Пол Андерсон - Генезис
— Как тут тихо, — сказала Лоринда.
— Вы сейчас в высшей точке эпохи Великого Покоя, — ответил голос амулета.
— Такое часто бывало? — спросил Кристиан. — Где, когда, как?
— Вы находитесь в Северной Америке, в двадцать втором столетии во вашему счету. Семьсот лет назад на тихоокеанское побережье прибыли китайские мореходы, а следом за ними — колонисты.
В этом мире, подумал Кристиан, Европа и Африка — всего лишь набросок, географическая карта, где в лучшем случае обитают несколько примитивных племен. А может, их и вовсе нет, только океан. Упрощение, упрощение…
— Учитывая дальние расстояния и опасность плавания под парусом, процесс шел медленно, — продолжил амулет. — Прибывавшие китайцы изгоняли или покоряли местных жителей, однако большинство аборигенов надолго сохранили свободу, познакомились с новыми технологиями, а также приобрели иммунитет к незнакомым прежде болезням. В конце концов, оказавшись примерно в равных условиях, две расы стали смешиваться как на генетическом, так и на культурном уровне. Поселенцы смягчили варварство религий, с которыми встретились, но сами, в свою очередь, не только учили, но и учились. Результат вы видите.
— Путь Будды? — негромко спросила Лоринда.
— Да, подвергшийся влиянию даосизма и местных культов природы. Это гармоничная вера, лишенная сект и ересей.
— Не может же все состоять из чистой любви и доброты, — не поверил Кристиан.
— Разумеется. Но мир, принесенный стране императором Вэй Жи-фу, длится уже сто лет и не прервется еще двести. Если вы решите попутешествовать здесь, то увидите выдающиеся достижения искусства и добродетели.
— Мир продлится еще двести лет. — Голос Лоринды чуть дрожал. — А потом?
— А потом — кончится, — предсказал Кристиан. — Они же тоже люди. И еще, скажи мне, как у них с наукой?
— Никак, — ответил амулет. — Их гениальность простирается в других направлениях. Но грядущая эпоха войн приведет к заметному технологическому прорыву.
— Какая эпоха?!
— Китай так и не признал независимость, провозглашенную колониями, и не одобрил смешение народов. Появившаяся там воинственная династия завоюет Западное полушарие, ослабленное внутренними религиозными и светскими разногласиями, которые там в конце концов возникнут.
— А потом, в свою очередь, победители тоже падут. Если Гея прежде не прервет работу программы. Это ведь когда-то произойдет… то есть уже произошло, верно?
— Ничто не вечно. И творения Геи тоже. Ветер шелестел листвой.
— Хотите осмотреть город? — спросил амулет. — Вам может быть устроена встреча с рядом известных лиц.
— Нет, — ответил Кристиан. — Пока не хотим. Может, позже.
Лоринда вздохнула:
— Лучше мы сейчас вернемся домой и отдохнем.
— И подумаем, — добавил Кристиан. — Да.
Переход.
Солнце в Англии светило не так ярко, как в Америке. Оно клонилось к западу, и последние лучи горели багрянцем на дереве мебели, гладили мрамор и обложки книг, а там, где падали на резное стекло, взрывались радугой. Букет разных цветов, стоявший в вазе, источал аромат.
Лоринда открыла ящик бюро, сняла с шеи цепочку с амулетом и убрала туда. Кристиан моргнул, кивнул и сделал то же самое.
— Нам надо немного побыть самими собой, — сказала она. — Сегодня было не так ужасно, как вчера, но я очень устала.
— Неудивительно, — ответил Кристиан.
— А вы?
— Я скоро тоже устану.
— Эти миры… Мне все время кажется, будто я видела их во сне, а не наяву.
— Наверное, дело в эмоциональной самозащите. Это не трусость, просто у психики есть свои пределы. Ты ведь разделяла с ними их боль. Знаешь, Лоринда, ты слишком добра, чтобы быть счастливой.
Она улыбнулась:
— Не ошибитесь. Если вы не готовы рухнуть прямо на месте, я тоже буду держаться.
— Черт возьми, нет.
Она достала из шкафа хрустальные бокалы, налила в них вина из графина, стоявшего на буфете, и сделала приглашающий жест. Портвейн был изумителен. Кристиан и Лоринда так и стояли, глядя друг другу в глаза.
— Наверное, было бы глупо и претенциозно пытаться нащупать какие-либо закономерности, лишь начав исследование, — заговорила наконец она. — Мы ведь видели только тонкие срезы нескольких из огромного множества миров, при том что каждый реален не меньше, чем мы с вами. — Ее передернуло.
— У меня есть догадка, — медленно произнес Кристиан.
— Что?
