Ольга Громыко - Космотехнолухи. Том 2
Дэн не стал ни оправдываться, ни настаивать.
– А ты, пожалуйста, больше не заставляй Ланса есть конфеты.
– Я не заставляю, – удивилась девушка и просьбе, и странному перескоку темы, – я угощаю! Вдруг наконец найдется вкус, который ему понравится?
– Тогда не удивляйся, если до этого у нас все биоклавиатуры разбегутся.
– Погоди, так это вовсе не… – Лицо Полины вытянулось. – Вот мелкий вредитель! Ну отказался бы или в утилизатор выбросил, клавиатуру-то зачем кормить?!
– Потому что кошка не ела.
– Ха-ха, – неуверенно сказала девушка, но Дэн не шутил: Ланс проверил это в первую очередь.
– Отказать тебе он не решается, а выбрасывать качественную пищу нельзя – программа утверждает, что ее необходимо употребить или положить на место. Ланс еще плохо разбирается, какие действия принципиальны, а какие нет, и старается не противоречить программе, а искать в ней лазейки.
– И, кстати, ему очень нравится та мультяшная футболка, – добавил пилот. – Поэтому остальные так быстро и пачкаются.
– С чего ты взял?!
– С того, что на последней станции в нашей видеотеке появились три сезона этого мультсериала.
– Как ты это заметил? – изумилась девушка. – Мы же там уйму фильмов и передач закачали, каждый по своему вкусу выбирал.
– Каталог-то общий. Я вчера его просматривал и подумал – порнуха, – честно признался Тед. – Название такое интригующее. Ну и глянул, что за оно. Совсем детские мультяшки, никому, кроме Ланса, они понадобиться не могли.
Полина брякнула ведро на пол и глубоко запустила пальцы в и без того взлохмаченные волосы.
– Бедный Ланс! Он, наверное, считает меня жуткой мегерой, которая постоянно отравляет ему жизнь!
– Извини, но я крепко сомневаюсь, что тебе удалось стать самым страшным кошмаром боевого киборга! – рассмеялся пилот.
– Я бы даже сказал, ты его эволюционный фактор, – поддержал друга Дэн. – Под действием тебя он учится выкручиваться.
Полину это совершенно не успокоило, да напарники и не пытались ее утешить, бессовестно ухохатываясь над обескураженной подругой.
* * *Ланс задумчиво вытащил из кармана так и не распечатанную вафельку. Он знал, что эта пища считается вкусной и люди едят ее для удовольствия, поэтому воспринимал Полинины дары как неизбежность, а не издевательство. Сама девушка всегда радовалась, когда ее угощали конфетами, и, наверное, скармливать их биоклавиатуре неправильно даже безотносительно ее страсти к бегству на полный желудок.
У предыдущего хозяина Ланс отложил бы лишнюю пищу про запас, запихнул куда-нибудь под хлам, которого там хватало. Это ведь тоже употребление, просто отсроченное. Ланс знал, что такое голод: неприятное чувство в животе, которое через пару дней проходит, но начинает падать работоспособность. На этой стадии от еды почему-то становится неприятнее, чем от голода, поэтому пополнять уровень энергии лучше все-таки регулярно, на пятидесяти – шестидесяти процентах нормы. Но на «Космическом мозгоеде» необходимости в заначках не было, кормили аж три раза в день плюс внеплановые чаепития и неограниченный доступ к кладовке и холодильнику. Да и с хламом тут негусто, разве что в вентиляции тайник устроить. Но если и там что-нибудь забьется-сломается…
С клавиатурой все вроде обошлось, однако Ланс до сих пор чувствовал себя как-то странно. За ошибки киборга отвечает его хозяин. Но отвечает обычно: «Я не виноват, что этот дебил неправильно понял мой приказ!» – и в качестве извинения принимается активно его «учить». Дэн же вообще не упомянул про Ланса, взял все на себя. Обычно Ланс радовался, когда за его оплошность по ошибке влетало другому киборгу (а лучше человеку!), но в этот раз он ощутил не столько облегчение, сколько страх, как тогда, за Котьку. А сейчас Ланс вообще не понимал, что чувствует, – опять какая-то неправильность, но связанная уже не с программой. Надо было все-таки признаться, тем более что наказания, как выяснилось, за это не полагается. Или это только Дэну не полагается? Он же как-то умудряется быть с людьми на равных, и человеческая пища ему нравится. Особенно высокоуглеводная. Лучше бы Полина дала конфету Дэну, им обоим было бы приятно.
