Джеймс Уайт - Космический госпиталь. Том 1
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ЗВЕЗДОЛЕТ-НЕОТЛОЖКА
Двое медиков-дверлан ДБПК прибыли для того, чтобы забрать юную пациентку, свою землячку, но после непродолжительных консультаций пришли к выводу о том, что больная получает адекватный курс лечения и что заберут они ее недели через две-три, когда врачи госпиталя решат, что ее можно выписать. На это время двое дверланских врачей задержались в госпитале. Их язык был записан в память больничного переводческого компьютера, а сами они дни напролет бродили по коридорам и палатам невероятного технического и медицинского чуда – Главного Госпиталя Сектора. Хвосты дверлан от волнения все время стояли торчком в виде пушистых вопросительных знаков – если, конечно, им не приходилось вместе со своими роскошными хвостами забираться внутрь скафандров для преодоления уровней с теми или иными атмосферными условиями.
Несколько раз дверланские врачи наведывались на «Ргабвар» – сначала для того, чтобы поблагодарить офицеров и бригаду медиков за спасение юной дверланки – единственной, кто остался в живых после страшной аварии, а потом – просто затем, чтобы поговорить о своих впечатлениях от увиденного в госпитале, рассказать о своей родной планете под названием Дверла, о ее четырех процветающих колониях. Эти визиты становились приятными перерывами на фоне жуткой скучищи, царившей в те дни на борту «Ргабвара»: экипаж и медики занимались повышением квалификации.
То есть именно так Главный психолог именовал курсы лекций, учебных тревог, прочих тренировок и технических инструктажей, рассчитанные на ближайшие несколько месяцев. Только сигнал тревоги, чей-то призыв на помощь мог отвлечь «неотложников» от этой учебной нудятины.
– Когда корабль на приколе, свое рабочее время вы будете проводить на борту, – так сказал О'Мара Конвею во время одной короткой и не слишком приятной беседы, – и так будет до тех пор, пока вы не сможете и себе, и мне заявить, что целиком и полностью ознакомились со всеми аспектами своей новой работы, с кораблем, его системами и оборудованием и азами специальностей, которыми владеют офицеры, члены экипажа. От них, кстати говоря, потребуется то же самое в отношении медицины. А сейчас вы демонстрируете полное невежество, хотя и вылетали на вызовы дважды за время учебы.
Первым своим вылетом вы создали большие неудобства для себя, – кислым тоном продолжал О'Мара, – а вторым чуть не вызвали всеобщую панику в госпитале. Тем не менее я бы не стал называть как первый, так и второй случай дерзким вызовом вашим познаниям в многовидовой медицине или опыту Флетчера в области инопланетянской космической техники. Следующий вылет может оказаться не таким легким, Конвей. Предлагаю вам подготовиться к нему, научившись работать одной командой, а не двумя отдельными, каждая из которых старается набирать очки и обгонять другую. Будете выходить – не хлопайте, пожалуйста, дверью.
Вот так «Ргабвар» превратился в школьный класс и лабораторию, где офицеры читали лекции по своим специальностям на таком уровне, какой, по их мнению, был доступен медикам, а медики пытались втолковать офицерам азы физиологии. Поскольку лекции большей частью носили обзорный характер, а не узкоспециализированный, читали их чаще всего капитан или Конвей. Все члены экипажа присутствовали на лекциях по медицине, кроме вахтенного офицера, который все видел и слышал с помощью монитора, установленного в отсеке управления, и мог задавать вопросы.
В день, о котором идет речь, Конвей освещал вопросы сравнительной физиологии неземлян.
– Если вы не находитесь в многовидовой больнице типа нашего госпиталя, – проговорил он, адресуясь к лейтенантам Чену, Доддсу и Хэслэму, а также к видоискателю коммуникатора, связывавшего медицинскую палубу с отсеком управления, где нынче вахтенным был капитан Флетчер, – то вы, как правило, встречаетесь с представителями какого-то одного вида и называете их в зависимости от того, откуда они родом. Но здесь, в госпитале, а также при работе на месте космических катастроф крайне важно как можно скорее и точнее произвести идентификацию поступающих пациентов и спасенных жертв аварий. Зачастую пострадавшие пребывают в столь плачевном состоянии, что сами не могут сообщить о себе никакой физиологической информации. Именно по этой причине нами в свое время была разработана четырехбуквенная система физиологической классификации.
