Александр Плонский - По ту сторону вселенной
— То-то… Так чем могу быть полезен?
— Сигнал послали на вакуумных волнах, преодолевающих кривизну пространства-времени напрямик. Отсюда следует, что цивилизация Гемы…
— Более развита по сравнению с нашей, — насмешливо подхватил старик.
— Была более развита, — поправил Стром. — Впрочем, мы действительно еще не научились создавать поток такой высокой плотности.
— Вот видите! Мгм…
— Но помощи просят они, а не мы.
— Вы уверены, что помощи?
— Передачу не удалось принять полностью. Но судя по расшифрованным обрывкам…
— Выходит, вы еще сами… мгм… не разобрались, какую должны оказать помощь. Ну и как вы ее мыслите?
— Вот пошлем на Гему армаду звездолетов…
— Мгм… Так сразу и армаду? — поддел Борг.
— Время не терпит!
— А ресурсов-то и не хватает, — в голосе старика Строму послышалось злорадство. — Ведь не хватает, сами сказали. Сами…
— Ну, это пока мой прогноз. Возможно, я ошибаюсь.
— Не ошибаетесь. Не по силам вам такая экспедиция. Не готовы вы к ней. Да и вообще не с того бока взялись.
— Не могу понять…
— И не поймете без подсказки. Молоды еще. Да-да, не спорьте, говорю я вам!
Мгм…
— Да мы и не думаем спорить, — заверил Игин. — За тем и пришли, что нуждаемся в подсказке. И ведь никто, кроме вас, не подскажет!
Борг просиял. Стром невольно подумал, что и великим свойственны человеческие слабости. Но главное, старик оттаял, вновь почувствовал себя ученым.
— Ну и хитрецы! — в глазах Борга сверкнула лукавая искорка, похоже, он потешался над ними. — Так и быть, слушайте. На первых порах не нужны никакие звездолеты. И обычные сигналы не годятся — долго и неэффективно.
Пока расшифруют, да и расшифруют ли… Надо начать с мыслепортации.
— А что это такое? — наивно спросил Игин.
Борг метнул взгляд-молнию.
— Не знаете… мгм… Ничего-то вы не знаете! Замшели со своими компьютерами, заскорузли! Мыслепортация — это передача живой мысли на расстояние посредством вакуумных волн!
— Что-то вроде телепатии?
— Под телепатией… мгм… понимают мысленное общение двух людей — индуктора и реципиента. Здесь же нет ни того, ни другого. Вернее, оба в одном лице. Один и тот же человек будет одновременно и среди нас, и на Геме. В этом вся соль!
— Но ведь мышление — продукт деятельности мозга, — осторожно возразил Стром. — С материалистической же точки зрения…
— Не будьте догматиком, юноша! — перебил Борг. — Форм движения материи множество. А вы… мгм… все сводите к веществу. Игнорируете поле, говорю я вам! В моем представлении мысль так же материальна, как вещество, из которого состоит мозг. Они образуют неразрывную совокупность. Только вещество локализовано в пространстве, а поле мысли простирается в бесконечность. Теоретически… мгм… Возьмите звезду и ее свет. Звезда может быть в другой галактике, а ее световое излучение достигает нас, преодолев немыслимое расстояние. И по нему мы судим о самой звезде.
— Но ведь человек… Его энергия… — начал было Игин, но, запутавшись, умолк.
— Биотоки человека настолько слабы, что не зажгут крошечную лампочку. Но их можно усилить, и тогда… Дошло?
— Вы хотите сказать, что, промодулировав мыслью вакуумные волны, можно точно так же усилить ее энергию? — догадался наконец Стром.
— Дошло, — на сей раз утвердительно произнес Борг. — Но не следует… мгм… все сводить к технике. — Нужен мыслелетчик. Человек. Остро мыслящий.
Впечатлительный. Лишенный эгоизма. С чистым сердцем и возвышенными чувствами. Способный осмыслить великое множество проблем, стоящих перед человеческим обществом, понять чуждую нам инопланетную жизнь, связать разрозненное, дни и годы транспонировать в секунды… Найдется ли еще такой человек на Мире или на Утопии? Ну?
— Джонамо! — воскликнув Стром.
— Конечно же, Джонамо! — подтвердил Игин. — Если уж не она, то кто же еще?
— Джонамо? Припоминаю… — насупил брови Борг. — Пожалуй, она подойдет…
Определенно подойдет, — повеселел старый ученый. — Мгм… Это уже полдела.
А теперь, молодые люди, слушайте меня внимательно…
18. Преступление
— А я тебе говорю, что никаких запоров там нет! — вышел из себя Банг. — Обычная биоволновая задвижка.
