Сергей Жарковский - Я, Хобо: Времена Смерти
- Хорошие новости, товарищи. Только что установлен контакт с Тройкой. Откликнулся один маяк с грунта. Есть причина поберечь "зеркало", Пол.
- Вот так вот! - сказал Мьюком и обхватил себя за плечи, что свидетельствовало о душевном смятении, охватившем капитана.
- Да, Пол, - твёрдо сказал Шкаб, усаживаясь. - Не очень плохо у нас тут.
- Это бройлеры отозвались? - спросил Иянго.
Совет зашевелился, загудел. Мьюком постучал по столу портсигаром.
- Естественно, бройлеры, - сказал Шкаб. - О Кигориу они ничего не знают. Потеряли с ней связь полтора средних назад. На Тройке два нормально развившихся гнезда. Рады нас слышать. Башня на ходу, в порядке. Десять тонн твёрдого в хранилище. Подходи и загружайся. Связь непрямая, запаздывание пять минут. Нужно НРС запитывать, товарищи, вот так.
- Вот так вот… - повторил Мьюком.
- Да. Без дышать не будем, космачи. Это ясно.
- Так, Шкаб. Хорошие новости. Слов нет. Что с грузовозом?
- Байно работает.
- И готовность?…
- К четырём тридцати.
- ОК, - сказал Мьюком и задумался.
Новость резко изменила настроение совета. "Без дышать не останемся", но "не маловато ли дышать?". Расслабился лишь расчётчик и начальник СИЖ Фахта, откинулся в кресле, явно решив ни в какие дискуссии здесь не вступать, потому что то, что его мучило, ему успокоили, а большим, чем уже узнал, он пока не интересовался. Хаим Лен-Макаб, главный системный администратор, радостно засмеялся и предложил всё допивать и двигать к Тройке, а обсуждать нечего. Главный инженер Ви-лен Дёготь, в чудовищно шуршащей защитной рясе (он явился на собрание прямо из двигателя), обратился к Мьюкому за разрешением прервать своё присутствие на совете, бо раз уж так пояЄснело, а дел в машине много, выслушал раздражённый отказ, пожал плечами, хмыкнул и, открыв персонал, начал делать в нём пометки. Лен-Макаб начал громко рассказывать сидевшему рядом Фахте что-то, не относящееся к делу. А Мью-ком, отказав Дёгтю уйти, открыл свой портсигар. Ну что ж ты, Пол, подумал Шкаб. Сейчас ведь кто-нибудь закатит истерику. Веди собрание. Но Мьюком курил молча, слушая галдёж и больше не прерывая его. Любопытно, сказал себе Шкаб.
- Так, товарищи, погодите, - сказал Иянго, перебив всех. - А что, так сказать, изменилось-то? Одна хорошая новость, вторая хорошая новость… Даже если их и перемножить, что меняется? В нашем положении? А оно явно катастрофическое! С бедной Мартой пропала половина бюджета конкисты! Бройлеры - бройлерами, а каждый космач доброй мысли должен понять всем сердцем, что мы попали в беду, и стыдно вам, товарищ Дёготь, и вам, товарищ Фахта, так сзаначала занимать позиции наблюдателей, как будто вы сепаратно можете избежать грозящих нам всем бед… Товарищи, может, вы ещё не проснулись? Мы по минному полю слепые гуляем, а вы бройлерам радуетесь!…
- Товарищ Иянго, - перебил Шкаб удивившего всех и словом "сепаратно" и общей образностью выступления па-рацельса. - Пол, я скажу? Спасибо. Товарищ Иянго! Женя, дох вы наш. Вы всё не о том. Начните ещё раз. Обрисуйте нам ситуацию с медициной на "Сердечнике". Мы очень благодарные слушатели.
Иянго поёрзал в кресле.
- Слушайте, Шкаб, вы меня не одёргивайте, вот так. Мы с вами товарищи, так сказать, но…
- Товарищ Иянго, - сказал Мьюком. - Заткнитесь, помедлите и сделайте кроткий… простите, краткий доклад. Прошу вас.
- У меня всё штатно, - сказал Иянго, затоптав каблуками острую неприязнь к Шкабу. - Пока. Аберрации сознания у проснувшейся части экипажа в пределах допустимого, динамика положительна. Что ещё? Коррекций имеющихся отклонений никому не проводилось, естественно, раз имеет место… э… аврал. Больше мне, пока, так сказать, в общем, нечего. По пострадавшим. Пострадавшие: восемь человек. Кафар разных степеней тяжести, у Хилла лёгкая фрагментация близкой памяти - куриная. Разберусь быстро. С этими восьмью - обратимо. Пилоты: старший пилот Паяндин, паразитная контузия, обратимое смещение SOC, нетрудоспособен, состояние тяжёлое, прогноз выздоровления многодневный. По "жибе" - Дьяков в коме, отравление Е-11. Со времени моего последнего неофициального доклада товарищу Ошевэ - без изменений. Остальные - Мелани-По, Купышта, Астрицкий и Байно - сколько могу судить, в порядке.
