Джек Вэнс - Аластор-2262
Как и в большинстве буколических обществ, классовая структура населения Тралльона представляет из себя ступенчатую пирамиду, и каждый трилл знает точное свое местоположение на ней. На самом верху ее, почти как совершенно обособившаяся раса, располагается аристократия. В самом низу – ведущие кочевую жизнь треване, социальная группа столь же не похожая ни на какую другую. Рядовой трилл с большим подозрением относится ко всему непривычному или экзотическому. Обычно спокойный и обходительный, он тем не менее, если его здорово разозлить, впадает в необузданную ярость, а некоторые ритуалы триллов – в особенности, кошмарный «прутаншир» – настолько омерзительны, что скорее к лицу варварам.
Для Тралльона характерен сугубо рудиментарный характер правительства, рядовой трилл практически не проявляет какого-либо интереса к любым вопросам, касающимся государственного управления. Материк Мерланк был с незапамятных времен разделен на двадцать префектур, каждая из которых управлялась ограниченным количеством распорядительных органов и небольшой группой должностных лиц, составивших касту, несколько высшую по отношению к рядовым триллам, но значительно уступавшую по своей значимости родовой аристократии. Торговля с остальной частью Скопления невелика. На всем Тралльоне имеется всего лишь четыре космопорта: Порт-Гоу на западе Мерланка, Порт-Керубиан на северном побережье, Порт-Мэхьюл – на южном и Вайдаменда – на восточном.
В сотне миль к востоку от Порт-Мэхьюла расположен город Уэлген, известный своими ярмарками, а в еще большей мере – отличным хассэйдным стадионом. Еще дальше к востоку простираются так называемые «Шхеры», местность изумительной красоты. Около десятка могучих рек, стекающих с южных отрогов гор, расположенных в центральной части материка, образуют общую дельту, изрезанную тысячами рукавов и состоящую из неисчислимого множества островов, некоторые из которых имеют весьма внушительные размеры, а некоторые столь невелики, что места на них хватает разве что для хижины рыбака и дерева, к которому он привязывает свой челн.
Неописуемой красоты пейзажи постоянно сменяются один другим. Серо-зеленые минасы, серебристо-охровые шары помандеров, черные джардины величественными рядами стоят вдоль берегов речных протоков, придавая каждому из островов свой неповторимый, резко отличающийся от других облик. Повсюду на обветшалых верандах сидят за кувшинами домашнего вина островитяне. Иногда они наигрывают незамысловатые мелодии на столь же незатейливых музыкальных инструментах: шестигранных гармониках – концертино, небольших гитарах с круглыми деками, губных гармошках, издающих веселые трели и глиссандо. Природа Шхер настолько своеобразна, что даже солнечный свет здесь по особому нежен и бледен, а переходы цветовой гаммы настолько зыбки и мимолетны, что их едва улавливает неподготовленный глаз. По утрам дали подергиваются туманом, зато закат представляет из себя пышное зрелище, хотя в нем и преобладают приглушенные светло-зеленые и бледно-лиловые тона. По водной глади между бесчисленными островами непрерывно снуют скутеры и небольшие моторки. Время от времени их обгоняют яхты аристократов или паромы, соединяющие Уэлген с деревушками в Шхерах.
В самом центре Шхер, в нескольких милях от поселка Зауркаш, расположен остров Рабендари, где жили Джат Халден, его жена Марча и трое их сыновей. Площадь острова Рабендари – чуть больше сорока гектаров, включая двенадцать гектаров леса из минаса, черного дерева, свечного дерева и семриссимы. К югу от острова Рабендари открывается широкий простор рукава Эмбл. Воды протока Фарван омывают Рабендари с запада, протока Гилвег – с востока, а вдоль северного побережья острова плавно катит свои воды река Заур. Ветхий домишко Халденов стоит между двумя огромными мимозами. Вокруг столбов, поддерживающих крышу веранды, вьются стебли ползучих роз. Их побеги свешиваются с края крыши, создавая восхитительную тень на радость тем, кто проводил досуг в старинных плетеных креслах. К югу открывается живописный вид рукава Эмбл и одноименного с ним острова площадью чуть более полутора гектаров, приютившего немалое количество щеголеватых помандеров, красота которых еще сильнее оттенялась на фоне торжественных минасов и трех гигантов-фанзанилов, взметнувших высоко вверх огромные мохнатые веера. Сквозь густую листву кое-где виднелся белоснежный фасад особняка, в котором лорд Эмбл когда-то содержал своих любовниц. Теперь этот особняк принадлежал Джату Халдену, однако новый владелец не очень-то спешил в него переселиться, опасаясь, как бы это не сделало его посмешищем в глазах приятелей.
