Аластер Рейнольдс - Город бездны
— Я об этом даже не мечтаю.
— Без меня тебе тоже не обойтись, — вмешалась Зебра. — Я тоже смогу проводить тебя к Рейвичу, хотя Квирренбах знаком с ним ближе.
— Ты рискуешь, Зебра.
— А в гостях у Гедеона я ничем не рисковала?
— Согласен. Скажу откровенно: буду благодарен за любую помощь.
— В таком случае, я тоже с вами, — сказала Шантерель. — Я единственная из всех вас, кто умеет выслеживать добычу.
— В Игре — не спорю, — ответил я. — Но это будет мало похоже на Игру. Насколько я знаю Таннера — боюсь, я знаю его не хуже, чем он меня, — он не будет придерживаться правил.
— В таком случае, нам придется нарушить правила первыми.
Впервые за целую вечность в моем смехе появились искренние нотки.
— Можно не сомневаться: мы не ударим лицом в грязь.
Через час мы покинули планету — Квирренбах, Зебра, Шантерель и я. Бегемот обогнул Город Бездны, описав широкую дугу, затем вошел в слой низких облаков. Они походили на призраков, танцующих над полем битвы, где свирепые ветры Йеллоустоуна сталкивались со спазматическими выбросами из Бездны. Я смотрел вниз, на Город — хрупкий, словно игрушечный. Малч и Кэнопи уже казались неразделимым целым, втиснутым в хитросплетение архитектурного плана.
— С тобой все в порядке? — спросила Зебра, возвращаясь к нашему столику с бокалами в руках.
Я отвернулся от окна.
— Ты о чем?
— Мне кажется, ты не рад, что покидаешь это место.
Путешествие подходило к концу. Успех моих замыслов становился все более очевидным, и обо мне открыто заговорили как о герое. Тогда я решил навестить своих пленников.
За все эти годы никто так и не нашел потайную комнату в недрах «Сантьяго», хотя кое-кто — например, Констанца — почти догадался о ее существовании. Но камера так экономно забирала энергию из корабельной системы жизнеобеспечения, что даже Констанца, при всем своем опыте и настойчивости, не смогла бы выяснить, где находится мой тайник. В каком-то смысле мне просто повезло. Сейчас ситуацию трудно было назвать критической, но несколько лет назад подобное открытие погубило бы меня. Однако теперь я был в безопасности. У меня появилось достаточно союзников, чтобы какое-нибудь мелкое недоразумение могло мне повредить, и я поставил на место всех, кто выступал против меня.
Если быть точным, пленников было трое, хотя Слик вряд ли относился к этой категории. Он был просто мне полезен. Не знаю, что он сам думал по этому поводу — но я не считал, что держу его в заключении. Обычно при моем появлении дельфин оживлялся, но последнее время он двигался все более лениво, а его маленькие темные глаза словно не реагировали на мое присутствие. Интересно, помнил ли он что-нибудь о прежней жизни, когда жил в бассейне? Наверно, он казался Слику бескрайним, как море — по сравнению с резервуаром, в котором дельфин провел последние пятьдесят лет.
— Мы уже долетели, правда?
Я обернулся. Честно говоря, я не ожидал, что после столь долгого перерыва снова услышу хриплый голос Констанцы.
— Да, мы совсем близко. Я только что собственными глазами видел Конец Путешествия. Сейчас можно рассмотреть саму планету, а не только звезду. Она по-настоящему прекрасна, Констанца.
— Сколько времени прошло?
Она приподнялась, пытаясь посмотреть на меня. В свое время я приковал ее к распялке, наклоненной под углом сорок пять градусов.
— С тех пор, как я держу тебя здесь? Не помню. Четыре месяца, может быть, пять, — я пожал плечами, словно никогда не задумывался над этим вопросом. — Какая разница?
— Что ты сказал экипажу, Небесный?
Я улыбнулся.
— А зачем мне было что-то говорить? Я представил дело так, словно ты покончила с собой, выпрыгнув из воздушного шлюза. Сама понимаешь, тот случай, когда представить труп невозможно. Я просто позволил им сделать выводы.
— Когда-нибудь они поймут, что случилось.
— Сомневаюсь. Я подарил им планету, Констанца. Они собираются канонизировать меня, а не распинать. И это началось уже давно.
