Виталий Вавикин - Старый новый мир (сборник)
— Так это ЛСПРКЕ? — спрашиваешь его ты. Он кивает, смотрит на главу отдела и говорит, что концентрация ЛСПРКЕ в породе достаточно высока, чтобы начать оформление участка прямо сейчас. Но есть что-то ещё. Ты видишь это, чувствуешь это. Спроси толстяка об этом. Он смутится, начнёт сбивчиво рассказывать тебе историю ЛСПРКЕ, историю того, как у самого мощного источника энергии появилось имя.
— Я знаю, что первые три буквы названия это имена трёх исследователей, которые впервые нашли ЛСПРКЕ, — говоришь ты. — Я ведь работаю старателем, забыли?
— А остальные буквы? — спрашивает толстяк. Ты говоришь ему, что остальные буквы — это имена старателей и исследователей, которые находили новые, более ценные залежи. — Если повезёт, то вы увековечите своё имя, — говорит тебе толстяк. — ЛСПРКЕН. Как вам?
— Не знаю, — честно говоришь ему ты, ждёшь курьера, ждёшь более часа, когда придёт ответ из главного офиса. Время медленно приближается к вечеру. К искусственному вечеру Орфея 16.
— Ну, вы готовы лететь? — спрашивает тебя глава отдела МВЛ-34.
— Лететь куда? — спрашиваешь ты.
— На Иделию. Вы должны показать нам место, где нашли ЛСПРКЕН. Или вы хотите, чтобы это сделал кто-то другой?
— Другой? — ты вспоминаешь Алекса, который всю свою короткую жизнь мечтал найти подобную жилу. Вспоминаешь Кирилла. Если бы кто-то из них нашёл то, что нашёл ты, поделились бы они с тобой? Нет. Сто раз нет. А почему с ними должен делиться ты? И кто вообще сказал, что должен? — Нет. Никого другого больше нет. Я был один, когда нашёл залежи. — Тебе хочется принять лишнюю таблетку теразина. Дневная доза давно содержится у тебя в крови, но разве ты не отправляешься снова на ту проклятую планету? Ты говоришь, что тебе нужно в туалет, принимаешь теразин и только после этого отправляешься в доки. Вы летите на Иделию на корабле головного офиса. Кресла обиты белой кожей. В баре дорогие напитки. Глава отдела МВЛ-34 спрашивает тебя о деталях находки, уточняет мелочи, говорит, что тебе повезло.
— Если бы ваша компания по добыче ЛСПРКЕ начисляла вам зарплату за время нахождения на планете, а не за фактическое время работы на участке, то ваша находка считалась бы собственностью компании, — говорит тебе глава отдела. Говорит то, что ты знаешь и без него. Мысли в голове текут медленно, неспешно. Спроси главу отдела, принял ли он теразин. — Пока ещё нет, — говорит он.
— Примите. Иначе потом голова будет болеть больше месяца.
— Я не впервые на планете.
— Я тоже. — Ты смотришь на него до тех пор, пока он не достаёт упаковку теразина и не принимает пару пилюль. Теперь фиолетовая бездна ждёт вас обоих, заглядывает в вас. Корабль садится достаточно далеко от месторождения и вам приходится брать дополнительные баллоны кислорода, чтобы добраться до участка. Помимо главы отдела МВЛ-34, с вами идут ещё трое. Ты слышишь их тяжёлое дыхание в динамиках, чувствуешь, как сильно болят твои собственные мышцы, и пытаешься представить, как тяжело сейчас им.
— Не удивлён, что это место никто не мог найти прежде, — говорит глава отдела МВЛ-34, когда вы наконец-то добираетесь до уходящего глубоко вниз колодца. Вы окружаете эту яму в земле, которая утром едва не стала для тебя могилой. Глава отдела стоит рядом с тобой. Другие устанавливают датчики, берут пробы грунта, бурят фиолетовую породу. — Это ведь далеко за границами исследованных территорий, — говорит глава отдела. — Не могу понять, как вы оказались здесь?
— Наверно, заблудился.
— Я думал, старатели помнят дорогу наизусть.
