Артур Кларк - КОСМИЧЕСКАЯ ОДИССЕЯ
Как Пул смог определить по времени и скорости, они проехали порядка трех километров, прежде чем вагон бесшумно остановился, двери открылись и вежливый механический голос произнес: «Приятного вам зрелища. Сегодня облачность — тридцать пять процентов».
«Наконец-то, — подумал Пул, — мы подойдем к наружной стене».
Но здесь его ждала очередная загадка — несмотря на преодоленное расстояние, ни сила, ни направление гравитации не изменились! Он не мог себе представить вращающуюся орбитальную станцию настолько огромную, чтобы вектор перегрузки не менялся после такого перемещения. Неужели он все-таки находится на одной из планет? Но на любой из обитаемых планет Солнечной системы он чувствовал бы себя гораздо более легким…
Только когда наружная дверь терминала, за которой был воздушный шлюз, открылась, Пул определил, что он действительно находится в космосе. Но где скафандры? Он с беспокойством огляделся — инстинктивно почувствовал опасность, приблизившись к вакууму без защиты. Достаточно пережить это один раз…
— Почти пришли, — сказала Индра успокаивающим голосом.
Открылась последняя дверь, и за гигантским, изогнутым в горизонтальной и вертикальной плоскостях окном Пул увидел перед собой абсолютную черноту космоса. Он почувствовал себя золотой рыбкой в аквариуме. Ему оставалось надеяться, что создатели этой дерзкой инженерной конструкции знали, что делали. По крайней мере, в их распоряжении были лучшие конструкционные материалы, чем в его время.
Он ожидал увидеть звезды, но его привыкшие к свету глаза не различали ничего, кроме черной пустоты за огромным выпуклым окном. Когда он попытался сделать несколько шагов вперед, чтобы расширить обзор, Индра остановила его и показала рукой прямо перед собой.
— Посмотрите внимательно, — сказала она. — Неужели не видите?
Пул, прищурившись, взглянул в ночь. Несомненно, это был обман зрения или, избави бог, трещина в окне!
Он повернул голову и посмотрел по сторонам. Нет, никакого обмана. Но что же это? Он вспомнил определение Эвклида: «У линии есть длина, но нет толщины».
По всей высоте окна и, очевидно, выше и ниже его, вне поля зрения, тянулась полоска света. Ее легко было заметить, если знать, что она здесь, и она была настолько одномерной, что к ней не подходило определение «тонкая». Тем не менее ее нельзя было назвать совершенно однородной, потому что по всей ее длине через неравные промежутки горели более яркие точки, как капли воды на паутине.
Пул шагнул ближе к окну, вид расширился, и капитан смог увидеть то, что находилось ниже. Вид был знакомый — Европа и большая часть Северной Африки — такое он не раз видел из космоса. Итак, он все-таки находился на орбите, вероятно экваториальной, на высоте не менее тысячи километров.
Индра смотрела на него с насмешливой улыбкой на губах.
— Подойдите еще ближе, — сказала она едва слышно. — Чтобы вы могли посмотреть прямо вниз. Надеюсь, вы не боитесь высоты.
«Надо же сказать подобную глупость астронавту! — подумал Пул, сделав шаг вперед. — Если бы я страдал головокружением, занимался бы другим делом…»
Не успев закончить эту мысль, он воскликнул: «Боже мой!» — и машинально отступил назад. Лишь через мгновение заставил себя снова взглянуть вниз.
Он смотрел на Средиземное море со стены цилиндрической башни, диаметр которой, судя по изгибу стены, составлял не менее нескольких километров. Но диаметр был ничтожным по сравнению с высотой: башня уходила вниз, становилась все тоньше, пока не исчезала в облаках где-то над Африкой. Можно предположить, что она достигала поверхности Земли.
— На какой мы высоте? — спросил он шепотом.
— Две тысячи километров. Но посмотрите вверх.
На этот раз он не был так потрясен — он догадался, что его ожидает. Башня уходила вверх, превращаясь в тоненькую ниточку на черном фоне космоса, и он не сомневался, что она достигала геостационарной орбиты в тридцати шести тысячах километров над экватором. Идеи о подобных фантастических конструкциях существовали на Земле уже во время Пула, но он и мечтать не мог, что увидит их воплощение и, более того, будет жить в этом сооружении.
Он показал на тонкую полоску, поднимавшуюся над горизонтом на востоке.
— Там, вероятно, еще одна башня.
— Да, Азиатская башня. С нее так же видна наша.
— Сколько их всего?
