Лоис Буджолд - Осколки чести
– Вы имеете в виду Рэднова?
Она кивнула.
– Ну, я не хочу критиковать старика, но… – Тут Куделка даже понизил голос. – Кто, кроме него, сказал бы политофицеру, едва тот пришел на корабль, чтобы он не совался ему на глаза, если хочет дожить до конца полета?
Они уже дважды повернули внутри пещеры. Корделия настороженно осматривалась. «В высшей степени странно, – решила она. – Форкосиган ввел меня в заблуждение». Лабиринт отчасти имел естественное происхождение, но в основном его вырубили плазмотроном. Тут было холодно, влажно и сумрачно. Огромные пространства были загромождены разнообразными припасами. Это не тайник, а настоящий военный склад. Она беззвучно присвистнула, озираясь по сторонам и прозревая в будущем множество самых неприятных вариантов развития событий.
В одном из закоулков находилось обычное барраярское полевое укрытие: ребристая полусфера, обтянутая такой же тканью, что и бетанские палатки. Здесь расположилась полевая кухня и примитивная столовая, где хозяйничал одинокий старшина, наводя порядок после обеда.
– Только что объявился старик – живехонек! – приветствовал его Куделка.
– Ого! А я думал, бетанцы перерезали ему глотку, – удивленно отозвался старшина. – А мы-то устроили такие шикарные поминки.
– Вот эти двое – личные пленники старика, – продолжал Куделка, обращаясь к повару, который, как заподозрила Корделия, был скорее боевым солдатом, чем опытным кулинаром. – А его отношение к пленным тебе известно. У этого парня – повреждения после нейробластера. Бетанцев велено как следует накормить, так что не трави их своими обычными помоями.
– Критику наводить все горазды, – пробормотал старшина-повар, когда Куделка исчез, чтобы заняться другими делами. – Что будете есть?
– Что угодно. Что угодно, лишь бы не овсянку и заправку с рокфором, – поспешно поправилась Корделия.
Барраярец исчез в заднем помещении и через несколько минут появился с дымящимися мисками какого-то рагу и – о чудо! – настоящим хлебом с настоящим маргарином. Корделия жадно набросилась на еду.
– Ну как? – бесцветно осведомился старшина.
– Чудесно, – пробормотала она с набитым ртом. – Просто объедение.
– Правда? – Он расправил плечи. – Вам правда нравится?
– Правда. – Она перестала есть, чтобы всунуть несколько ложек рагу обалдевшему Дюбауэру. Вкус теплой пищи разогнал вызванную припадком дремоту, и он начал жевать почти так же энергично, как и она.
– Э, можно мне помочь его накормить? – предложил повар.
Корделия улыбнулась.
– Конечно, можно.
Очень скоро она узнала, что старшину зовут Нилеза, выслушала историю его жизни, отведала весь – хоть и очень небогатый – запас деликатесов, которые могла предложить барраярская походная кухня. Видимо, старшина так же истосковался по похвалам, как его товарищи – по домашней кухне, потому что ходил за ней по пятам, ломая голову, чем бы еще ей услужить.
Форкосиган пришел без сопровождающих и устало сел рядом с Корделией.
– Добро пожаловать, сэр, – приветствовал его Нилеза. – Мы думали, бетанцы вас убили.
– Да, знаю. – Форкосиган жестом отмел это уже успевшее надоесть приветствие. – Как насчет еды?
– Что прикажете, сэр?
– Все равно, лишь бы не овсянку.
Ему тоже дали хлеба и рагу. Съел он немного – было очевидно, что жар в сочетании со стимулятором не способствует аппетиту.
– Что с коммандером Готтианом? – тихо спросила Корделия.
– Он снова в строю.
– Как вы этого добились?
– Развязал его и дал ему мой плазмотрон. Сказал, что не могу работать с человеком, в котором не уверен, и что это – его последний шанс на повышение по службе. Потом сел к нему спиной. Просидел так минут десять. Мы не сказали ни слова. Потом он вернул мне оружие, и мы пошли обратно в лагерь.
– Я тоже думала, что какая-то штука в этом роде сработает. Хотя сомневаюсь, что смогла бы так поступить на вашем месте.
– Я бы, наверное, тоже не смог, если бы не чертовская усталость. Так хотелось дать отдых ногам. – Он заговорил немного оживленнее: – Как только будет восстановлен порядок, мы полетим к «Генералу». Это чудесный корабль. Я отведу вам каюту инспекторов – ее называют адмиральской, хотя она ничем не отличается от остальных. – Он положил ложку. – Как вам наша еда?
– Чудесная.
– Большинство отзывается иначе.
– Старшина Нилеза был очень добр и внимателен.
– Мы говорим об одном и том же человеке? – удивился Форкосиган.
– По-моему, ему просто надо, чтобы его работу ценили. Попробуйте как-нибудь.
Форкосиган поставил локти на стол, уперся подбородком в ладони и улыбнулся:
– Что ж, попытаюсь последовать вашему совету.
