Джеймс Уайт - Космический госпиталь. Том 1
Судя по рассказу Сазерленда, первые офицеры, взошедшие на борт брошенного звездолета, очень быстро определили его название, поскольку им на глаза попалась какая-то ведомость, снабженная эмблемой и названием корабля. В итоге весь экипаж «Тенельфи», включая капитана, в срочном порядке отправился на корабль-скиталец. Весь – кроме корабельного врача, которого сочли наименее нужным при проведении массового сбора информации.
Все дело было в том, что гигантский звездолет оказался «Эйнштейном» – самым первым кораблем, покинувшим Землю, и единственным из колоссов тех времен, который до сих пор не был найден. Многочисленные попытки его обнаружения предпринимались на протяжении нескольких веков, но «Эйнштейн» уклонился от намеченного курса, и в конце концов было решено, что вскоре после того, как этот звездолет покинул пределы Солнечной системы, с ним случилась какая-то ужасная катастрофа.
И вот наконец он был найден, свидетель первой отважной попытки человечества добраться до звезд нелегким путем. В те времена «Эйнштейн» был «первой ласточкой» в своем роде, вся техника таких полетов не была опробована, и даже не было известно наверняка, есть ли пригодные для обитания планеты в той системе, к которой он направлялся. Тем не менее экипаж «Эйнштейна» и его пассажиры – лучшие люди Земли, все равно решили лететь. Помимо всего прочего, «Эйнштейн» представлял собой часть истории техники, психологии и социологии, воплощение одной из величайших легенд звездоплавания. И вот теперь этот легендарный корабль несло к солнцу, и через неделю от него не осталось бы ровным счетом ничего. Так что было неудивительно, что на борту «Тенельфи» оставили только корабельного врача. Но даже он не понимал, что ситуация чревата какой-то опасностью, до тех пор, пока члены экипажа не начали один за другим возвращаться с «Эйнштейна» слабыми, вспотевшими, лихорадящими, близкими к горячечному бреду. Сазерленд сразу же отверг первые предположения Конвея о том, что болезнь экипажа вызвана радиацией, какими-то ядами или потреблением инфицированной пищи. Офицеры, возвращаясь с «Эйнштейна», рассказывали ему об условиях на заброшенном корабле и о том, как долго удалось прожить некоторым из его пассажиров.
На корабле сохранились не только бесценные записи о первой попытке Человека совершить полет к звездам, но и неведомое число самых разных микробов, которые отлично сохранились в тепле и в присутствии воздуха, вблизи от тел недавно умерших людей. Такие микробы существовали семьсот лет назад, и теперь у людей больше не было к ним иммунитета.
Заметив, что состояние товарищей быстро ухудшается, и понимая, что он им мало чем может помочь, Сазерленд настоял на том, чтобы все они надели тяжелые скафандры, дабы предотвратить перекрестное инфицирование – врач не был уверен в том, что все его спутники заразились одной и той же болезнью. Кроме того, скафандры не помешали бы на случай столкновения с «Эйнштейном». «Тенельфийцы» намеревались, совершив прыжок через гиперпространство, добраться в Главный Госпиталь Сектора, где им могли бы оказать квалифицированную медицинскую помощь.
Когда же столкновение (оно, судя по рассказу Сазерленда, было неизбежно, поскольку весь экипаж пребывал в полубессознательном, полубредовом состоянии) все же произошло, медик перетащил всех офицеров в отсек перед шлюзовой камерой, дабы все было готово к их срочной эвакуации. Затем он попытался отправить подпространственное радиосообщение и, не имея уверенности в том, что сообщение будет услышано, попробовал выбросить аварийный маяк. Однако механизм выброса маяка при столкновении повредился, и Сазерленду пришлось вручную вытолкнуть устройство из люка. Состояние его пациентов ухудшалось, и он вновь задумался о том, чем же им помочь.
Вот тогда-то он и решил отправиться на «Эйнштейн» лично и поискать лекарство там, где зародилась болезнь. Лекарство могло находиться в аптечке, той самой загадочной «ечке» из искаженного помехами сообщения. При том, что на борту «Тенельфи» катастрофически быстро падало давление, и из-за того, что все камеры и магнитофоны были брошены офицерами на «Эйнштейне», Сазерленд не мог оставить потенциальным спасателям более или менее связного предупреждения. И все же он постарался, как мог.