— Какая разница, — продолжал твердить Тикет. — Мы же все равно не знаем кода!
— Если струсил, так и скажи. И проваливай, слышишь? Без тебя обойдусь!
— Я не трушу, а хочу как лучше.
— Тогда молчи. Я знаю что делаю. Никакого кода нет. Просто надо задумать.
— Как это задумать?
— Ну, мысленно скомандовать: «двери, откройтесь!» — И они действительно откроются?
— Должны открыться.
Банг прибавил шаг, и Тикет, который был младше года на два, едва поспевал за ним.
— А ты почем знаешь?
— Вот зануда, — выругался Банг. — Ведь говорил же: запирать не от кого, преступников не осталось. Кроме нас, — добавил он с гордостью. — Но о том, что мы преступники, никто не знает. Понял?
— А ты уверен, что это будет настоящее преступление? — робко спросил Тикет.
— Еще бы! В старину нас назвали бы злодеями. «От кошмарного злодейства леденела кровь…» — Я не понял, что леденело?
— Кровь! Что еще может леденеть! Это я вычитал в де… в детективном романе, — Банг с торжеством посмотрел на окончательно оробевшего Тикета. — Очень древняя книга, понял? У моей бабушки была своя бабушка, а у той еще одна. Так вот, самая старая бабушка очень любила читать детективные романы.
Жаль, сохранился единственный. Мама говорит, что он… сейчас вспомню… ага, семейная реликвия, вот как! Я его наизусть выучил.
— Расскажи, — взмолился Тикет.
Банг пригладил взлохмаченную шевелюру, вздернул усыпанный веснушками нос и с важностью проговорил:
— Потом. Когда сделаем дело.
Тикет обиженно замолчал, но долго не выдержал и, шмыгнув носом, спросил:
— А правда, что в старину было интереснее?
— Да уж! Сражались, совершали подвиги. Вот в следующий раз давай совершим подвиг!
— Какой?
— Ну… например, угоним звездолет.
— Зачем?
— Какая разница, зачем? Просто подвиг, понимаешь?
— Понимаю… — неуверенно сказал Тикет. — Послушай, ты музыку любишь?
— А ты?
— Компьютерную нет. А вот ту, что передавали по глобовизору…
— Это и есть старинная музыка, — разъяснил Банг. — Она настоящая. Так моя мама говорит.
— Ну и как тебе?
— Здорово!
— Вот увидишь, я научусь тоже, как Джонамо…
— Может, и научишься, — великодушно согласился Банг. — Но раньше сделаем дело. … Председатель был непривычно рано разбужен сигналом информ-компьютера.
— Что случилось? — спросил он, еще не поборов сна.
— Чрезвычайное происшествие. Выведен из строя компьютериал в Сеговии-Бест.
— Причина аварии?
— Диверсия.
— Что-о?
— Разрушены корпуса блоков, поломаны платы, оборваны кабели. И повсюду надписи: «Долой компьютеры, да здравствует Джонамо!» — Информация принята, — подавленно произнес Председатель.
В первый момент его охватила растерянность, мелькнула малодушная мысль: «Не ошибся ли я, поверив Строму? Неужели мои прежние опасения оправдываются?
Началось с мелкой диверсии, бессмысленного вандализма. А что потом: погромы, взрывы, убийства? Пойдет прахом то, чего с таким трудом удалось достичь человечеству. Оно окажется отброшенным в прошлое. И вместо обещанного Стромом духовного расцвета, новой волны сбалансированного по всем компонентам прогресса наступят упадок и хаос…» В этих своих скоротечных размышлениях Председатель старательно обходил Джонамо, как будто ее не существовало, хотя она уже стала для него самым дорогим человеком. Но вот воспоминание о ней пробило мысленную блокаду, словно солнечный луч вспыхнул в промозглом мраке, принеся с собой успокоение и решимость.
«Действовать! Немедленно действовать!» Но с чего начать? Уже много лет существовавший на Мире порядок не нуждался в защите: на него никто не посягал. И органы защиты порядка, столь могущественные в прошлом, постепенно превратились в атавизм, атрофировались, сошли на нет. Общество переросло их и отвергло за ненадобностью.
Преступление сродни душевному заболеванию. Благодаря успехам молекулярной генетики с психическими болезнями покончено раз и навсегда. Сумасшедших не стало. Откуда же было взяться преступникам?!
В основе преступления ненависть или жажда наживы. Но что может быть менее рационально? Ненавидя другого, губишь себя. Да я кого ненавидеть, за что?
Тех, кто богаче? Но таких нет. Любая вещь доступна, понятия «обогащение»,
«власть», «карьера» утратили смысл…
