Филип Дик - Солнечная лотерея (сборник)
– Тэд, давай вернемся, – простонала Пегги Бартон. – С меня уже хватит.
Она повернулась и принялась рыться в сумках в поисках пива. Пиво оказалось теплым, она бросила банку в сумку и вновь уселась, опершись спиной о дверь и решительно скрестив на груди руки. Капли пота стекали у нее по щекам.
– Потом, – буркнул Тэд Бартон. Опустив стекло, он смотрел вперед, и на лице его отчетливо читалось возбуждение. Слова жены не произвели на него никакого впечатления. Все его внимание сосредоточилось на дороге, стелющейся перед ними, а точнее, на том, что он ожидал увидеть за холмами. – Уже недалеко, – добавил он, помолчав.
– Черт возьми тебя и этот твой город!
– Интересно, как он сейчас выглядит. Знаешь, Пег, прошло уже восемнадцать лет. Мне было всего девять, когда наша семья переехала в Ричмонд. Интересно, вспомнит ли меня кто–нибудь? Старая учительница, мисс Бейнс, негр–садовник, ухаживавший за нашим имением, доктор Долан… Да и все остальные тоже.
– Наверное, все уже умерли.
Пег выпрямилась и нервно дернула расстегнутый воротник блузки. Слипшиеся от пота пряди волос облепили ее шею; капли пота стекали по светлой коже груди. Она сняла туфли и чулки, закатала рукава; юбка вся пропылилась. Вокруг машины жужжали мухи, одна из них села на плечо женщины, и Пег со злостью прихлопнула ее. Что за дикая идея – провести здесь отпуск! С тем же успехом они могли бы остаться в Нью–Йорке. Там хоть есть что выпить.
Холмы перед ними начали стремительно расти, «паккард» притормозил, потом поехал быстрее, когда Бартон переключил скорость. Огромные вершины рисовались на фоне неба, напоминая Аппалачи. Бартон восхищенно смотрел на леса и горы, на долины и перевалы, которые уже не надеялся больше увидеть.
– Миллгейт лежит на дне небольшой долины, – буркнул он, – и со всех сторон его окружают горы. Это единственная дорога туда, разве что с тех пор проложили другие. Это небольшой город, дорогая. Сонный, как и все прочие в этом роде. Два москательных магазина, аптеки…
– А бары? Есть там хоть один порядочный бар?
– В нем всего несколько тысяч жителей. Машин мало, окрестные фермы – так себе. Земля здесь каменистая, зимой все закрывает снег, а летом – жуткая жара.
– Тэд, у меня, кажется, начнется автомобильная болезнь.
Румяные щеки Пег побледнели, губы приобрели зеленоватый оттенок.
– Мы скоро приедем, – успокоил ее Бартон. Он выглянул в окошко, стараясь охватить взглядом как можно больше. – О, вон тот старый фермерский дом! Я его помню. И вот эту объездную дорогу тоже, – произнес он, поворачивая на нее. – Еще один подъем – и мы на месте.
«Паккард» поехал быстрее, катясь среди сожженных солнцем полей и покосившихся изгородей. Узкая дорога со множеством резких поворотов была полна выбоин и поросла травой.
Бартон сел нормально.
– Я знал, что вернусь сюда. – Он сунул руку в карман плаща и вынул из него свой счастливый компас. – Это он мне помог, Пег. Мой отец дал мне его, когда мне было восемь лет, – купил в ювелирном магазине Берга на Мэйн–стрит. В единственном ювелирном магазине в Миллгейте. Он никогда меня не подводит, я всегда ношу его с собой и…
– Знаю, – простонала Пег. – Я это слышала миллион раз.
Бартон нежно отложил серебряный компас, крепко ухватился за руль и уставился прямо перед собой; чем ближе он подъезжал к Миллгейту, тем более росло его возбуждение.
– Я знаю каждый сантиметр этой дороги. Помню, однажды…
– Да знаю я, что ты все помнишь. Боже, как бы я хотела, чтобы ты хоть что–то забыл! Мне надоело слушать подробности твоего детства, все эти радостные рассказы о Миллгейте, штат Виргиния. Мне выть хочется, когда я это слышу!
Дорога пошла вниз, и Бартон начал притормаживать.
– Вот, – мягко сказал он. – Смотри.
Под ними расстилалась небольшая долина, подернутая голубоватым туманом. Среди темной зелени черной лентой извивался ручей, вдали виднелась паутина грунтовых дорог и группа домов, похожая на виноградную гроздь. Миллгейт во плоти. Массивная, крупная мульда, образованная горами, окружающими долину. Сердце Бартона забилось быстрее. Его город… город, в котором он родился, провел детство и вырос. Он уже не надеялся увидеть его снова, но сейчас у него был отпуск, и когда они проезжали через Балтимор, у Бартона мелькнула эта мысль: повернуть у Ричмонда, чтобы еще раз взглянуть на свой Миллгейт, увидеть, как он изменился.
