Венедикт Ли - Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2)
На экране визуализатора перед Гинжем Ферми прокручивался список модулей.
…
221 – исправен.
222 – исправен.
223 – исправен.
224 – !!! поврежден теплозащитный слой.
225 – исправен.
…
Пальцы Ферми шевельнулись. «Переименовать: 222 в 000; 224 в 222; 000 в 224». «Удалить из списка: 224». «Обоснование: серьезная техническая неисправность».
«Проверка окончена». «Готовность к высадке: ПОЛНАЯ».
«…И обратил Сеятель к Миру свой милосердный взор. И увидел Он, что нет ловца на зверя и рыбака с неводом, и некому бросить зерно в землю. И молвил: «Да будет так: я сделаю это сам». И семь дней и ночей падали брошенные им зерна и выходили из них мужчины и женщины. И не было в Мире места, куда бы не пало благодатное семя…»
Модуль-222 начал разрушаться на высоте восьмидесяти километров, когда прогорело днище с нарушенной теплозащитой. Он резко накренился, автопилот не смог выправить такое сильное отклонение. Струя сверхраскаленного воздуха ворвалась внутрь модуля, вспоров его, как нож убийцы вспарывает грудь жертвы. После чего Модуль-222 распался на три части, которые, в свою очередь, стали делиться на всё более мелкие фрагменты. С каждой секундой их становилось больше, они лились огненным дождем… и гасли, сгорая дотла, не достигнув поверхности. А стратосферные ветры развеяли их пепел над Миром.
20. ЗАПРЕТНАЯ ИКОНА
Ветер и дождь, и мрачное небо с несущимися по нему рваными тучами. Ерунда, по сравнению со вчера, когда «Катрин» летела впереди шторма. Гениальной конструкции катамаран с жестким парусом. Девятнадцать дней пути через Великий океан. Жара и ветер. Злые, палящие дни и таинства ночей. Скудная пища (как осточертели пеммикан и галеты!) и отмеренные порции воды. В непогоду вы с Арин укрывались в тесной каюте; Джеди в такие часы всегда сам стоял у руля. Он и сейчас на посту.
Выбираешься на палубу, суденышко идет удивительно ровно. А ведь «Катрин» уже в Чертовом горле – узком, извилистом проливе, делящем Остров на две части. Меньшая, северная называется Грааль.
– Джеди! Держитесь правого берега! Камни…
Он кивает, его клочковатая борода дергается в такт. Ответа не слышно за свистом ветра, но он сказал: «Знаю». Старый искатель приключений. Волнение усиливается, слева волны с ревом останавливаются, налетая на невидимое препятствие и выбрасывают вверх фонтаны пены. Там дно поднимается острым скальным гребнем, на который в один несчастный день ты посадила «Громовержец». Ведь если идешь из Норденка, то указания лоции надо понимать наоборот. Ты тогда перепутала право и лево… Почти семьдесят лет прошло, а боль и стыд живут в тебе до сих пор.
Не ошибись нелепо – одержала бы блистательную и бескровную победу. У Острова появилась бы веселая и добрая королева. А так ты обрекла себя на плен, муки и позорную казнь. На последующее чудесное избавление и жестокую радость реванша…
Ладно. Что было, то безвозвратно ушло. Ты сбрасываешь прожитую жизнь, как змея кожу. Годы не властны над колдуньей, владеющей грозным даром вечной молодости. Скоро Остров останется позади, и ты не обернешься. Не взглянешь на пенные гребни, захлестывающие беспомощный крейсер. Твою козырную карту, бездарно оброненную со стола. Нет-нет, оглянись! Видишь? Позади ничего нет, кроме серых волн.
Какая чушь! Ты сильно устала, вот и хандришь. А уже пора объясниться с Джеди. Потом. Не мешай ему сейчас. Через двенадцать часов «Катрин» выйдет на большую воду и возьмет курс на Норденк. Тогда к рулю станет Арин. Тебе Джеди позволяет править своим детищем только в открытом море. Интуиция подсказывает ему… Подсказывает тебе не верить.
Через семь часов Джеди вваливается в каюту, Арин тут же освобождает койку и поднимается к рулю. Джеди плюхается навзничь, его борода гордо задирается вверх. Он шумно переводит дух и тут же задает храпака. А чего ты ждала? Задушевной беседы? Здесь нет мужчин и женщин, есть экипаж.
…Проснись… Пора… «Громовержец» вот-вот минует Чертово горло…
Сон улетает, унося с собой череду напрасных воспоминаний. Оставляя после себя горечь и злость.
Джеди тоже не спит, смотрит с прищуром. Надо ему сказать.
– Джеди! Вы – великий мореход… Но я не знаю, как вам заплатить.
Он, хмыкнув, ждет продолжения.
– Если б не катавасия, что устроил «Ксанаду»… простите, Скайтаун… Я выписала бы чек на банк Магистрата.
