Лоис МакМастер Буджолд - Джентльмен Джоул и Красная Королева (ЛП)
Фориннис все ещё смотрела в недоумении.
– Не уверена, что поняла вас, сэр.
Оливер в раздумьях провел по губам тыльной стороной ладони.
– Или же можно предположить, что пост атташе по культуре – это частое прикрытие для шпионажа. А самый ловкий способ шпионить за командующим соперника — это встречаться с его секретарем.
Фориннис ужасно оскорбилась.
– Сэр! Я бы никогда!
– Я и не предполагал, что вы на это способны, лейтенант.
– Это, конечно, работает в обоих направлениях, – отметила Корделия. – Какую ложную информацию вы планируете скормить на этой неделе цетагандийскому консульству, Оливер?
Лейтенант вышла из своего оцепенения, тоже задумавшись над вопросом.
– Никакую особенно. А вы?
– Сразу не скажу. Надо подумать.
– Но что мне со всем этим делать, сэр? – спросила Фориннис, помахивая своим… потенциальным любовным письмом. Или приманкой? Цетагандийцы не хуже обычных, не модифицированных генетически людей могут наврать посредством этих цветочных ароматов, в конце концов.
– Мы не воюем с Цетагандой, а дипломатические отношения между нами в настоящее время даже нельзя назвать напряженными.
«По стандартам Оливера, точно нет», – подумала Корделия.
– Вы вольны принять приглашение или же отклонить его по вашему желанию, лейтенант.
– Однако, если вы пожелаете отклонить приглашение в особо язвительной манере, уверена, адмирал Джоул предоставит вам полезные справочные материалы, – заметила Корделия.
– Существует целое учебное пособие для военных при дипломатических миссиях в Цетагандийской империи, и я хотел бы посоветовать его вам как полезный информационно-справочный материал, лейтенант. Хотя не советовал бы вам пользоваться им практически, покуда вы не набрались нужного опыта. Иначе это покажет слишком высокую и лестную степень вашей заинтересованности. – Через пару секунд он добавил: – А ещё это пособие чрезвычайно длинное и подробное.
– Вы прочли его, сэр?
– Мне пришлось практически выучить этот проклятый учебник наизусть, когда я стал личным помощником премьер-министра. Пригодилось мне это гораздо скорее, чем я думал. Во время войны в Ступице Хеджена.
– Понимаю, сэр, – взгляд Фориннис из-под нахмуренных бровей стал задумчивым. – Вы полагаете, это будет полезно для… э… продвижения по службе? Знать своего врага?
– Фраза «Знать нужно всё» могла бы стать девизом адмирала Форкосигана. Никто не в состоянии добиться этого в полной мере, но под его командованием это было бы отнюдь не из-за недостаточного количества попыток. Я счел необходимым предупредить вас о возможных рисках и ожидаю, что вы их осознаете. С остальным, полагаю, вы справитесь сами.
– Сэр. Э… спасибо, сэр. Мэм. Спасибо, что уделили мне время.
Она неуверенно и вымученно улыбнулась, отсалютовала и отправилась прочь, вертя послание перед собой.
Корделия убрала ладонь ото рта, едва приличия позволили не скрывать усмешку.
– Оливер, ты подначивал бедную девочку!
– В этом состоит моя работа как наставника. Хотя, конечно, есть вариант, что я пожалел этого несчастного придурка лорда-гема.
– Не уверена, что понимаю, каким образом ты совершаешь милосердный жест, напустив на него Фориннис?
– Предположительно, мы это выясним. По крайней мере, я надеюсь, она сама доложит мне позже.
– Хочу услышать все сплетни, которые она принесет. О, боже мой!
– Встретимся со щетками у городского фонтана?
– Я принесу свое грязное белье, если ты принесешь свое.
Он состроил довольную физиономию:
– Спасибо, предпочту не развивать эту метафору дальше.
Впрочем, принесенный десерт избавил его от этой необходимости. Однако, когда он посмотрел в том направлении, куда ушла девушка, его сдержанная улыбка переросла в тихий смешок.
– Поделись шуткой, – велела Корделия.
– Это её ароматное послание напомнило мне одну историю, которая произошла с Эйрелом. Бог ты мой, я даже не знаю, стоит ли её рассказывать. Я ведь могу оказаться единственным живым свидетелем.
– А если ты рухнешь мертвым, она пропадет для исторических хроник? Ну же, Оливер, делись.
История явно была не из тягостных, иначе бы он так не ухмылялся.