Он оставил на наружном люке «Тенельфи» пятно смазки, не предполагая, что аварийный маяк, сгорая, опалит смазку и пятно станет коричневым. Точно так же он пометил и свой путь внутри «Эйнштейна». Теперь уже мало кто помнил, да и Конвей вспомнил не сразу: во времена до начала космических полетов на мачтах кораблей, команда которых заболевала, вывешивали желтый флаг…
– Сазерленд обнаружил, что лекарство в изоляторе «Эйнштейна» давно просрочено, – продолжал Конвей, – но он нашел учебник медицины, где рассказывалось о нескольких заболеваниях со сходными симптомами. На взгляд доктора, мы имеем дело с одним из разновидностей вирусов гриппа, но в нашем случае, при утрате иммунитета к этой болезни, эти симптомы отличаются особой тяжестью, и потому прогноз выздоровления нельзя высказать с полной уверенностью. Поэтому я прошу вас записать все эти сведения для последующей передачи в Главный Госпиталь Сектора. Пусть там точно знают, что мы им везем. Вам же я советую подготовиться к автоматическому совершению прыжка через гиперпространство, если вы чувствуете себя недостаточно хорошо для того, чтобы…
– Доктор, – прохрипел Флетчер, – я тут как раз этим самым и занимаюсь. Как быстро вы можете оказаться на борту?
Конвей немного помолчал. Они с Сазерлендом осторожно выбрались из туннеля.
– Вижу «Ргабвар», – сказал Конвей. – Будем через десять минут.
А через пятнадцать минут Конвей уже снимал скафандр и форму с Сазерленда на медицинской палубе «Ргабвара», где к этому времени стало тесновато. Доктор Приликла, порхая, зависал в воздухе над каждым из пациентов по очереди и определял их состояние как на глаз, так и с помощью своего эмпатического органа. Нэйдрад доставила в палату лейтенанта Хэслэма, который потерял сознание на рабочем месте несколько минут назад.
Инопланетянам не стоило бояться земных болезнетворных микроорганизмов – даже таких, которые сохранялись семьсот лет, а не бредящим членам экипажа «Тенельфи» и «Ргабвара», а также Мерчисон оставалось только полеживать в кроватях и надеяться на то, что защитные силы их организмов найдут какой-то способ борьбы с противными врагами из далекого прошлого. Только Конвея инфекция не затронула – потому что то ли пятно смазки, то ли что-то в обрывках фраз и слов радиосообщения что-то включило в его подсознании и подсказало ему, что шлем снимать ни в коем случае нельзя.
– Ускорение до четырех g через пять секунд, – послышался из динамика голос Чена. – Искусственные компенсаторы гравитации включены.
Когда Конвей снова посмотрел на монитор, «Эйнштейн» и «Тенельфи» уже выглядели как крошечная двойная звезда. Конвей уложил Сазерленда поудобнее, установил капельницу и перешел к Хэслэму и Доддсу. Мерчисон он оставил напоследок, потому что с ней хотел пробыть подольше.
Невзирая на то что под колпаком носилок температура была пониженной, Мерчисон сильно вспотела, бормотала что-то бессвязное, мотала головой из стороны в сторону. Глаза ее были полуоткрыты, но, похоже, она не замечала Конвея. Видеть ее в таком состоянии было страшно, страшно было понимать, что сейчас она – тяжело больной человек, а не верный товарищ и сотрудница, уважаемая и любимая Конвеем еще с тех пор, как она пришла в госпиталь медицинской сестрой и работала в родильном отделении для ФГЛИ. В те славные годы Конвей был уверен в том, что все на свете хворобы можно вылечить с помощью портативного сканера и непоколебимой преданности профессии врача…
Но в Главном Госпитале Сектора, где любой санитар, очутившийся в больнице для представителей его сородичей, стал бы чуть ли не главным светилом медицины, все было возможно. Талантливая медсестра, имевшая большой опыт в лечении инопланетян, могла пройти через ряд повышений и стать одним из лучших патофизиологов в госпитале, а интерн, голова которого была полным-полна несуразных идей, мог в конце концов научиться уму-разуму. Конвей вздохнул. Ему хотелось прикоснуться к Мерчисон, утешить ее, приободрить, но Нэйдрад уже сделала для нее все возможное, и Конвею оставалось только смотреть и ждать. Состояние Мерчисон мало-помалу становилось таким же, как у офицеров с «Тенельфи».
Если все сложится удачно, их вскоре можно будет поместить в госпиталь, где им окажут более качественную и квалифицированную помощь. Флетчеру и Чену повезло в том смысле, что на момент доставки инфицированного экипажа «Тенельфи» капитан находился в отсеке управления, а Чен – в энергетическом отсеке, поэтому и заразились последними. К счастью, они пока чувствовали себя довольно сносно и могли управлять кораблем.