– Да, в сегодняшнем бардаке без наличности не обойтись. – подтверждает Джеди. – Вы были состоятельной дамой? Сочувствую.
Ты не намерена рассказывать, какой богатенькой была. Сейчас у тебя нет ничего. Капитал Нины Вандерхузе потрачен на подогрев восстания в Суоре. Не самое достойное дело, но лучше, чем допустить конфискацию грошей по суду в пользу государства. За отсутствием законных наследников.
Попробовать вернуть деньги, которые ты когда-то подарила Ригли? В знак извинения за безумную, дикую вспышку. Девочка ничего на это не сказала, кроме нескольких холодных слов прощанья. Сколько лет… сколько лет прошло! Никто за все годы не снял денег со счета… Что такое говорит Джеди?
– …Я с самого начала знал, что за душой у вас ни гроша. Всегда понимаю, когда человек врет.
Опаньки! А мужичок-то – пси?!
Мгновенным ментальным броском прощупываешь его сознание; он тут же наглухо замыкает его. Ого! Сноровистый какой. Жаль, что вы с ним не встретились лет сорок назад. Был бы соратник и друг. Или враг.
Чуть-чуть приоткрываешь свой ментальный образ. Не спеша, осторожно. Следишь за реакцией Джеди. Потом решительно убираешь все преграды. Глаза Джеди расширяются.
– Когда-то могла бы вас озолотить. А нынче – не обессудьте.
Он подымается с койки, худой, жилистый. Обросший неопрятной бородкой. Ты встаешь тоже. Минуту вы молчите. Потом Джеди получает свою награду.
– …Пора на вахту, – говорит он, и жестом пресекает возражения. Не твоя вахта, а опять его. Провожаешь Джеди на палубу. Ба!
Курс – явно не Норденк! По-прежнему справа виден Остров, слева бескрайняя морская гладь. Распогодилось. Море совершенно успокоилось; послеполуденное солнце купается в облаках.
Арин передает штурвал Джеди и идет отдыхать.
– Джером Даррел! Куда это мы прём? – немного официального холодка не помешает. Пусть поймет, что ты очень даже умеешь сердиться. Но, что Арин, с ним в сговоре?!
Джеди оглаживает кудлатую бороду.
– Вагнок. Может, ждет вас там кто. Тогда… Ему – задавать вопросы. Вам – держать ответ.
Ты узнаешь и не узнаешь Вагнок. Город, с которым связана большая половина твоей жизни…
Память – вообще очень странная штука. Как ночной фонарь за спиной. Обернешься и увидишь, что пройденный путь, чем дальше назад, тем ярче. Жестокие и мрачные годы видятся исполненными тепла и света. И радости побед.
А ныне ты радуешься тому, что удалось на халяву помыться в общественной бане. Там же выстирать и выгладить одежду. В свое время Хозяйка повелела обеспечить народ бесплатной горячей водой и мылом, дабы грязные голодранцы не оскверняли ни видом своим, ни запахом славную столицу Острова. «Большое ей спасибо…» Вот и ты – грязная (о, простите, уже отмытая!) голодранка. Так проходит мирская слава.
Электричества в городе нет. Как в любом другом краю Мира. «Ксанаду»… черт! Скайтаун пожирает его без остатка. На ходу подметки режет. Хорошо, баня старая, еще времен зари Светлого пути, котел топят углем. И одежку гладят… угольными утюгами! Вот так: сильно плохо – на деле хорошо. Остров при Хозяйке заметно отставал по части бытовых удобств от той же, в конце концов, Эгваль. Все средства шли на удовлетворение экспансионистских амбиций Ее высочества. По сию пору (а после войны особенно) на Острове красивой жизнью не сильно пахнет. А чего не имеешь, того не лишишься. Вот так логично ты доказала себе, что от многолетнего владычества Хозяйки островитяне больше выиграли, чем проиграли.
Эй, люди! Это я среди вас! В обносках с чужого плеча, голова укрыта шелковым платком, по суорской моде. Это мои ноги, обтянутые дырявыми джинсами вышагивают по разбитому тротуару. Помнится, здесь за поворотом стояла будка мороженщика. Вот остатки кирпичного цоколя. Трава лезет сквозь щели в асфальте. Напротив, по другую сторону улицы – свежесобранный из деревянных панелей магазинчик. Мальчишка проехал на роликовых коньках посередине мостовой. Разогнался, прокатился по инерции, сложил ладони рупором, крикнул кому-то: «На переучет!» Жизнь во всех проявлениях берет свое.
Вдали видна башня небоскреба неподалеку от Двора Хозяйки. Так назывался правительственный квартал. Высотному зданию повезло – оно почти не повреждено. Чуть левее – пустое пространство, прогалина в городском пейзаже. Обломки рухнувших строений давно разобрали, но ты видишь исчезнувшие дома мысленным взором. Ты узнаёшь свой город. Но твой город отказывается узнавать тебя.