Хм…
* * *Закончив с клавиатурой, напарники вернулись в пультогостиную. Тед с размаху плюхнулся в пилотское кресло, а Дэн с легким удивлением вытащил из навигаторского… слегка помятую серебристую вафельку.
Теодор сдавленно зафыркал.
– Это что – плата за молчание или он надеется, что ты тоже расслоишься?
Рыжий надорвал обертку, понюхал лакомство и, одобрительно приподняв бровь, заметил:
– В любом случае этот способ утилизации Полининых конфет нравится мне гораздо больше!
* * *Ночью клавиатура вылезла из «намертво» закрытого ведра, переползла на потолок и вольготно там раскинулась, заняв даже больше места, чем в кладовке. Проснувшаяся Полина несколько минут уныло медитировала на уникальные биообои, прикидывая, как будет объясняться с капитаном, а потом махнула рукой и решила вообще ничего не говорить. В Полинину каюту Станислав не заходил, мог только случайно заглянуть с порога и ободранный потолок заметил бы скорее, чем оклавиатуренный. Пусть висит, не мешает же.
Избавившись от каркаса, клавиатура стала куда более подвижной, наглой и даже, пожалуй, хищной. С потолка она не слезала, зато повадилась выпускать щупальца не только в стороны, но и вниз, и они свисали бахромой, как воздушные корни, ловя пыль и недостаточно проворные хаваарские «травинки». Девушка каждый день выпускала траву полетать, чтобы не завяла: ставила открытую банку посреди каюты, быстро из нее выскакивала и запирала дверь. Главное – не забыть выключить свет перед возвращением.
Несмотря на старания клавиатуры, в банке не убывало: количество травинок уменьшилось, но сами они подросли. Да и поймать их было не так-то просто, летающие гранулы отталкивались от любых предметов и друг от друга, как наэлектризованные.
– У приличных девушек фиалки растут в горшках, а не сидят в банках! – подшучивали друзья, посвященные в грязные биологические тайны Полины. – А хомячки, напротив, сидят в банках, а не на потолке!
Полина смущенно улыбалась, однако предпочитала оставаться неприличной.
* * *Звукоизоляция на транспортнике была неплохая – с точки зрения людей. Но Котька очень старалась, чтобы киборг услышал ее даже сквозь шлюз между жилой частью корабля и грузовым отсеком. Кошка вечно просачивалась туда под ногами космолетчиков, а потом случайно и не очень (в воспитательных целях) оказывалась запертой.
Ланс открыл шлюз, однако возмущенная пленница навстречу ему не выскочила. Она орала не на дверь, а на потолок, где, нахально распальцевав лапки, сидела мохнатая центаврианская моль и так же алчно пырилась на кошку двумя соцветиями мелких черных глазок.
Ланс внутренне вздрогнул, хотя хозяина, который при виде подобного создания начинал хвататься за голову, топать ногами и вопить громче Котьки, рядом не было.
«Молью» эту тварь окрестили условно, за вредительские наклонности. При близком рассмотрении она больше смахивала на паука, скрещенного с бульдогом: круглое тельце размером со шмеля, хилые полупрозрачные крылышки и массивные зубастые челюсти, в которых помещался и успешно раскалывался лесной орех. Поговаривали, что центавриане вывели моль под заказ для вечно воюющих между собой фреан как оружие массового поражения вражеских складов, но обе расы возмущенно это отрицали, уверяя, что «случайно» подцепили ее на какой-то безжизненной (понятно почему) планете.
Всеядная, гермафродитная и самооплодотворяющаяся, центаврианская моль стала бичом космолетчиков. Не раз бывало, что попавший в завис экипаж открывал вроде бы герметичный ящик с НЗ-пайками – а оттуда выпархивало серое зловонное облако. Всю мало-мальски пригодную органику моль сжирала, а чтобы до нее добраться, прогрызала любую упаковку за вычетом разве что титановой.
Центаврианскую моль брали только самые ядреные дезинсектанты, от которых экипаж раньше ее окочурится, поэтому избавляться от нее старались вручную, а в самых запущенных случаях надевали скафандры и открывали шлюзы нараспашку, протравливая корабль космическим холодом и вакуумом. Увы, даже это не гарантировало полного избавления от вредителей, лишь значительно снижало их численность, а дальше опять приходилось браться за сачки.
Явление центаврианской моли на корабль приравнивалось к пожару или утечке воздуха. Достаточно одной особи, чтобы содержимое грузового отсека за неделю превратилось в труху и полчища новых завоевателей, и эта особь сейчас осматривала свои будущие владения с самоуверенностью Наполеона на гребне холма.
