Андрей Ливадный - Ковчег
Не рассуждая больше, он метнулся взглядом по стенам, заметил Алтарь, соединенный с непонятным агрегатом, от которого змеились сотни разновеликих труб, и, позабыв про слабость, кинулся к древней святыне. В другой раз Рогман бы остерегся оскорблять Падших Богов, но сейчас стало не до них, — прыгнув на скошенный выступ Алтаря, он услышал, как хрустнули, продавливаясь под его подошвой, маленькие квадратики, расположенные перед мертвым оком, а сам уже карабкался выше, на первый изгиб обмотанных блестящей, хрупкой фольгой труб.
Все оказалось не так просто, как могло показаться.
Дым застилал глаза, лез в нос, хлопья сажи мельтешили вокруг, а он карабкался по шатким трубам, под визг нетопыря, который взлетел к потолку, мечась над гнездом смутной, вопящей тенью.
Рогман никогда не лазил с такой скоростью, как сейчас. Куда подевалась дрожь в руках, почему так резко отступила слабость, откуда в голове стоит шум, словно в ушах отдается гулкий ритм пульсирующей крови, — об этом он не думал.
Ветхие трубы стенали, гнулись под его весом, а он продолжал карабкаться, чувствуя, как густеет дым, растет жар, выбивая из глаз слезы. Он задыхался, кашлял, но все равно лез, понимая: детенышам в гнезде еще хуже.
Карабкаясь вверх, Рогман подумал, что наверняка эта самка не имеет к Ушастому никакого отношения, иначе тот не нежился бы в соседнем зале, перевернувшись кверху брюхом и требуя от блайтера новой ласки…
Гнездо располагалось как раз в том месте, где большая часть труб, изогнувшись, двумя параллельными полосами заворачивала к стене и исчезала в ней. Та, что рухнула, была чуть крупнее других, и ее колено поворачивало не к агрегату и Алтарю, а вниз. Бросив взгляд в том направлении, Рогман понял причину несчастья: труба лишилась своей опоры. Говорящий-С-Вещами использовал вертикальную стойку, одним концом уходящую в пол, как основу для своего конусообразного жилища, просто навалив в наклон к ней листы пластиковой облицовки со стен, которые сейчас горели, пузырились, плавились, испуская черный едкий дым…
— Сейчас, Ушастый… Сейчас… — Рогман с усилием подтянулся, закидывая свой вес на настил из параллельно проложенных труб. Конструкция угрожающе покачнулась, но устояла. Он свесился за ее край и потянулся к придавленному гнезду. Тень нетопыря мелькала подле самого лица, слышалось резкое хлопанье крыльев, и Рогман, свесившись вниз головой, внезапно понял, что тот отчаянно пытается отогнать дым от его лица и от гнезда.
Ухватившись руками за обрушившуюся трубу, он ощутил жар, но не отдернул ладоней, а, наоборот, крепче вцепился пальцами в обмотанную хрупкой фольгой поверхность. После нескольких попыток ему удалось приподнять обвалившееся колено и, раскачав, оттолкнуть его в сторону. Внизу буркнул дымом и взвихрился искрами пузырящийся костер расплавленной пластмассы, лицо обдало нестерпимым жаром, затрещали волосы, но дело было сделано — труба с грохотом обвалилась вниз, и Рогман увидел самку нетопыря. Она была жива, но, похоже, не могла двигаться, только ее осмысленный взгляд затравленно метался между свесившимся над гнездом блайтером и мечущимся под самым потолком Ушастым.
Настил из труб, на котором лежал Рогман, скрипел и постанывал под его весом. Тем не менее он еще немного подался вперед и запустил руки под теплое, обмякшее тело, почувствовав, как острые зубки кого-то из малышей тотчас впились в его палец.
Давясь удушливым дымом, он одного за другим извлек из гнезда пятерых птенцов и, за неимением лучшего, отправил их себе за пазуху. Малыши громко протестовали, но упавшая сверху крылатая тень тут же угомонила их протест. Рогман опять потянулся вниз и поднял из гнезда самку. Она закрыла глаза кожистыми веками и только вздрагивала от прикосновения человеческих рук.
Ничего, милая, потерпи, сейчас…
Оставалось убраться отсюда, в более спокойное и безопасное место.
«Хватит уже на сегодня…» — подумал он, ползком отодвигаясь от края настила и одновременно ощущая, как возвращается к нему противная дрожь и слабость вновь напитывает тело. Миг предельной концентрации сил минул, и теперь измученный ломкой организм брал свое. Рогман и без того понимал: нужно забиться в какую-нибудь щель, чтобы отдохнуть, иначе он попросту свалится без сил… Вот только Ушастый, которому впору было радоваться, отчего-то продолжал громко верещать, словно сошел с ума от горя…
Подчиняясь истошному визгу крылатого товарища, обессиленный блайтер глянул вниз и сомлел.
Пока он возился с гнездом, в зале появились гости.