– Вам, может, и расскажу. Не могу себе представить, как рассказать такое Фориннис. Да и кому-либо ещё, – он проглотил кусочек щербета. – В общем, дело было так. Когда война в Ступице Хеджена только-только закончилась, мы на довольно долгое время зависли на орбите Вервана. Юный Грегор обхаживал верванцев и разбивался в лепешку, чтобы произвести на них хорошее впечатление, а Эйрел и я тем временем разбирались с деталями — шестисторонним соглашением о прекращении огня и мирными договоренностями. Там был один совершенно несносный цетагандийский эмиссар, который решил, что нам можно морочить голову, несмотря на только что проигранную ими войну. Он пачками слал все эти письма, написанные от руки каллиграфическим почерком, жутко официальные и псевдоуважительные, которые, разумеется, приходилось расшифровывать одному бедолаге...
– Бедолагой был ты?
– Чаще всего, да. По крайней мере, мне доставались самые пылкие. В общем, на нас обрушили лавину посланий, каждое следующее ароматнее прежнего — до дюжины запахов одновременно. Мы уже замучились отсылать их в лабораторию для химического анализа, чтобы убедиться, что мы разнюхали верно. И большинство их, если интерпретировать в правильном порядке, что, как считал отправитель, мы по некоторым причинам сделать не в состоянии, содержали разнообразные смертельные оскорбления. Эйрел всё больше и больше зверел от выходок этого гемского паразита, и когда я бился над расшифровкой очередного послания, он потребовал: «А ну дай сюда эту хреновину», вырвал его у меня из рук и пошел с ним в туалет. Где и снабдил это послание меткой… эээ… своего собственного запаха.
Корделия зажала рот салфеткой, замаскировав смех изящной имитаций кашля. Да уж, озверел так озверел.
– Он сказал, что уж этот-то ответ они переведут без труда. А потом запихал это послание в тот же конверт, в котором его доставили, и велел мне лично передать его на цетагандийский флагман. Увидев выражение лица того дипломата, когда до него дошло, я понял, что в жизни ничему так не радовался. Даже сквозь гем-грим было видно, что он побледнел как смерть.
– Боже мой! И что произошло потом?
– Этот тип ни слова не сказал. Но, очевидно, Эйрел был прав насчет того, что они всё поймут. Этот недоумок исчез из делегации бесследно, а следующий их дипломатический представитель был настроен куда более примирительно и… э-э… не благоухал.
– Ты прав. Я никогда об этом не слышала.
– О, исторические хроники очень старательно умалчивают об этой переписке. Причем, насколько я знаю, с обеих сторон. Я счел, что это было проделано идеально, но нужно было самому видеть, как все усугублялось, чтобы оценить эффект в полной мере. И я окончательно понял, что Эйрел сделает для Барраяра что угодно. Без исключений.
– Это… правда.
– За этот жест Эйрелу совершенно было не стыдно. Он определенно сработал и нагнал на цетов страху. Однако же, потом он немного устыдился того, что потерял терпение.
– О да, у него был на этом пунктик.
«Истории про Эйрела, – подумала Корделия. – Постепенно подавляющее, неизмеримое его присутствие в нашей и не только жизни сводится к «историям про Эйрела»«.
– Терпеть не могу говорить о нем речи на публику, – вздохнула она. – Каждая аккуратная, отредактированная вылизанная речь, из которой вырезаны все неподходящие фрагменты, заставляет его выглядеть мельче и проще. Они превращают его из реального человека, которым он был, в символ, который они хотят увидеть.
– Может быть, в символ, который им необходим?
Она отрицательно покачала головой.
– Лично я думаю, что им надо привыкать иметь дело с правдой.
Он поморщился:
— На меня в прошлом и так свалилось слишком много вещей, о которых следовало молчать.
Она кивнула, понимая, то, о чем он так и не сказал.
— Но, черт возьми, как я рад, что мне не приходится произносить эти дурацкие речи.
— О да.
Глава 4
Все следующее утро Джоул провел в, кажется, нескончаемой последовательности закрытых совещаний по различным предложениям поставщиков для постройки новой базы. Снабженцы и финансисты провели их первичную сортировку, но окончательное одобрение оставалось в ведении Джоула с Хейнсом, пока штабные финансисты интриговали в пользу то одного, то другого своего фаворита. Потребности финдепартамента Сергиярского командования и потребности Императора обычно сочетались неплохо, однако не всегда, и когда голоса становились громче, а отдельные пункты подсвечивались все более яркими цветами, Джоулу периодически приходилось себе напоминать, на чьей именно он стороне.
