Джуд Уотсон - Странствия Джедая: Момент истины
Гарен нырял и кружился, опытно ведя судно сквозь огонь и не отходя от курса.
Они приземлились среди сильного огня и вышли со световыми мечами наизготове. Дроиды-охранники были повержены быстрыми выпадами и тыловыми ударами. Охранники Ванкора были вооружены бластерными ружьями, запястными ракетами и дубинками. Джедаи продвигались вперед как твердый фланг, разбитый и перегруппированный, прыгая и кружась, используя свои световые мечи, и случайно Силой оттолкнули охранника Ванкора, решившего, что сегодня его день, чтобы прославиться. Вместо этого он закончил ударом черепа о стену.
Временами, такими как эти, Анакин чувствовал себя близко к Зоне Самосдерживания. Нет, он не наслаждался сражением. Сражение было необходимостью завершения. Это было сражение, заполняющее его разум, на что не способно ничего более. Концентрация была абсолютной. Он чувствовал себя посреди Силы. Когда вокруг него другие джедаи, Сила была особенно сильна. Это делало каждое решение легким, каждое движение быстрым.
Он даже чувствовал родство с Ферусом. Он не хотел быть его другом, но он был рад, что он на его стороне во время сражения. Ферус был известен своей силой и проворством. Его движения были безупречны. Все же он не сражался только за себя, но бросал свою готовность к бою как сеть, готовый помочь другим, если понадобится. Когда четыре дроида-часовых напали на Анакина, именно Ферус прыгнул, полностью разбивая двух из них одним ударом.
Скоро дроидов стало меньше, и охранники Ванкора решили, что столкновение с командой джедаев не входит в круг их обязанностей. Они бросили свое оружие и сдались.
— Зэн Арбор, — сказал Оби-Ван Анакину.
— Мы освободим заключенных, — сказала Сири. — Там вы можете встретить большее сопротивление. Ферус, иди с ними.
Три джедая помчались к медицинскому зданию, где держали Анакина. С тех пор, как они пришли, ни один корабль не взлетел. Без сомнения, Зэн Арбор услышала о битве и спряталась. Или решила оказать последнее сопротивление. Анакин был готов к чему угодно.
Залы были пусты, двери оставлены открытыми, и были признаки беспорядка на постелях диванов и нетронутая пища на подносах. Нагревающие огни во внутреннем дворе были выключены, и листья выглядели высохшими и пожелтевшими. Казалось, что все операции была торопливо оставлены.
Анакин повел их к кабинету Зэн Арбор. Им не нужно было его взламывать. Дверь была широко распахнутой, открытые ящики пусты. Ее стол был убран. Даже ее септшелковые занавески были сняты.
Сквозь Анакина прошло чувство облегчения. Но почему? Он не был уверен. Он только знал, что не хотел снова встретиться с Зэн Арбор, особенно в присутствии своего учителя. Это было, словно она хранила секрет о нем, и он не хотел им делиться.
Когда он повернулся, увидел, что Ферус заметил его облегчение. Анакин скрыл свое раздражение. Куда бы он ни повернулся, Ферус был уже там, с нетерпением ожидая увидеть, что хочет скрыть Анакин. Способность Феруса настроиться на товарища джедая, возможно, была полезна в сражении, но в другое время Анакин нашел ее очень раздражающей.
— Слишком поздно, — сказал Анакин Оби-Вану. — Она, должно быть, услышала о сорванном вторжении.
— Возможно, ей не удалось скрыть всех доказательств, — сказал Оби-Ван. — Нам нужно выяснить, что здесь произошло. Это добавит ей еще одно преступление.
Оби-Ван осматривал поспешно оставленный офис.
— Я знаю одно, падаван. У нас только что появилась наша следующая миссия. Мы должны найти Дженну Зэн Арбор.
ГЛАВА 18
Джедаи стояли на посадочной платформе в столице Сарус-Дор. Оби-Вану и Анакину, которые решили найти след Зэн Арбор, Тайфа-Дор одолжила сверкающий звездолет Ген-6. Гарен и Кли Рара подготовили свои корабли для продолжения прерванной миссии.
Анакин прислонился к стене с Тру. Глубоко внутри он чувствовал усталость, но он охотно рвался в бой, желая оставить эту миссию позади, словно память.
Как бы он хотел не искать Дженну Зэн Арбор. Анакин не боялся ученого, но у него не было особого желания сталкиваться снова с тем, кто мог поместить его в Зону Самосдерживания.
— Это будет утомительно, независимо от того, что сказал врач, — сказал Тру. — Наверное, поэтому.
Анакин слабо улыбнулся.
— Что, поэтому? — У Тру была привычка высказывать мысли вслух.
— Поэтому ты выглядишь усталым. Врач сказал, что он не нашел побочных эффектов, и мне не стоит волноваться об этом. — Тру с сочувствием посмотрел на него.