Оба замолчали, чувствуя, как усталость берет свое. Форкосиган откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Корделия опустила голову на руки и задремала. Примерно через полчаса вошел Куделка.
– Мы взяли Сенса, сэр, – доложил он. – Но у нас были… остались трудности с Рэдновом и Дэробеем. Они что-то пронюхали и скрылись в лесу. Я выслал за ними отряд.
Казалось, Форкосиган готов разразиться проклятиями.
– Надо было пойти самому, – пробормотал он. – У них есть оружие?
– У обоих остались нейробластеры. Плазмотроны мы успели забрать.
– Хорошо. Я больше не хочу тратить время на поиски. Отзовите людей и блокируйте все входы в укрытие. Интересно, как им понравится ночевать в лесу? – Глаза его весело сверкнули. – Мы прихватим их позже. Деться им некуда.
Корделия помогла Дюбауэру забраться в катер – пустой и довольно потрепанный – и устроиться на свободном месте. С прибытием последнего отряда катер наполнился солдатами, включая трех понурых арестантов. Все барраярцы оказались рослыми и мускулистыми молодыми людьми. Пока Форкосиган был самым невысоким из всех, кого она видела.
Они с любопытством разглядывали личных пленных Форкосигана, и до нее донеслись обрывки фраз на двух или трех языках. Догадаться о предмете разговора было нетрудно. Корделия невесело усмехнулась. Юнцы были полны иллюзий относительно того, сколько желания и сил для занятий любовью может остаться у мужчины и женщины после сорокакилометровых ежедневных переходов, сотрясения мозга и удара парализатора; у людей больных и голодных, попеременно присматривающих за раненым и пытающихся не попасть на ужин окрестным хищникам… К тому же совсем немолодых: тридцати трех и сорока с лишним лет. Она закрыла глаза, чтобы не видеть их любопытных физиономий.
Форкосиган вернулся из кабины пилотов и сел рядом с ней.
– Как вы?
Корделия кивнула.
– В порядке. Немного ошарашена этими толпами мальчишек. Кажется, вы, барраярцы, – единственные, у кого нет смешанных экипажей. Интересно, почему?
– Отчасти – по традиции, отчасти – чтобы поддержать боевой дух. Они вам не досаждали?
– Нет, только позабавили. Скажите, а они догадываются, как ими манипулируют?
– Ничуть. Они считают себя властителями вселенной.
– Бедные ягнятки.
– Я бы не стал их так характеризовать.
– Я имела в виду жертвенных животных.
– А-а. Это уже ближе.
Двигатели завыли, и катер поднялся в воздух. Он облетел вокруг усеянной кратерами возвышенности, а потом взял курс на восток, набирая высоту. Корделия видела в иллюминатор, как под крылом за считанные минуты пронеслась вся местность, по которой они с такими мучениями шли несколько дней. Корабль взмыл над огромной горой – где-то там, на склоне, спит вечным сном лейтенант Роузмонт… Внизу промелькнули снега и ледники, озаренные заходящим солнцем. Они летели на восток – через сумерки, через ночь, потом горизонт ушел вниз, и они вырвались в вечный мрак космического пространства.
Когда они приблизились к планетной орбите «Генерала Форкрафта», Форкосиган снова ушел к пилотам, чтобы проследить за сближением. Казалось, его все больше поглощает привычный круг обязанностей и общество сослуживцев, из которого он был вырван. Хотя, конечно, у них еще будет возможность видеть друг друга – и даже не один месяц, судя по тому, что говорил Готтиан. «Ты антрополог, – внушала себе Корделия, – и изучаешь племя диких барраярцев. Рассматривай это как отдых, все равно ты хотела после этой экспедиции уйти в длительный отпуск. Ну, вот он и наступил». Но пальцы нервно теребили обивку обшарпанного сиденья. Нахмурившись, она заставила их успокоиться.
Стыковка прошла гладко, и через несколько минут толпа рослых солдат, собрав снаряжение и шумно топая, потянулась к шлюзу. У локтя Корделии возник Куделка, сообщивший, что назначен ее проводником. Скорее охранником, – мелькнуло у нее в голове, – а может, нянькой: в эту минуту она не чувствовала себя особо опасной. Подхватив Дюбауэра, она прошла на корабль Форкосигана.
Тут все было иначе, чем на «Рене Магритте»: холодно, масса некрашеного металла, экономия на удобствах и обстановке – в общем, та же разница, что между жилой комнатой и гаражом. Прежде всего они отправились в лазарет. Это был длинный ряд аккуратных помещений, гораздо более обширных, чем на ее экспедиционном корабле, даже в относительных измерениях. Сейчас в лазарете почти никого не было: только главный хирург и несколько рядовых, занятых инвентаризацией, да еще один скучающий солдат со сломанной рукой. Дюбауэра осмотрел врач, и Корделия скоро поняла, что в последствиях, вызванных действием нейробластера, он разбирается даже лучше, чем доктор их корабля. Затем он передал больного санитарам, чтобы те его вымыли и уложили.
