Эдвин Табб - Веруча
Эрл был уверен в другом, так как знал достаточно, но разубеждать ее не стал, потому что жизнь охраняется не подходящими аргументами или словами. Вместо этого вслух он сказал:
— Считайте это просто моей привычкой. Я привык изучать обстановку, окружающую меня в данный момент. Я заметил, вы увлечены изучением старины?
— Вы имеете в виду карты? Это — хобби… и нечто большее. У меня слишком конкретный интерес к прошлому.
Она уютно расположилась в мягком кресле:
— Можно приятно закончить вечер и без того. Вы остановились где-нибудь? Завтра я позабочусь, чтобы вам выплатили деньги. Если вам не хватает на ночлег, можно что-нибудь придумать.
— Я думаю, что все уже прекрасно устроить. Как ваш агент я могу оставаться в вашем доме.
— Но это невозможно! Я живу одна!
Она поймала его ответную улыбку и нахмурилась, осознав, что ведет себя как маленькая капризная девочка. А ее реакция была вызвана отнюдь не детской прихотью, и она прекрасно понимала это.
«Я влюбилась в него, — думала она обреченно. — Или только начинаю влюбляться, но сил и желания сопротивляться этому шквалу у меня нет». Она отпила глоток бренди, вспомнив прошлое увлечение, когда молодой привлекательный юноша, который нравился ей да и сам казался увлеченным, в итоге просто использовал ее, дразнил, наслаждаясь собой, словно хозяин, вынуждающий собаку сидеть и терпеливо ждать куска мяса, которым он трясет у нее перед носом, не давая съесть. А потом наступило прозрение, когда она увидела ухмылку и услышала издевательский смех того молодого кутилы…
Тогда ей было всего пятнадцать, и с тех пор она никому не позволяла себя увлечь, замкнувшись в своем одиночестве…
«Давно, — думала она, — как давно все было, и теперь снова»…
— Веруча! — она почувствовала, как он приблизился, и повернулась, пытливо вглядываясь в его умные глаза, ощущая каждой клеточкой его мужскую силу и пытаясь заметить малейшие признаки жалости, которой она так страшилась. Но в его взгляде не было сожаления или смятения, лишь легкая тревога:
— Веруча! Что-нибудь не так?
— Нет, все в порядке. — Она отвернулась к столу, взяла свой бокал и быстро допила остатки. Бренди обожгло и согрело. — Все хорошо, ничего не случилось… Эрл, мне кажется, вам лучше уйти.
— Это ваше пожелание или приказ?
Веруча взорвалась:
— Вы же прекрасно понимаете, что нет! Этого я хочу сейчас меньше всего, но если вы останетесь, то случится худшая вещь. Страшная для меня. Неужели вы искренне считаете, что я смогу заснуть, зная, что вы здесь, рядом? Что вы так близко и… — Она замолчала, сдерживаясь. — Нет, не надо.
— Я все-таки останусь, — твердо произнес Эрл. — Я не причиню беспокойства. Вы примете душ, успокоитесь, заснете. Вы забудете, что я недалеко. Но я не могу оставить вас в доме одну.
Он был сильнее ее. Он был слишком сильным. Напряжение, волнение постепенно уходили, и она подумала: зачем противиться неизбежному? Зачем убегать от себя? Почему бы не поступить как Шама и другие? Почему бы хоть раз не почувствовать себя обычной слабой женщиной? Всего лишь женщиной…
Если он не уйдет, то она не станет спать в одиночестве…
Резкий звонок телефона не давал ей возможности сказать о своих чувствах Эрлу. Она склонилась над аппаратом, нажимая кнопку связи. Экран высветил усталое лицо Гамана.
— Веруча, — сказал он медленно, — я всех ставлю в известность. Чозл умер…
Глава 4
Во дворце ничего не изменилось. Оказавшись сейчас здесь, Монтарг почувствовал себя так, словно его в чем-то обманули. Властитель правил очень долго — слишком долго, и казалось, что и теперь все останется по-прежнему, как раньше. Город просыпался в ласковых лучах утреннего солнца, и его обитателей пока ничуть не коснулись события прошлой ночи. Такова судьба сильных мира сего: правитель умер, но обычным людям это безразлично.
Однако самого Монтарга это касалось слишком близко, как и Веручи; но на то у них были веские причины.
Он поднялся по главной лестнице дворца и направился к просторному и комфортабельному лифту, чтобы подняться в верхние покои. Чозл, когда жил там, очень любил стоять у просторного окна и наблюдать за суетой внизу, которую все называют жизнью. Чозл занимал просторные покои, украшенные с поистине варварской роскошью; все вокруг сверкало и блестело, переливалось и резало глаз невозможным сочетанием оттенков; стены были сплошь увешаны атрибутами военного искусства: всевозможными ножами, рапирами, щитами и копьями — отражение поистине детской любви властителя к арене.