Городок открывался перед ними. Скопление бурых от пыли домов и магазины по обе стороны центральной улицы. Вывески, заправочная станция, кафе. Несколько мотелей и машины на стоянках, пивная «Золотое сияние». «Паккард» миновал аптеку, мрачное почтовое отделение и вдруг оказался в центре города.
Боковые улочки, старые дома, машины на стоянках. Бары и дешевые отели, медленно бредущие люди. Фермеры большей частью. Белые рубашки хозяев магазинов. Чайная. Мебельный магазин, два продуктовых. Большой рынок – овощи и зелень.
Бартон притормозил перед светофором, повернул в переулок и миновал невысокое здание школы. Несколько детей играют в баскетбол. Потом пошли другие дома, они были больше и аккуратнее. Тучная женщина средних лет в бесформенной юбке поливает сад. Табун лошадей.
– Ну? – спросила Пег. – Скажи же что–нибудь! Доволен ты?
Бартон не отвечал. Держа одной рукой руль, он выглянул в окошко, и лицо его при этом было бледно. Доехав до следующего переулка, повернул направо и вновь оказался на главной улице. Мгновением позже «паккард» снова ехал между аптеками, барами и кафе. Бартон по–прежнему молчал.
Пег забеспокоилась – в лице мужа она заметила что–то пугающее. Такого взгляда она у него еще не видела.
– Что случилось? – спросила она. – Он очень изменился? Не похож на тот, который ты помнишь?
Губы Бартона дрогнули.
– Да… – хрипло произнес он. – Я повернул направо… Я хорошо помню эти горы и эти холмы…
Пег схватила его за руку:
– Тэд, что случилось?
Лицо Бартона казалось вылепленным из воска.
– Я никогда прежде не видел этого города, – пробормотал он. – Здесь все не так. – Он повернулся к жене, растерянный и испуганный. – Это не тот Миллгейт, который я помню. Не тот город, в котором я родился и вырос!
Глава 2
Бартон остановил машину, трясущимися руками открыл дверцу и выскочил на раскаленную дорогу.
Все вокруг было незнакомым, совершенно чужим. Этот город не Миллгейт, разница была слишком очевидна. Никогда в жизни он не бывал здесь.
Взять хоть москательный магазин у бара. Это было старое деревянное строение с облупившейся желтой краской. Бартон даже мог разглядеть детали внутренних помещений, упряжь, разные фермерские инструменты, банки с краской, пожелтевшие календари на стенах. За засиженными мухами стеклами лежали мешки с удобрениями и средства для опрыскивания растений. Паутина, мятые картонные рекламы… Это был старый магазин, очень старый.
Бартон открыл ржавую дверь и вошел. Высохший старичок сидел за прилавком, словно затаившийся паук: в полутьме видны были только очки в металлической оправе, жилет и подтяжки. Со всех сторон его окружали листки бумаги и карандаши. В магазине было прохладно, даже холодно, повсюду царил беспорядок. Бартон прошел между рядами запыленных товаров и подошел к хозяину. Сердце его колотилось как безумное.
– Послушайте… – начал он.
Старик взглянул на него поверх очков.
– Вы что–то хотите? – спросил он.
– Вы уже давно здесь?
Старик поднял брови.
– Что вы имеете в виду? – спросил он.
– Этот магазин! Этот город! Вы уже давно здесь?
Старик помолчал, потом поднял узловатую руку и указал на табличку на латунном кассовом аппарате – 1927. Магазин открыли двадцать шесть лет назад.
Двадцать шесть лет назад Бартону был год, значит, магазин стоял здесь, пока он рос. Рос в Миллгейте. И все же он никогда прежде не видел этого магазина. И этого мужчины тоже.
– Давно вы живете в Миллгейте? – настаивал Бартон.
– Сорок лет.
– Вы меня узнаете?
Старик недовольно кашлянул.
– Никогда вас не видел, – ответил он.
Оба помолчали, причем старик упорно избегал смотреть на Бартона.
– Меня зовут Тэд Бартон, я сын Джо Бартона. Помните Джо Бартона? Рослый мужчина с широкими плечами и черными волосами? Мы жили на улице Сосновой в собственном доме. Не помните? – Его вдруг охватил страх. – А куда делся старый парк? Я часто играл там и помню – там стояла пушка времен Гражданской войны. А школа на улице Дугласа… когда ее снесли? Мясной магазин миссис Стази… Что с ней стало? Умерла?
Старик медленно поднялся со своего стула:
– Вас, наверное, хватил солнечный удар, молодой человек. Нет здесь никакой Сосновой улицы. Нет.
– Сменили название? – спросил сбитый с толку Бартон.