— Наверное, принял слишком много теразина. — Ты говоришь ему о том, что работаешь последний год, последние месяцы, возможно, недели. Говоришь, что почти пенсионер. Говоришь много, лишь бы не говорить о том, что видел здесь Алекса. Мертвеца Алекса. Но чем сильнее ты бежишь от этого, тем сильнее становятся воспоминания. В итоге ты решаешь, что лучше всего молчать. Молчать и ждать. Ждать, когда специалисты закончат работу возле месторождения. Ждать, когда вы вернётесь на корабль. Ждать когда снова окажетесь в офисе МВЛ-34. Ждать, когда закончатся поздравления. Всё происходит так быстро, что тебе начинает казаться, что к концу этого вечера ты уже станешь миллионером.
— На следующей неделе мы доставим нужное оборудование и начнём бурить, — говорит глава отдела. — Учитывая ваш опыт, думаю, вы захотите лично присутствовать на работах?
— Нет, не захочу, — говоришь ты, забираешь кипу бумаг в дорогом кейсе, стоимость которого включена в услуги фирмы, идёшь домой.
Нина на кухне готовит ужин. Она стоит у плиты спиной к тебе. Короткий халат едва скрывает ягодицы. Ты смотришь на её широкие бёдра, которые когда-то так сильно волновали тебя, и ничего не чувствуешь. Совсем ничего.
— Как прошёл день? — спрашивает, не оборачиваясь, Нина. Ты молчишь. — Налей себе выпить. Мне это иногда помогает, — советует она. Ты снова молчишь, но от предложения не отказываешься. Горлышко бутылки звенит о край стакана. Нина что-то жарит, и ты слышишь, как шипит на сковороде масло. Сядь на диван, откинься на спинку и закрой глаза. Холодный стакан с выпивкой в правой руке. Где-то здесь лежат сигареты Нины. Может быть, выкурить несколько и собраться с мыслями? Но зачем? Всё и так кристально ясно. Ещё бы избавиться от волнения и ожидания. — Откуда у тебя такой дорогой кейс? — спрашивает Нина. Она стоит возле дивана, где ты сидишь. На столе пара тарелок с чёрным жареным мясом. Совсем не хочется есть, совсем нет аппетита. — Так откуда кейс? — спрашивает Нина. — Ты что, готовишься искать новую работу? Сразу скажу, дорогой кейс не поможет. Только деньги потратишь, а большего, чем заслужил, не получишь. Поверь мне, я знаю. — Она подаётся вперёд, пытаясь встретиться с тобой взглядом. Расскажи ей о своей находке. Расскажи ей о перспективах. — Ты не шутишь? — недоверчиво спрашивает она, смотрит на стакан в твоей руке, на кейс, начинает верить, говорит, что ей тоже нужно выпить. Неаппетитное мясо стынет на тарелках. В глазах Нины появляется блеск, которого не было очень давно. Она оживляется, начинает буквально светиться. Даже лицо, кажется, и то становится моложе, свежее. И бёдра… Эти широкие бёдра… — Хочешь заняться любовью? — спрашивает Нина, когда ты начинаешь целовать её. Спрашивает холодно, отрешённо. Ты понимаешь, что секс нужен сейчас Нине меньше всего. Но это понимание делает тебя настойчивым. Нина не сопротивляется, лишь предлагает приглушить свет. Комнату затягивает полумрак. — Скажи мне, как ты хочешь это сделать? — спрашивает тебя Нина. Ты молчишь, бездумно лаская руками её тело. — Всё, что захочешь, — шепчет Нина тебе на ухо.
— А давай махнём её на двоих, — предлагает тебе Алекс. Он появляется из пустоты. Сидит на другой стороне дивана и наблюдает за твоими неуклюжими ласками. Чёртов призрак! Чёртова галлюцинация!
