Александр Феоктистов - Аркад
– Куда ты идешь, парень?
– А тебе какое дело?! Нам с тобой не по пути, проваливай.
– Зря ты так… Я мог бы составить тебе компанию. Вдвоем все же веселей. Да и потом, может, помощь потребуется.
– Не нужна мне твоя помощь. Сам справлюсь, если нужно. Я советчиков да болтунов терпеть не могу. За хорошим напитком, да с хорошенькой девочкой я и сам не прочь потрепаться. А с тобой, о чем мне болтать? Слушать же никчемный треп нет желания. Пошел прочь!
– Ну, как знаешь. Может, ты обо мне еще и вспомнишь, да поздно будет.
– Ты что, угрожаешь мне?!
– Что ты, что ты! Это я так, к слову, присказка. Ну, ладно, я пошел; бывай, не поминай лихом!
– Привет.
Их пути разошлись. И стоило лишь Аркаду повернуться спиной к нежданному попутчику, как он тут же выкинул его из головы, как будто и не встречал никого минуту назад на своем пути.
Думы его были тягучими, темными, запутанными. О том, что он уже испытал сутки, пару суток назад. О том, что ему надо как-то позаботиться о пропитании на сегодняшний день. Он вспомнил, что последний раз что-то перекусил несколько часов назад, а теперь неизвестно, когда еще и где, и что он будет есть. Его здоровый организм дал о себе знать – засосало в желудке.
Неторопливо двигаясь вперед, он еще несколько минут не мог выкинуть мысль о еде, переключиться на что-нибудь иное, кроме размышлений о том, где же ему найти пищу или хотя бы какие-нибудь съедобные зерна. Потом мысль вяло вернулась к тому, что было совсем недавно; затем к встретившемуся ему на пути человеку. С некоторым сожалением он заключил, что зря так поспешно отказался от попутчика – вдвоем все было бы не так скучно.
"А и черт с ним, – подумал Аркад – лезут тут всякие, набиваются в друзья да в попутчики, а потом, глядишь, когда заснешь, можешь и не проснуться. Нож сунут в бок не за понюх табака, за какие-то никчемные шмотки, и все – прощай жизнь. А я еще не все видел, я еще и не пожил, как следует. Нет, уж лучше поскучать, да в целости, еще мир поглядеть надо".
Так неспешно, тягуче размышляя, он неторопливо удалялся от места негаданной встречи со странным человеком. Он и не подозревал, как в недалеком будущем еще не раз с сожалением вспомнит свой опрометчивый отказ спутнику. Но это было еще впереди.
А пока он шаг за шагом удалялся от этого места. Дорога, плавно изгибаясь, плыла среди ковра довольно высокой, доходящей до щиколотки травы, то слегка поднимаясь на невысокие пригорки, то, опускаясь до очередного своего изгиба.
Невдалеке, в нескольких футах от дороги, рос частокол лиственных деревьев, а перед ними, как легкие стрелки перед тяжеловооруженной пехотой, обозначая переднюю линию обороны, один за другим стояли колючие кусты с розовыми, бледно-розовыми и даже белыми цветками, готовившимися закрыться к вечерней заре. Это шиповник украшал своими цветами Афродиты небольшой лесок и благоухал ароматами, хотя и не столь сильно, как его окультуренный сородич роза.
Аркад поднял взгляд с медленно исчезавшей под ногами дороги, обратив его на пролегавший перед ним путь, на окружающий его мир, на линию вдали, отделяющую его дорогу и окружающую ее лесостепь от светлого небосклона. Минуту Аркад бессмысленно обозревал всю эту земную красоту, а затем снова погрузился в призрачные видения своего сознания, в раздумья о пище, об отдыхе, о том, чем ему дальше заниматься, и обо всех мелочах, окружавших его ближайшие несколько дней. Эти мелочи составляли его замкнутый маленький мирок, который, впрочем, часто нарушался, разрывался внешними для него событиями и людьми. Но поскольку он двигался по этой дороге уже давно, то привык отгораживаться по возможности от этих внешних обстоятельств.
А дорога его была долгой. Его дорога…
Дороги! Либо мы по ним идем, либо они нас выбирают. Где ориентир, устремляясь к которому мы выйдем на свою судьбу?! Может, эта никчемная дорога без начала и конца и есть сама судьба? А может, дорога – это всего лишь преддверие в мир, где твое Эго и твоя судьба сольются воедино и ты исполнишь свое предназначение в этом мире? Может, это испытание в том, достоин ли ты познать свою судьбу? Если не перенес тягот этого пути, сошел с дистанции, присел на пригорок, плюнул на все и остался здесь и сейчас, то, может, ты и не достоин познать смысл своего существования? И тогда копайся, как червь, в этом дерьме, называемом повседневностью.