— У меня интуитивное предчувствие. Зачем Гея все это делает? Не думаю, что она просто развлекается.
— Я тоже. И не верю, что она позволила бы происходить столь страшным вещам, если бы могла предотвратить их. Как может столь великий разум, столь великая душа, как у нее, не быть добра?
Так она считает, сказал себе Кристиан, но она ведь — частичное воплощение Геи. Конечно, он слишком хорошо знал Лоринду, чтобы сомневаться в ее честности. Но отсюда никак не следовало, что благие намерения питает сам узел Земли. Просто живая Лоринда Эшкрофт была славной женщиной.
Она сделала большой глоток и продолжила:
— Лично мне кажется, что она находится в том же положении, что и Бог, как его традиционно представляют люди. Будучи добра, она желает разделить свое существование с другими и потому создает их. Но было бы бессмысленно делать их марионетками или автоматами. Необходимо дать им сознание и свободу воли. Отсюда у них появляется способность грешить, чем они постоянно и занимаются.
— Почему она не сотворила их обладающими большей нравственной силой?
— Потому что предпочла, чтобы они были людьми. А кто мы есть, как не особый вид африканской обезьяны? — Тон Лоринды стал печальнее; она смотрела в бокал. — Особый, научившийся изготовлять инструменты, говорить на всяких языках и видеть сны. Но сны могут обернуться кошмарами.
Ни в Гее, ни в Альфе, подумал Кристиан, не таится древний зверь. Их человеческие элементы давно уже укрощены, преображены и растворены. Воскрешение и его, и Лоринды — почти уникальный случай.
Не желая ее огорчать, он стал очень осторожно подбирать слова:
— Твоя идея кажется мне осмысленной, но боюсь, что она оставляет незатронутыми несколько вопросов. Гея постоянно вмешивается в ход своих эмуляций. Об этом говорят амулеты. Когда события слишком отклоняются от задуманного, она изменяет условия. — А в конце концов и вовсе все отключает, подумал он, но вслух этих слов не произнес. — Зачем она проводит эксперименты? Лоринда вздрогнула:
— Чтобы… чтобы изучить наше странное племя? Он кивнул:
— Да, так мне и кажется. Ни ей, ни даже всему галактическому мозгу не под силу подсчитать по отправным условиям, чем закончится развитие какой-либо ситуации, в которой участвуют люди. Поведение человека хаотично. Однако и в хаотических системах присутствуют структурные элементы, сдержки, противовесы. Просмотрев огромный объем вариантов, можно обнаружить несколько глобальных законов и выяснить, какие направления лучше, какие хуже. — Он поболтал остатком портвейна в бокале. — Но с какой целью? Во внешней Вселенной больше не осталось людей. Их нет уже… сколько бишь миллионов лет? Нет, если только Геей в самом деле не движет простое любопытство, я понятия не имею, чего она хочет.
— И я. — Лоринда допила вино. — Знаете, я вдруг стала очень быстро уставать.
— Я тоже. Может, пойдем поспим до вечера? А потом закажем на ужин что-нибудь особенное, и в голове у нас прояснится.
Она на миг коснулась его руки:
— До вечера, мой милый друг.
Ночь была юная и нежная. Над садом светила полная луна. Вино улучшило их настроение, тоска отступила. Гравий на дорожке ритмично похрустывал под ногами — Кристиан и Лоринда танцевали, вместе напевая мелодию вальса. Потом, смеясь, сели у пруда, залитого светом. Рядом лежала гитара — Кристиан успел на миг надеть амулет и отдать ему нужную команду. Теперь он взял инструмент в руки. Никогда не видел он ничего прекраснее, чем лицо Лоринды в лунном сиянии. Он спел ей песню, которую сочинил давным-давно, когда был смертным человеком.
Задавайте ритм, танцоры: Лета возвестим приход! «Жизнь ценней, чем злата горы: Трать легко и без разбору», — Скрипка весело поет.
Срок весенний быстротечен, Год промчится день за днем. Пусть закон бесчеловечен, Краткий миг увековечен В танце буйном и шальном.
Нам ли ждать в смиренье кротком? Наш удел — веселый пляс. Сбрось тяжелые колодки, Поцелуй меня, красотка! Струны и ветра — за нас!1
Потом она вдруг оказалась в его объятиях.
8
Там, где холмы над рекой были выше всего, на крутом склоне, деревья росли негусто. Калава направил шлюпку к берегу. Рабы, сидевшие на веслах, закряхтели от двойной нагрузки. Пот ручьями стекал по их тугим, обтянутым кожей мускулам: в этот день солнце пылало в небе, лишь наполовину затянутом облаками. Вот днище шкрябнуло о песчаную отмель.
