Артур Кларк - КОСМИЧЕСКАЯ ОДИССЕЯ
Через полчаса, когда Индра многозначительно удалилась в противоположный конец комнаты, чтобы просмотреть видеозаписи, Пулу пришлось углубить свои знания о третьем тысячелетии.
— Употребление мертвечины в пищу уже в ваши дни выходило из моды, — пояснил Андерсон. — Выращивать животных для того, чтобы их съесть, стало экономически невозможным. Я не знаю, сколько именно акров земли нужно для содержания одной коровы, но как минимум десять человек могут питаться растениями, выращенными на этой площади. Может быть, даже сто, если использовать гидропонные методы. Но конец этим отвратительным технологиям положила не экономика, а болезнь. Сначала она поразила крупный рогатый скот, затем распространилась на других домашних животных. Насколько я знаю, болезнь была вирусной, поражала мозг и вызывала мучительную смерть. Лекарство в конце концов нашли, но уже невозможно было повернуть время вспять. Кроме того, синтетическая пища значительно дешевле и ей можно придать любой запах и вкус.
У Пула, когда он вспомнил, как несколько недель поедал питательную, но невкусную пищу, возникли некоторые сомнения относительно последнего утверждения. Если все так просто, почему ему до сих пор снится жареная грудинка или бифштекс?
Другие мечты вызывали еще большие опасения, и он полагал, что ему скоро придется обратиться за медицинской помощью к Андерсону. Все старались помочь ему, но непривычность и сложность нового мира начинали влиять на его психическое состояние. Во сне Пул часто возвращался в прежнюю жизнь, словно бессознательно пытался совершить побег из настоящей. Когда он просыпался, чувствовал себя еще хуже.
Он жалел о том, что посетил Американскую башню. Он хотел увидеть в реальности, а не виртуально, места, где прошла его юность. Когда не мешали облака, он мог при помощи оптических приборов различить фигурки людей на улицах, которые так хорошо помнил…
В глубинах его сознания остались воспоминания о том, что там жили его самые родные люди и животные. Мать, отец (пока тот не ушел к другой женщине), милые дядя Джордж и тетя Лил, брат Мартин и, не в последнюю очередь, любимые собаки — от теплых щенков, с которыми он играл в раннем детстве, до Рикки.
Но самым главным были воспоминания о Хелене и ее неразгаданная тайна…
Все началось с легкой интрижки в самом начале подготовки к космическому полету. Постепенно их отношения становились серьезными. Перед отлетом Пула к Юпитеру они решили, что после его возвращения будут жить вместе.
Хелена сказала, что хочет иметь от него ребенка, если он не вернется. Он до сих пор помнил, как серьезно и одновременно весело они старались, чтобы ребенок появился на свет…
Теперь, через тысячу лет, несмотря на все приложенные усилия, он не мог узнать, сдержала ли Хелена свое обещание. В официальных записях истории развития человечества, как и в его памяти, существовали пробелы. Самый большой пробел появился в две тысячи триста четвертом году. Тогда разрушительный электромагнитный импульс, вызванный падением астероида, стер несколько процентов записей всемирного информационного банка. Не помогли системы обеспечения резерва и безопасности. Пул часто задумывался о том, были ли данные о его детях среди тех безвозвратно утраченных эксабайтов. Его потомки в тридцатом поколении могли в данный момент ходить по земле, а он ничего не знал о них.
Его настроение немного улучшилось, когда он убедился, что некоторые современные дамы, в отличие от Авроры, не считали его порченным. Напротив, внесенное в его тело изменение, казалось, возбуждало их и столь странная реакция не позволяла Пулу установить более близкие отношения. Впрочем, он к этому и не стремился. Просто его организм нуждался в этих полезных и бессмысленных упражнениях.
Бессмысленных, вот в чем главная беда. У него не было цели в жизни. К тому же давил груз воспоминаний. Перефразируя название прочитанной в юности книги, он называл себя «чужаком в чужом времени».
Порой, когда Пул смотрел вниз на прекрасную планету, по которой, если верить врачам, ему уже никогда не придется ходить, в его голову являлись мысли об уходе обратно в безвоздушное пространство. Такое иногда случалось, несмотря на сложность проникновения через воздушные шлюзы без включения аварийной сигнализации: раз в несколько лет какой-нибудь решительный самоубийца пролетал метеором в атмосфере Земли.
Может быть, так бы и вышло, если бы избавление не пришло с совершенно неожиданной стороны.