В молодости Джат Халден играл в хассэйд в составе команды «Зауркашские Змеи». Марча была «шейлой».[3] команды «Уэлгенские Волшебники». Вот так они встретились и поженились, а затем дали жизнь троим сыновьям, Шире и близнецам Глиннесу и Глэю, и дочери Шэйре, которую похитили мерлинги[4]
Глава 2
Глиннес Халден появился на свет, громко плача и отчаянно брыкаясь. Глэй последовал за ним в настороженной тишине часом позже. С первого же дня жизни братья резко отличались друг от друга – и внешне, и нравом, и во всех повседневных мелочах. Глиннес, подобно Джату и Шире, был доверчивым, добродушным и общительным. Из него вырос красивый парень с открытым румяным лицом и широким, всегда улыбающимся ртом. Глиннес всецело отдавался тем радостям, которые предоставляла жизнь в Шхерах: пиршествам, любовным приключениям, хождению под парусами и любованию звездами, хассэйду, ночной охоте на мерлингов да и самой обычной праздности.
Глэю поначалу недоставало крепкого здоровья. В течение первых шести лет он был ребенком капризным, придирчивым и подавленным. Затем он окреп и быстро догнал Глиннеса, а возмужав, обогнал его и в росте. Волосы у него были черные, черты лица тонкие и правильные, глаза – сосредоточенные. Глиннес воспринимал события и идеи такими, какими они были, скептицизм был органически чужд ему. Всегда замкнутый Глэй предпочитал угрюмое уединение. Глиннес был прирожденным кудесником хассэйда. Глэй отказывался даже ногой ступить на игровое поле. Будучи по натуре человеком непредубежденным, Джат тем не менее испытывал огромные трудности в своих попытках скрывать предпочтение в пользу Глиннеса. Марча же, сама высокая, темноволосая, склонная к романтической мечтательности, души не чаяла в Глэе, ей очень хотелось обнаружить в нем те возвышенные чувства, которых так недоставало, как ей казалось, ее мужу и двум другим сыновьям. Она пыталась приобщить Глэя к музыке, терпеливо объясняла, как с помощью музыки он мог бы выражать те чувства, что владели им, и делать их понятными для других. Глэй отнесся совершенно равнодушно к самой мысли об этом и научился извлекать лишь несколько вялых и совсем неблагозвучных аккордов на гитаре матери.
Глэй был тайной даже для самого себя. Самоанализ, которому он себя подверг, так ничего и не выявил, оставив все в том же замешательстве как и его самого, так и остальных членов семьи. Еще когда он был подростком, за всегда суровую внешность и высокомерное самодовольство его наградили кличкой «Лорд Глэй». И хотя это было, скорее всего, лишь случайным совпадением, но он был единственным из всех членов семьи, который хотел переселиться в особняк на Острове Эмбл. Даже Марча выбросила подобную мысль из головы как глупую и достойную только осмеяния затею.
Единственным, с кем Глэй бывал откровенен, был Акади-ментор, живший в замечательном доме на Острове Сарпассант в нескольких милях севернее от Рабендари. Акади, худой длиннорукий мужчина с несуразным лицом, отдельные черты которого совершенно не гармонировали с другими, – в глаза бросались огромный нос, жидкие курчавые красно-каштановые волосы, голубые рыбьи глаза, рот, всегда слегка изогнутый в глуповатой ухмылке – подобно Глэю, он не очень-то вписывался в едва ли не идиллическую атмосферу, царившую в Шхерах. Однако в отличие от Глэя, эти свои отличительные черты он обратил себе на пользу и имел клиентуру даже в аристократической среде.
Профессией Акади было оказание самых разнообразных услуг – таких, как составление эпиграмм и поздравительных адресов и вообще рифмованных текстов, оформление документов и других рукописей каллиграфическим почерком, выдача мудрых советов, участие в торжественных церемониях или банкетах в качестве распорядителя или тамады (нанять Акади в качестве украшения попойки означало существенно увеличить расходы на нее). Был он, кроме того, еще и законником, сватом, хранителем местных традиций и источником скандальных сплетен. Лукавое выражение лица, вкрадчивый голос и изысканная речь придавали разносимым им слухам еще более язвительный характер. Джат не доверял Акади и ничего не имел с ним общего – к превеликому сожалению Марчи, которая никак не могла отказаться от своих прежних честолюбивых замыслов в отношении своего социального статуса и где-то в глубине души всегда ощущала, что вышла замуж за человека, который не очень-то был ее достоин. Хассэйдные шейлы зачастую выходили замуж за лордов!