Чем ты лучше миллионов таких же, уставших от дороги к неизвестной цели, отбросивших идеалы о возвышенном, прекрасном, как никому не нужный старый хлам?! Понявших, наконец, что им в своей жизни их не достичь, а потому успокоившихся на маленьких радостях жизни. Чем ты лучше тех многих, не превратившихся из куколки в бабочку? Не созревших ни для чего – ни для поэзии, ни для музыки, ни для живописи или науки. Ни для какого другого вида творчества, но, пожалуй, только для удовольствий; да и то мизерных, приземленных, никчемных! Эгоцентрики, у которых все наполовину: ума и чувств, и нет ни капли мудрости…
Может, в этом и состоит судьба – быть обыкновенным удобрением для великих? Нужны ли лишние знания? Если их не имеешь, так ничего лишнего и не будоражит ум; можно прожить в счастье и радости. Лишние сведения, когда информация перевешивает определенный рубеж, начинают давить на человека, заставляют его чувствовать их нехватку и свою ущербность, и обычная житейская радость в незнании уходит.
Отсутствие информации делает человека счастливым. Слишком же большое ее количество приводит к раздумьям. И тогда, чтобы вернуть уплывающее призрачное счастливое состояние, главным смыслом становится уже не довольство будничными радостями жизни, а поиск новой информации…
Почти ничего подобного Аркаду в голову и не приходило. Лишь на грани неуловимого, где-то в подсознании, какие-то радужные всплески давали о себе знать, да и то лишь секундным беспамятством, когда смотришь вокруг, но ничего не видишь. В такие моменты он останавливался в недоумении, слегка тряс головой. На ум приходила мысль, что это у него от недоедания и утомления дорогой.
Он вновь, в который уже раз, вспомнил, что совсем недавно в той деревеньке, которая осталась за спиной в двух днях пути, его приютило на ужин и ночлег бедное семейство, в котором и самим-то им, шести ртам, не очень хватало, но они поделились с ним всем, чем могли.
"Вот ведь, пруха! – задумался Аркад. – Что же есть во мне такого, что мне нет-нет, да повезет, хотя и в малом. Может у меня на роду так написано?!"
Впрочем, и эта мысль так же неспешно, как и подобные другие, вскоре покинула его. И он продолжал свой путь уже почти в сумерках. Этот путь, ныне ставший его Большой Дорогой, начался для него несколько дней назад в одном небольшом городке на северо-западе, куда он попал совершенно случайно при странных обстоятельствах.
* * *
Несколько месяцев назад его старший приятель и в какой-то мере наставник Альберт, по временам дававший ему возможность небольших дополнительных заработков, попросил об одолжении – съездить в этот городок в одну частную лабораторию к своим научным коллегам с каким-то поручением, о котором Аркад уже практически забыл. Оно оставило в памяти лишь некоторые зыбкие ассоциации с его странными снами, о которых он не переставал думать.
Он вспомнил свой последний сон. Все окружение было каким-то нереальным. Вокруг почти все цвета радуги, и все же преобладали светлые тона – белый, светло-голубой, ярко- и бледно-желтый, даже золотистый. Как будто откуда-то, из-за сцены, светили яркие пюпитры; но не прямо, а сквозь призрачную завесу. Или когда почти в ясный летний день солнце, на время спрятавшись за какое-нибудь небольшое пушистое облако, выпускает из-за него широкие светлые полосы лучей, освещая все вокруг ровным игристым светом. Для дыхания не было никаких проблем. Атмосфера была наполнена легким нежным ароматом неземного нектара.
Обозревая эту красоту, Аркад вдруг почувствовал легкое беспокойство – он не ощутил под ногами тверди. Нигде не было видно ни земли, ни песка, ни привычного для его земных чувств асфальта или гравия, но, тем не менее, он на чем-то стоял. Под ногами было что-то такое, что не поддавалось объяснению, светло-коричневых тонов. И в то же время ощущение было такой твердости, прочности, незыблемости, которого не даст даже обыкновенная земная почва. И одновременно ощущение некоторой мягкости, податливости, как будто он пребывал в конце весны, когда от земли поднимается пар, и кажется, что земля дышит и с каждым шагом нога ощущает мягкое протапливание. Нечто подобное он ощущал и здесь…
Окружающая панорама тоже была весьма странной – никаких декораций в виде леса, гор, степи или водной глади. Самым удивительным было небывалое ощущение горизонта, как если бы воздушное пространство вокруг него и над головой и даже опора под ногами были бы одной сутью, одной и той же субстанцией, но вместе с тем и различающимися, потому что в первое был устремлен взгляд, а по второй двигался он сам.