Перед Монтаргом бесшумно возникла фигура в алом одеянии:
— Господин?
Это был один из помощников кибера, беззаветно и слепо преданный своему хозяину и организации, которой тот служил.
— Меня зовут Монтарг. Сурат ждет меня.
— Подождите немного, господин. — Алый цвет на мгновение исчез и вскоре возник снова: — Вы можете пройти, господин.
Кибер жил в отдаленной части дворца, занимая несколько комнат, обставленных по-спартански: там были только самые необходимые вещи и никакого намека на роскошь. Сурат поднялся навстречу Монтаргу; свет отражался на его алом плаще, на груди горел золотой круг — знак Киклана. В комнате было жарко, несмотря на кондиционеры, и кибер откинул назад капюшон плаща; свет, падавший из окна, лишь подчеркивал черепообразную форму его головы, лишенной всякой растительности.
— Господин, — он слегка наклонил голову, приветствуя Монтарга, и застыл в ожидании.
Монтарг произнес медленно:
— Прими мои поздравления, кибер. Твои предсказания сбылись на все сто процентов: Властитель мертв.
— Это было нетрудно предсказать, господин.
— Да, конечно. Все люди смертны. Но ты предугадал каждый час его последних дней.
— Простая экстраполяция и анализ, господин. — Голос кибера был монотонным, лишенным хотя бы тени эмоций. — Я был осведомлен о состоянии его здоровья, а последние данные получил от специального аппарата, поддерживавшего его жизнь. Предсказать его конец с той же вероятностью смог бы и мой ученик. Я надеюсь, вам мой прогноз принес пользу?
— Да. Я смог выиграть время для важных дел, кибер. И должен благодарить за это тебя.
— А сейчас, господин?
— Гаман что-то подозревает и настаивает на расследовании обстоятельств смерти Властителя. Ты знаешь, что они смогут выяснить?
— Вероятность того, что они обнаружат признаки насильственной смерти, равна шестидесяти восьми и семи десятым процента. Гаман будет озабочен тем, как самому удержаться у руля, раз он не смог заранее подготовиться к этому событию, и не станет никого обвинять в убийстве. Другие, очевидно, тоже.
Монтарг кивнул, соглашаясь:
— У меня еще остаются некоторые сомнения относительно моего вступления на трон, наследования власти, но они — незначительны. Вопрос в другом: захочешь ли ты служить мне, как служил Чозлу?
— Я служу только Киклану, господин. И если вы захотите нанять меня, я думаю, что сделать это будет не сложно. Вы будете продолжать политику прежнего Властителя?
— Я еще не знаю определенно. Мне необходимо многое обдумать. У Чозла было несколько хороших идей, но я не уверен, что он действовал с наибольшей эффективностью. — Голос Монтарга стал жестче. — И в этом чувствуется твоя рука, кибер. Он слишком доверял твоим советам; чуть больше, чем следовало. Властитель должен уметь сам принять правильное решение.
— Я только советовал ему, господин, не более того. Я никого не осуждал, не обвинял и не принимал ничьей стороны в спорных вопросах. Мои обязанности заключаются в том, чтобы предлагать вам логически правильный выход, принимая то или иное решение за основу для действий. Я обязан помогать вам учитывать неизбежные сопровождающие факторы разных событий и находить наименее болезненный выход из лабиринтов событий и их возможных последствий.
Исследовать несколько неопровержимых фактов, экстраполировать на их основании возможное течение событий. Исходя из прошлого, предсказать неизбежное будущее. Живой компьютер с мозгом машины…
— Власть, — медленно проговорил Монтарг. — Чозл жаждал власти. Но он был Властителем целой планеты! Какой же большей властью может обладать простой смертный?
— Что есть власть, господин? Здоровье? Богатство? За деньги можно только купить много желанных вещей. Сила? Но всегда существует вероятность, что кто-то еще более сильный победит тебя. Влияние? Оно всегда зависит от целого комплекса обстоятельств. Настоящая власть заключается только в одном: уметь заставить других действовать согласно твоей воле и желанию. Если тебе подчиняются, то все остальное придет само собой. Но правитель — тоже обычный человек, склонный больше заботиться о себе, а не о всем мире в целом. Его жизненные силы, умение мыслить, создавать — все слишком часто сталкивается с крушением идеалов и надежд. Последний Властитель прекрасно знал это.