральной рубке управления необходимо присутствие командира.
Это настораживало. На подобный официальный тон Страус переходил в очень редких случаях.
— Мы с тобой? — полувопросом обратился к командиру Такэо.
— Пошли, — пожал плечами Свен.
И экипаж полным составом, войдя в лифт, отправился «наверх».
— Что-то ты подозрительно серьезен сегодня.
— Не до шуток, командир, не каждый день встречаем чужие корабли.
— Ты уверен? — задал глупый вопрос Николай.
— Сейчас сам увидишь.
Наступило молчание. Каждый из них думал об одном: «живой» этот корабль или опять Летучий Голландец Космоса? ЛГК называли в патрульной службе мертвые корабли, тысячи и тысячи лет дрейфующие в межзвездном пространстве.
Экипажу «Ориона» дважды посчастливилось встретиться с таким. Это случилось в их третьем патрульном полете. Они находились тогда в районе южного полюса Галактики и на крейсерской скорости шли к Мире, омикрон Кита. Страус таким же официальным тоном потребовал в рубку командира и объявил, что вводит «Орион» в режим экстренного торможения. Почти перпендикулярно плоскости Галактики двигался неизвестный корабль. Когда они собрались в рубке, на экране уже красовался гигантский шар, идущий со скоростью 0,8 световой и не отвечающий ни на какие сигналы. Развернув «Орион» по крутой дуге, Страус повел его параллельным курсом, медленно сближаясь и пытаясь наладить связь с незнакомцем. Но облетая шар на близком расстоянии, они увидели гигантскую метеоритную пробоину, а пройдя вплотную к кораблю, разглядели, что тот похож на летающее решето. Видимо, незнакомец не раз попадал в метеоритный рой и уцелеть в таком аду было практически невозможно.
Такэо отправился на разведку. Анализ края пробоины показал, что катастрофа произошла пятьдесят два миллиона лет назад. Судя по всему, это был гость другой галактики и, пройдя насквозь нашу, должен был вот-вот скрыться в черных безднах межгалактического пространства. Внутри был хаос из обломков обшивки, переборок и кусков метеоритов, пойманных кораблем, как сачком. Изучать там, к сожалению, было нечего, и они покинули ЛГК, предоставив ему возможность следовать своим вечным и никуда не ведущим курсом.
Они тогда и не подозревали, что им еще предстоит увидеть этот корабль целым и невредимым, увидеть его экипаж, узнать, откуда он.