— Четыре, равномерно расположенные на экваторе. Африканская, Азиатская, Американская и Тихоокеанская. Последняя почти пуста, потому что завершено лишь несколько сотен уровней. С нее ничего не видно — кроме океана, конечно…
Пул все еще пытался осмыслить это колоссальное достижение, когда ему в голову пришла тревожная мысль.
— В мое время вокруг Земли на разных высотах уже кружили тысячи спутников. Как вы избегаете столкновений?
Индра слегка смутилась.
— Вы знаете… я никогда не задумывалась об этом — я работаю в совершенно другой области.
Она замолчала, явно пытаясь что-то вспомнить, потом ее лицо оживилось.
— Насколько я помню, несколько веков назад была проведена крупная операция по очистке атмосферы. Сейчас нет спутников ниже стационарной орбиты — в них нет необходимости, потому что четыре гигантские башни обеспечивают все функции, которые раньше выполняли тысячи космических станций.
— И никогда не было несчастных случаев, столкновений с космическими кораблями, взлетающими с Земли или входящими в атмосферу?
Индра удивленно посмотрела на него.
— Но это невозможно. — Она показала на потолок. — Все космодромы находятся там, где должны находиться: на внешнем кольце. Кажется, последняя ракета взлетела с поверхности Земли четыреста лет назад.
Пул переваривал услышанное, когда его внимание привлекло незначительное, на первый взгляд, отклонение от нормы. Как астронавт, он был обучен замечать любые непривычные вещи — в космосе это вопрос жизни и смерти.
Солнца видно не было, но его лучи, проникающие сквозь огромное окно, ярко освещали полоску пола под ногами. Под углом эту полоску пересекала другая, более тусклая, и рама окна отбрасывала двойную тень.
Пулу пришлось почти опуститься на колени, чтобы посмотреть на небо. Он думал, что его уже ничем невозможно удивить, но вид двух солнц на небе на мгновение лишил его дара речи.
— Что это? — хрипло спросил он, когда дыхание восстановилось.
— О, разве вам не сказали? Это утренняя звезда.
— У Земли появилось второе Солнце?
— Ну, тепла от него практически нет, но Луна больше не нужна… До того как Вторая экспедиция отправилась вас разыскивать, это небесное тело было Юпитером.
«Я знал, что мне придется много узнать об этом новом мире, — сказал себе Пул. — Но я и представить не мог, что так много».
5
ОБРАЗОВАНИЕ
Пул был не только удивлен, но и обрадован, когда в его комнату вкатили и установили в ногах кровати телевизор. Обрадован, потому что страдал от информационного голода, а удивлен, потому что эта модель телевизора считалась устаревшей даже в его время.
— Мы пообещали музею вернуть его, — сообщила ему главная медсестра. — Полагаю, вы умеете им пользоваться.
Взяв в руку пульт дистанционного управления, Пул почувствовал, как на него накатилась волна ностальгии. Подобно немногим предметам из прошлого, телевизор заставил вспомнить о детстве, когда телевизионные приемники были настолько глупы, что не понимали голосовых команд.
— Спасибо, сестра. Какой канал новостей самый лучший?
Она явно была озадачена вопросом, но потом ее лицо оживилось.
— О, я понимаю, что вы имеете в виду. Но профессор Андерсон считает, что вы не вполне к этому готовы. Поэтому в архиве сделали коллекцию, благодаря которой вы будете чувствовать себя как дома.
Пул на секунду задумался, какими могли стать теперь носители информации. Он вспомнил о компакт-дисках и почему-то о своем дяде Джордже, который гордился коллекцией старых долгоиграющих пластинок. Но техническое соперничество дисков и пластинок не могло не закончиться много веков назад, причем по Дарвину — выживанием сильнейшего.
Пул вынужден был признать, что подборка сделана очень удачно, причем человеком (Индрой?), хорошо знакомым с началом двадцать первого века. Не было материалов, способных вызвать беспокойство, ничего о войнах или насилии, почти никакой информации о бизнесе или политике — она давно стала абсолютно бесполезной. Он увидел несколько легких комедий, репортажи о спортивных состязаниях (как они узнали, что он страстный любитель тенниса?), записи классической и популярной музыки и документальные фильмы о дикой природе.
Тот, кто отбирал фильмы, явно обладал чувством юмора, иначе не включил бы сюда эпизоды из «Звездного пути». В детстве Пул встречался с Патриком Стюартом и Леонардом Нимой, и сейчас он задумался о том, что сказали бы актеры, если бы узнали о судьбе мальчика, застенчиво просившего автограф.