— Я не переживаю, — сказал Анакин и сделал паузу. — Тру, ты когда-нибудь задумываешься об отстранении?
Одной из причин, по которой Тру был его другом, состояла в том, что ему не нужно было ничего ему объяснять.
— Конечно. Это самый тяжелый урок для джедая, — сказал Тру. — Я думаю об этом все это время. Как мы можем следовать нашим чувствам и все же быть отстранены? Мастер Рай-Гаул говорит, что глубокие чувства необходимы для всех живых существ. А то, как мы используем эти чувства, — крайне важно. Если мы позволяем им определять наши действия, мы можем сбиться с пути.
— Мне кажется, что я все еще не знаю, как освободиться, — сказал Анакин.
— Я тоже. Я полагаю, поэтому мы — падаваны, а они — учителя, — сказал Тру. — Об этом не нужно переживать.
— Да, — сказал Анакин. — Не нужно. — Он заметил Феруса, глядящего на них, и тот быстро отвел взгляд. — Что произошло с Ферусом? — Спросил Анакин.
Тру выглядел смущенным.
— Ничего.
— Скажи мне. Он мне и словом не обмолвился.
Тру переминался с ноги на ногу.
— Он сказал… ну… Он поинтересовался, почему ты не сказал своему учителю, что подвергся той процедуре. Было ясно, что ты не подвергался. Все мы задавались этим вопросом. В конце концов, это странно.
Анакин посмотрел на Феруса, присоединившегося к Сири, которая прощалась с Оби-Ваном.
— Он всегда сует нос в мои дела.
— Он только сказал вслух то, о чем мы все думали, — сказал Тру со своей обычной честностью. — Держу пари, что Оби-Ван тоже так думает.
— Не знаю, почему я не сказал ему, — произнес Анакин. — Я собирался сказать ему. С тобой так бывало, что ты сначала хочешь все обдумать, а потом сказать кому-нибудь?
— Нет, — сказал Тру. — Я думаю, что мне нравится говорить.
Анакин рассмеялся. Тру был всегда правдив. Анакин смотрел сквозь него, как сквозь воду. Именно такой прямой он и был. И единственное, что он видел в нем, было великодушие.
Подошел Ферус.
— Пора на борт, — сказал он Тру.
— Я слышал, вы интересуетесь, почему я не сказал Оби-Вану о том, что случилось в лагере для пленных, — сказал Анакин вызывающим тоном.
Ферус пристально глядел на него.
— Да, мне действительно было интересно, — сказал он. — Но я сам это выяснил.
— О, действительно? Почему бы тебе не просветить нас? — Предложил Анакин.
— Ты боялся сказать Оби-Вану, потому что тебе это нравилось, — сказал он. — Тебе нравилось ничего не чувствовать. Это даже превзошло твою верность.
— Ничто не превосходит верность Анакина к его учителю, Ферус, — резко сказал Тру. — В любом случае, это не твое дело. Ты не был там. Ты не знаешь, что произошло. Ты не имеешь никакого права судить.
Казалось, некоторое мгновение Ферус сопротивлялся словам Тру. Затем он наклонил свою голову.
— Как всегда ты прав, Тру. Прошу прощения, Анакин. Я не должен был так говорить.
Правильно, Ферус. Ты переступил черту. Но, возможно, Анакин был должен ему, после их миссии на Андару.
— Ладно, — сказал Анакин. Он заметил, что Ферус не сказал, что был неправ. Только то, что он не должен был этого говорить.
— До свидания, — сказал Ферус. — Да прибудет с вами Сила.
Анакин просто кивнул в прохладном прощании.
— Ферус — идеальный падаван, помнишь? — Сказал Тру, пытаясь повысить настроение Анакину, когда Ферус вошел на корабль. — Он чувствует, что должен исправить всех нас.
— Спасибо, что защищаешь меня, — сказал Анакин. — Я буду скучать по тебе, друг.
— Береги себя, Анакин, — сказал Тру. — Береги себя.
Тру ушел. Анакин почувствовал крошечное жало в его словах. Он слышал в них не нежное прощание, а предупреждение.
Оби-Ван ждал, когда Гарен и Сири взойдут по трапу. Он стал закрываться. Оби-Ван отошел на несколько шагов, чтобы наблюдать, как взлетают два корабля. Затем он медленно направился к Анакину. Они смотрели, пока два корабля не стали красными точками в небе. Тогда они перешли на максимальную скорость и исчезли.
— Твои слова причинили мне боль, — произнес Оби-Ван, все еще глядя на небо.
— Простите? — Анакин притворился, что он в замешательстве, но он хорошо знал, о чем говорит Оби-Ван.
— Ты сказал, что вещи, которые обычно тебя мучают, не беспокоят тебя вообще. Не «не приносят неприятности», а причиняют тебе боль. — Оби-Ван повернулся к нему лицом. — Сказано сильно. Что мучает тебя, Анакин?