- Отчётливо, товарищ Иянго, - сказал Мьюком, преувеличенно внимательно выслушав врача. Он утвердил Иянго в своей команде под давлением губернатора. Кафу просто не дал выбора. Новая конкиста организовывалась стремительно, неожиданно, словно потолок рушился, в ритме стихийного бедствия. Самые большие сложности на предстарте были с комплектованием личного состава. Делалось без времени, в ничем не компенсируемой спешке, и теперь, как и естественно, та спешка, те компромиссы и те ошибки гукали-аукали печёными яблочными рожами Мьюкому прямо в лицо. Мью-ком знал раньше теоретически, а теперь видел и воочию, что стратегов у него в совете навалом. Сиречь паникёров. А вот тактиков - сиречь спокойных менеджеров…
Шкаб, понимавший сложную административную обстановку на борту так же хорошо, как и Мьюком, тем не менее, позволил себе и здесь абстрагироваться и немного понаблюдать за капитаном, не очень уверенно противостоящим ситуации, - и, отдельно, за теми, кто, собственно, и был причинами сложностей. Владимир Кафу, губернатор стартовой системы Преторнианская Касабланка, комплектуя административную группу экспедиции, оказался - во имя себя - прав на все сто процентов, избавился от действительно ненужных людей. Вдобавок Иянго, Лен-Макаб, Ёлковский, Фахта и прочие подобные, коим Кафу щедрой рукой разбросал высокие должности в новой колонии, послужили Кафу великолепным прикрытием. Землянам - членам прибывшей для смотра готовности "Сердечника" комиссии Управления Колоний, проверявшим командный состав "Сердечника" на предмет лояльности, придраться к кадровым решениям, продавленным Кафу, не удалось. Комиссия поддержала - практически безоговорочно - все креатуры губернатора, хотя въедливости комиссарам метрополии было не занимать, равно как и энтузиазма в препарации личных дел заявленных на участие в исторической миссии космачей… Шкаб знал, как скандалил с Кафу Мьюком, добиваясь утверждения Вербы Мелани-По на должность главного врача… Зачем Земле лояльность и любовь космачей, в тысячный раз подумал Шкаб. Как будто они станут хуже делать свою работу без любви и лояльности… Глупость - истинно космическая. Мы же тут не живём, а выживаем, у нас нет времени на революционные настроения… И оружия, кстати, нет.
Кафу, конечно, тоже был в сложной ситуации. Но он вышел из неё - далеко и уже давно. Сбросил проблему в надриман, передал эстафету. Благо ему. Но нам-то теперь что делать? Наверное, Иянго был хорош в Касабланке, на своём посту заместителя главного врача Города по оборудованию… Наверное, был хорош, с ним было приятно общаться, на него, скорей всего, можно было положиться без оглядки. В Касабланке. В развитой колонии. Но не в Новой земле. Ещё безымянной. Здесь. Ныне - и надолго. Ближайшие двадцать лет…
Тем временем встал на подковках и в паре тысяч слов обрисовал состояние титана Дёготь, космач в своём Космосе. Титан внешне походил на разборную детскую игрушку "пирамида". На центральный осевой семисотметровый "ствол" были надеты четыре кольцекорпуса, сейчас закрытые, запененные, мёртвые. Трём из них предназначалось после установки "ствола" в рэк стать жилыми секциями Города с центробежной гравитацией, а четвёртое кольцо, громадное, диаметром в километр, было фокус-датчиком, основной деталью сетевого узла "Старт-Финиш". Трассу Земля - Дальний Космос образовывали двенадцать таких узлов (полуофициально - Колодцев). Главной целью конкисты Кигориу - Мьюкома было строительство и запуск в системе альфы Перстня Короля тринадцатого. Собственный римановый ход титан мог сделать небольшой - в двадцать световых минут, после чего ресурс ядерных двигателей исчерпывался навсегда. В своей речи Дёготь уверил собрание, что эти двадцать минут у экспедиции есть, до секунды. Он проверил, прозвонил, убедился. Гарантирует. Осмотр внешней обшивки завершён. Повреждений нет, фарфор чистый. Следы возгораний воздушных карманов во время прохождения зенита обнаружены в обитаемых объёмах секций таких-то, таких-то и таких-то, всего восемьдесят одно возгорание, ущерб косметический, а также в подпалубе подстанции 16-01 крупное возгорание привело к разрыву переборок и погибели (Дёготь так и сказал: "погибели") комплекта оборудования подстанции. Подстанцию исключили из контура, обойдя её временной магистралью по техническим стволам таким-то и таким-то. Перехожу плавно к свету. (На Дёгте был и свет титана.) Светом титан (а впоследствии и Город и Порт) обеспечивали два малых "токамака" и основной, гигаваттник. Один из малышей ("тока-мак-02") через три часа после запуска пришлось остановить. Дёготь долго рассказывал, почему пришлось. Прерывать его было бессмысленно. Все слушали. Шкаб поймал себя на возникшем желании кое-что законспектировать. Плавно от траблов "ноль-второго" Дёготь перешёл к гигаваттнику. Несмотря на отказ ноль-второго малыша, он, Дёготь, счастлив объявить, что все дефициты энергоснабжения титана ликвидированы с 15.21.02.01 МТС. Поведением токамака-большого он, Дёготь, доволен. Забор света с солнечных батарей прекращён, сейчас их консервируют и прибирают. Пожалуйте бриться и жарить тосты, сказал в заключение Дёготь. Когда он сел в кресло, все зааплодировали. Дёготь был космач в своём Космосе, но Шкаб посмотрел на часы и заметил, что Мьюком сделал это тоже.