— Рад снова видеть вас, коммандер Пул.
— Прошу прощения… не припоминаю… мне приходится встречаться со многими людьми…
— Не за что извиняться. Первая наша встреча произошла рядом с Нептуном.
— Капитан Чандлер, как я рад вас видеть! Могу я угостить вас чем-нибудь?
— Все, что угодно, лишь бы крепче двадцати градусов.
— А что вы делаете на Земле? Вы говорили, что никогда не пересекаете орбиту Марса.
— Так оно и есть… Я здесь родился, но все равно считаю это место грязным и вонючим — слишком много людей, скоро их станет около миллиарда.
— В наше время было больше десяти миллиардов. Кстати, вы получили мое сообщение и благодарность?
— Да, и собирался связаться с вами, но вынужден был подождать полета в сторону Солнца. Итак, теперь я здесь. Ваше здоровье!
Пока капитан с поразительной скоростью поглощал напитки, Пул рассматривал своего гостя. Бороды, даже такие маленькие бородки клинышком, как у Чандлера, редко встречались в современном обществе. Кроме того, Пулу ни разу не приходилось видеть астронавта с бородой — они плохо совмещались с гермошлемами скафандров. Конечно, астронавт мог летать несколько лет без выходов в открытый космос, поскольку все работы там выполнялись роботами, но всегда оставался риск возникновения непредвиденной ситуации, когда потребуется быстро облачиться в скафандр. Очевидно, Чандлер был эксцентричным человеком, и Пул мгновенно почувствовал к нему расположение.
— Вы не ответили на мой вопрос. Что вы здесь делаете, если Земля вам не нравится?
— О, в основном общаюсь со старыми друзьями. Как приятно забыть на время о часовых задержках и беседовать в режиме реального времени! Но это, конечно, не главная причина. Мое ржавое ведро сейчас ремонтируют на верфи, расположенной на внешнем ободе. Необходимо заменить броню — я плохо сплю, когда ее толщина уменьшается до нескольких сантиметров.
— Броню?
— Пылезащитный экран. В ваше время такой проблемы не было, да? Но вокруг Юпитера полно грязи, а наша крейсерская скорость составляет несколько тысяч километров… в секунду! Поэтому мы подвергаемся постоянным ударам, словно дождь стучит по крыше.
— Вышутите!
— Конечно. Если бы мы услышали удары, то через мгновение стали бы покойниками. К счастью, подобные неприятности возникают редко: последнее серьезное происшествие случилось двадцать лет назад. Мы знаем орбиты всех комет, нам известны места скопления мусора, и мы стараемся их избегать, за исключением тех случаев, когда вынуждены согласовывать скорости, чтобы обложить льдину. Кстати, почему бы вам не подняться к нам на борт и самому все не увидеть, пока мы не улетели к Юпитеру?
— С удовольствием… Вы сказали, к Юпитеру?
— Скорее, к Ганимеду, в Анубис-Сити. У нас там много дел, а у некоторых членов команды — семьи и они не видели родных уже несколько месяцев.
Пул его почти не слышал.
Внезапно, неожиданно, как раз вовремя у него появилась цель в жизни.
Коммандер Фрэнк Пул принадлежал к числу людей, которые терпеть не могли оставлять дела незавершенными, и такая мелочь, как несколько космических пылинок, даже летящих со скоростью тысяча километров в секунду, не могла его остановить.
Незавершенные дела у него остались рядом с планетой, которая раньше называлась Юпитером.
_II
«ГОЛИАФ»
14
ПРОЩАНИЕ С ЗЕМЛЕЙ
Ему сказали: «Все, что захочешь, в разумных пределах». Фрэнк Пул не был уверен, что его гостеприимные хозяева посчитают просьбу о возвращении к Юпитеру разумной. Честно говоря, он и сам не был уверен в разумности своего поступка. У него возникали сомнения.
Он уже запланировал ряд встреч на много недель вперед. Какие-то из них он отменил с радостью, но от других вынужден был отказаться с сожалением. Особенно ему не хотелось разочаровывать старшеклассников из своей средней школы — поразительно, она до сих пор действовала! — которые собирались посетить его примерно через месяц.
Он испытал облегчение и легкое удивление, когда и Индра, и профессор Андерсон назвали его идею блестящей. Он впервые понял, что они беспокоились о его психическом здоровье и сочли хорошим лекарством отдых за пределами Земли.