О да, она всегда создавала мне проблемы. Я смог опорочить ее после инцидента с «Калеуче», предъявив ложные улики. В итоге она предстала участницей заговора вместе с капитаном Рамиресом. Ее карьере в службе безопасности пришел конец. Надо сказать, Констанце повезло: ее могли казнить или посадить в камеру — особенно в те безумные дни после сброса модулей со спящими. Но Констанца так и не успокоилась — даже после того, как ее разжаловали в рабочие низшего ранга. В целом экипаж был готов считать сброс модулей отчаянным, но необходимым актом. Я подводил их к этому выводу, распространяя сплетни относительно планов других экипажей. Мне даже в голову не приходило считать это преступлением. Констанца придерживалась иного мнения. Последние годы, проведенные на свободе, она посвятила попыткам распутать кокон дезинформации, которым я оплетал себя. Она то пыталась расследовать инцидент с «Калеуче», заявляя о невиновности Рамиреса, то строила безумные теории, которые объясняли смерть старины Бальказара. По ее словам, медики капитана не заслуживали казни. Временами она даже ставила под сомнение причину гибели Тита Хаусманна.
В конце концов я решил ее утихомирить. Инсценировать ее самоубийство оказалось нетрудно, равно как и поместить ее в мою камеру пыток, которую никто еще не видел. Конечно, основную часть времени она находилась под действием снотворного и в смирительной рубашке, но время от времени я позволял ей ненадолго проснуться.
Иногда бывает приятно с кем-нибудь поболтать.
— Почему ты до сих пор его не убил? — спросила Констанца.
Я смотрел на нее, поражаясь тому, как она постарела. Кажется, не так давно мы стояли у огромного резервуара, разглядывая сквозь стекло дельфинов — почти равные.
— Химерика? Просто знал, что он когда-нибудь пригодится.
— Чтобы пытать его?
— Нет. О, я позаботился о том, чтобы он был наказан за свое преступление. Но это только начало. Не хочешь взглянуть на него получше, Констанца?
Я изменил угол наклона ее ложа так, чтобы она увидела диверсанта. Теперь он был всецело мой. Его уже не нужно было держать прикованным к стене, но я не хотел рисковать.
— Он похож на тебя, — изумленно проговорила Констанца.
— У него двадцать дополнительных лицевых мускулов, — пояснил я с отеческой гордостью. — Он может изменить свое лицо как пожелает и оставаться в таком виде. Кстати, он не намного постарел с тех пор, как я доставил его сюда. Думаю, его действительно можно принять за меня.
Я потер щеку, ощущая грубый слой макияжа, который позволял скрыть мою неестественную моложавость.
— И он сделает все — абсолютно все, о чем я его ни попрошу. Правда, Небесный?
— Да, — ответил химерик.
— Что ты задумал? Использовать его как двойника?
— Если дело дойдет до этого. Хотя, откровенно говоря, сомневаюсь.
— Но у него нет руки. Они никогда не примут его за тебя.
Я вернул ложе Констанцы в прежнее положение.
— Эта проблема решается, поверь мне.
Подумав немного, я извлек из контейнера с медицинскими инструментами, который лежал рядом с «Ларцом Господа Бога», огромный шприц с длинной иглой. «Ларцом» я называл устройство, которое помогло мне разрушить и создать заново сознание диверсанта.
Констанца заметила шприц.
— Это для меня?
— Нет, — сказал я, подходя к цистерне с дельфином. — Это для Слика. Старого доброго Слика, который много лет служил мне верой и правдой.
— Ты собираешься убить его?
— О, я уверен, что сейчас он расценит это как подарок.
Я откинул крышку цистерны и поморщился — омерзительная вонь водного раствора, в котором он лежал, ударила в нос. Слик изогнулся, как знак вопроса, я ободряюще похлопал его по спине. Его кожа, когда-то гладкая и блестящая, как полированный камень, теперь походила на цемент.
Я сделал ему укол, игла легко пронзила жировой слой в дюйм толщиной. Он снова дернулся, почти забился, но вскоре успокоился. Я посмотрел на его глаз, но увидел лишь обычное равнодушие.
— Похоже, все.
— А мне показалось, что ты хотел убить меня, — в голосе Констанцы послышалось нервозное облегчение.
— Таким шприцем? — улыбнулся я. — Ты шутишь. Нет, тебе больше подойдет вот этот.
И я достал другой шприц — поменьше.
Конец Путешествия, думал я, держась за перила, ограждающие смотровую площадку «Сантьяго». Корабль находился в состоянии свободного падения. Конец Путешествия. Подходящее имя. Планета плыла у моих ног, словно зеленый бумажный фонарь с тускнеющей свечой внутри. Солнце системы 61 Сигни-А — то есть Суон — ярким не назовешь. Расстояние между ним и планетой невелико, но здешний дневной свет совсем не такой, как на Земле — я помню картинки, которые показывал мне Клоун. Звезда Суона считается ярко-красной, но для невооруженного глаза кажется белой. В этом нет ничего удивительного. Еще полтора века назад — до того, как Флотилия покинула Солнечную систему — было известно, сколько энергии отбирает эта планета, двигаясь по орбите.