Поганые Боги!.. Сердце Рогмана сжал спазм. ЭТО БЫЛИ ТЕ САМЫЕ КАРЛИКИ НА ПАУКАХ ИЗ ЕГО КОШМАРНОГО БРЕДА!..
Более двух десятков омерзительных созданий ползали вокруг догорающей лужи пластмассы, по поверхности которой метались голубоватые язычки пламени. У него зашевелились на голове уцелевшие в пожаре волосы, когда Рогман понял, что часть пауков уже оседлала трупы диких, запустив в их мертвую плоть свои хитиновые жвала, а те, кому не досталось угощения, понукаемые восседавшими на спинах карликами, боком подбираются к основанию труб, не сводя с затаившегося там блайтера горящих голодным огнем глаз.
До сих пор Рогману казалось, что он хорошо знает Сумеречную Зону, а после хищного тумана, светящихся вздутий, зала с Алтарями и пережитой ломки его уже ничто не может удивить или испугать…
Оказывается, он не подозревал, что существуют чувства посильнее страха…
То, что подползало к основанию труб, гнало впереди себя волну мерзкого, туманящего сознание ужаса.
Эти существа тоже владели даром передачи мыслей, но использовали его иначе, чем нетопырь. Они общались со своей жертвой, властно приказывая: стой! Парализующая волна ползла по коже крупными ледяными мурашками. Несмотря на жар и дым, Рогман мгновенно озяб.
Огромные глаза смотрели на него, медленно, с наслаждением, капля за каплей выпивая рассудок… Их взгляд баюкал разум, но как страшен оказался смысл колыбельной: оцепенев, он видел черную, колышущуюся, перетекающую сотнями спин массу, которая неторопливо, но неуклонно взбухала, поднимаясь из неведомых глубин Мира… Их взгляд говорил: нас много… Мы идем… Сопротивляться бесполезно…
Возможно, паукам удалось бы взять его, если бы не восседавшие на их спинах карлики… вернее, один из них. Даже истошные вопли Ушастого не могли разрушить того оцепенения, что охватило Рогмана, — на несколько мгновений он действительно подпал под влияние черных, осклизлых мыслей… Смотрел на приближающуюся со всех сторон смерть и думал: «Раньше или позже… какая разница?..» И в этот страшный миг карлик, сидящий на спине передового паука, вдруг криво и понимающе усмехнулся.
Уродливая, пакостная улыбка резанула по нервам, как лезвие отточенного ножа. Мнемонический вопль Ушастого тут же ворвался в сознание, окончательно разрушая наваждение… Рогман вздрогнул всем телом, резко подавшись назад, и жвала паука отчетливо клацнули, схватив пустоту…
Ах ты, тварь!..
Он откатился по трубам, одной рукой приподняв покалеченную самку нетопыря, а другой выхватив из петельки на поясе клинок из голубоватой стали.
«Думай, куда бежать!» — шарахнул он в сторону Ушастого злой, сосредоточенной мыслью, а мономолекулярная сталь уже загудела, рассекая сначала воздух, потом ржавую труху крайней трубы, а вместе с ней паука-карлика, наискось, поперек улыбки, что не успела сползти со сморщенного лица симбионта.
* * *Бежать опять было некуда…
Это Рогман понял и без подсказки нетопыря. Все выходы из зала контролировали страшные существа.
Возможно, они не преувеличивали, показав ему мысленную картинку множества колышущихся спин, — прошло не больше минуты, а в зале уже не осталось места от прибывающих тварей. Рогмана, который, встав на четвереньки, пятился по трубам, одной рукой умудрившись прижимать к груди раненую нетопыриху, вдруг охватила смертная, безысходная тоска.
Почему это случилось сейчас, когда он едва жив, но обрел СВОБОДУ, сорвался наконец с незримой цепи… Что за рок преследует его?! Почему судьба предписала ему подохнуть здесь, меж старых трухлявых труб?!
Взгляд Рогмана затравленно метался по стенам в поисках несуществующего выхода.
Похоже, его действительно не было — спина уперлась в преграду. Ушастый, метавшийся под потолком, спикировал вниз и громко завизжал, распустив крылья. Храбрый зверек тоже осознавал всю безвыходность их положения, и теперь его яростный крик вызывал на бой всех тварей Сумеречной Зоны…
Вид оскаленной мордочки нетопыря, вставшего рядом с блайтером, ничуть не подействовал на голодных тварей. Трое из них уже вскарабкались по трубам, но не нападали.
Через некоторое время он понял почему.
В зал деревянной походкой вошло с десяток диких. Эти существа никогда не отличались особой сообразительностью, занимая некую промежуточную ступень между животным миром тоннелей и цивилизованными обитателями Города этнамов, но сейчас их поведение было вообще ни на что не похоже. Свирепые по натуре, не терпящие ничьего соседства, они спокойно шли между восседавшими на пауках карликами, сжимая в волосатых руках примитивные орудия убийства.