— А хочешь, я сама всё сделаю? — спрашивает Нина, и, не дожидаясь ответа, сползает с дивана. Ты чувствуешь её прикосновения. Чувствуешь, как она ласкает тебя. Чувствуешь и смотришь на Алекса. Не хочешь смотреть, но смотришь. Он наблюдает, как Нина ласкает тебя, и улыбается. Ты хочешь, чтобы он ушёл, хочешь послать его к чёрту, но понимаешь, что как только заговоришь с ним, сразу признаешь факт своего безумия. А ты не безумен. Не можешь быть безумным. Не сейчас.
— Тебе нравится? — спрашивает снизу Нина. Ты не отвечаешь. Улыбка Алекса становится шире. «Что тут, чёрт возьми, смешного?!» — хочешь спросить ты его, но не спрашиваешь. В повисшей тишине неприлично громко раздаётся сопение Нины.
— Она может и глубже, — говорит тебе Алекс. Ты смотришь на него, не понимая, о чём он. — Мне она делала глубже.
— Что?
— Попроси её. Она любит, когда её просят об этом.
— Я не…
— С кем ты разговариваешь? — спрашивает Нина. Ты смотришь ей в глаза. Не хочешь ни о чём просить, но просишь. — Так вот чего ты хочешь… И кто тебе рассказал об этом?
— Алекс.
— Алекс? Вот свинья. — Нина улыбается и велит тебе расслабиться.
— И как тебе? — спрашивает тебя Алекс.
— Хочешь ещё? — тяжело дыша, спрашивает Нина.
— Сейчас она заставит тебя просить об этом, — говорит Алекс.
— Попроси меня, иначе ничего не получишь, — говорит Нина.
— Попроси её, — говорит Алекс.
— Умоляй меня! — говорит Нина.
— Пожалуйста, — говоришь ты. «Пожалуйста, пусть всё это будет сном», — вот что ты хочешь сказать на самом деле, но не говоришь.
— Как думаешь, что её больше заводит: твой кейс или твои мольбы? — спрашивает Алекс. Нина внизу заходится кашлем. Алекс смеётся. Нина смеётся. Ты закрываешь глаза и пытаешься ни о чём не думать, ничего не чувствовать. Пусть будет только колодец на раскалённой планете и фиолетовая бездна.
— Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! — шепчешь ты, и Нина принимает эти слова на свой счёт. Хотя тебе плевать. Главное — не открывать глаза. Главное — не видеть Алекса, которого нет. Главное — не чувствовать ледяных прикосновений безумия. Твоего безумия. Безумия, которое подкралось незаметно и ударило тебя в спину. Теперь можно лишь ждать, когда затянутся раны, и мстить. Но кому мстить, если твой враг — ты сам? Чёртова планета! Чёртов ЛСПРКЕ! Чёртов теразин! Особенно теразин. Если ты спятишь, то зачем тебе нужны все те деньги, которые ты заработаешь на новой шахте? Лучше уж пусть всё будет, как раньше. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — снова шепчешь ты. Шепчешь что угодно, готовый молиться любым ангелам, любым демонам, лишь бы они вернули тебе рассудок. Лишь бы они избавили тебя от призрака мёртвого друга. И ради этого ты готов отдать всё, что у тебя есть. Любые богатства и блага. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! — Ты хочешь открыть глаза и проверить услышаны ли твои молитвы. Хочешь, но веки тяжёлые. Ты спишь. Знаешь, что спишь. Понимаешь, что спишь. Но даже во сне безумие крадётся за тобой, висит на плечах темнотой и пустотой. Ты делаешь осторожный шаг. Шаг в этой густой опустошённости. Притяжение слишком сильное. Кажется, что ты весишь в десяток раз больше. Сложно не то что идти, а даже стоять. Но падать нельзя. Падение — это смерть. И где-то впереди появляется призрачное фиолетовое сияние найденного тобой колодца. Больше идти в этом мире пустоты некуда. Но сил, чтобы идти, уже нет. Да и не было. Слишком тяжёл груз собственного тела. Ты знаешь это, но продолжаешь надеяться. За шагом шаг. За вздохом вдох. Пока ноги не подогнутся. Пока не упадёшь на колени. Пока собственный вес не раздавит тебя. Пока не настанет утро и не избавит от безумного сна, от безумной жизни.