Первая буква обозначает уровень физической эволюции, – продолжал Конвей. – Вторая указывает на тип и распределение конечностей и органов чувств, что, в свою очередь, позволяет определить местонахождение головного мозга и других важных органов. Последние две буквы относятся к типу обмена веществ и атмосферно-гравитационным потребностям существа, а это связано с такими показателями, как масса тела и толщина кожных покровов, наличие шерсти, чешуй, костных пластин и так далее, что обозначается соответствующей буквой.
Именно в этот момент в процессе чтения больничного курса лекций, – сказал Конвей, улыбаясь, – мы напоминаем некоторым стажерам-медикам о том, что они не должны впадать в комплекс неполноценности из-за того, с какой буквы начинается код их физиологического типа. Говорим мы им также и о том, что уровень физической эволюции, который, по сути, является степенью адаптации к условиям среды обитания, не связан напрямую с уровнем интеллекта.
Виды, чей физиологический код начинался с букв А, Б и Ц, являлись вододышащими. На большинстве планет жизнь вышла из океана, и эти существа стали высокоразвитыми в интеллектуальном отношении, не покидая водную среду. Буквами от Д до Ф обозначались теплокровные кислорододышащие, и в эту группу попадало большинство разумных, цивилизованных существ в Галактике. Существа, чей код начинался с букв от Г до К, также были теплокровными, но являлись насекомоподобными. Буквами Л и М обозначали пернатых и вообще крылатых существ, привычных к малой силе притяжения.
Хлородышащим созданиям были отведены буквы О и П, а уж за ними следовали более экзотичные, физически самые высокоразвитые и уж совсем немыслимые существа. Сюда входили создания, обожавшие сверхвысокую температуру, а также холоднокровные и кристаллоподобные существа и те, что были способны по желанию менять форму тела. Создания, наделенные экстрасенсорными способностями столь высокой степени, что им становились ненужными двигательные и хватательные конечности, были награждены первой буквой В, независимо от их размеров или формы тела.
В системе, конечно, имеются недостатки, – продолжал Конвей, – но это можно приписать недостатку воображения у ее разработчиков. Один из них был ААЦП, то есть существом с растительным типом обмена веществ. Как правило, буквой А обозначают вододышащих, а в системе нет ничего ниже рыбоподобных форм жизни. Но потом мы обнаружили ААЦП -разумные растения, и растения должны были встать перед рыбами…
– Отсек управления на связи. Прошу прощения за то, что вынужден прервать вас, доктор.
– У вас вопрос, капитан? – осведомился Конвей.
– Нет, доктор. Распоряжения. Лейтенантам Хэслэму и Доддсу надлежит срочно прибыть в отсек управления, а лейтенанту Чену – в энергетический отсек. Медицинская палуба, мы получили сигнал бедствия, код физиологической классификации неизвестен. Прошу вас обеспечить максимальную готовность…
– Мы всегда готовы, – буркнула Нэйдрад и сердито ощетинилась.
– Патофизиолог Мерчисон и доктор Конвей, прошу вас прийти в отсек управления в удобное для вас время, но как можно скорее.
Трое офицеров Корпуса Мониторов быстро исчезли в центральной шахте, откуда лестница уводила в другие помещения корабля, в том числе и в отсек управления, расположенный выше. Мерчисон сказала:
– Вы, конечно; понимаете, что это означает? Это означает, что нынче вечером мы не будем слушать очередную лекцию капитана по организации системы управления звездолетом и принципах идентификации инопланетных судов. – Она вдруг рассмеялась и добавила: – Я в отличие от Приликлы не эмпат, но ощущаю всеобщее чувство радости и облегчения.
Нэйдрад издала непереводимый звук – вероятно, у кельгиан он означал сдержанный восторг.
– И еще мне кажется, – продолжала Мерчисон, – что капитан просто-напросто церемонится с нами. На самом деле он хочет видеть нас немедленно.
– Все, – протренькал Приликла, проверяя комплектность наборов хирургических инструментов, – мечтают быть эмпатами, друг Мерчисон.
В отсек управления Мерчисон и Конвей добрались немного запыхавшимися – и это было понятно, ведь им пришлось сюда добираться по шахте, где царила невесомость, через пять палуб. Мерчисон дышала ровнее Конвея, а ему она уже давно говорила, что он начал полнеть и что его центр тяжести начал опускаться ниже уровня пояса. Самой же Мерчисон подобные блуждания центра тяжести не грозили – он постоянно находился выше талии благодаря роскошному бюсту. Врачи вошли и обвели взглядом небольшое затемненное помещение. Напряженные лица офицеров были озарены только подсветкой дисплеев да индикаторными лампочками. Капитан Флетчер указал на два запасных кресла, подождал, пока медики усядутся и пристегнутся, и только тогда подал голос.
