Питер Гамильтон - Нейтронный Алхимик. Конфликт
Если бы Алхимика погрузили в звезду, каждый грамм ее вещества со временем ушел бы за грань неодолимого барьера, который воздвигала гравитация. В этом и заключалось гуманное решение Алкад Мзу. Солнце Омуты не вспыхнуло бы и не разорвалось на части, выжигая волнами жара и радиации жизнь на планете. Вместо этого оно отдало бы каждый эрг своему ядру, сжалось до маленького черного шара и навсегда потерялось во Вселенной. Омута вращалась бы вокруг ничего не излучающей точки, и ее тепло медленно уходило бы в вечную ночь. В конце концов воздух стал бы настолько холодным, что сконденсировался и выпал бы снегом.
Впрочем, у Алхимика имелась и вторая настройка — агрессивная. Парадоксально, но созданное им поле тяготения при этом было слабее.
Воидя в стазис, аппарат почернел. Однако гравитация была не так сильна, чтобы породить сингулярность. Она легко изменяла структуры атомов, но не могла вызвать тотального поглощения материи. Боевая оса превратилась в плазму, окутав Алхимика. Все электроны и протоны этой огненной оболочки сжались вместе, произведя мощный импульс гамма-радиации. Излучение быстро ослабло, оставив снаряд в однородном (глубиной в ангстрем) океане сверхтекучих нейтронов.
Когда он вонзился в верхний слой атмосферы, облака на сотни квадратных километров озарил ослепительный белый свет. Через несколько секунд глубинные слои облачного покрова засияли розовым. Через рваные воронки циклонов потекли белые тени, похожие на гигантских рыб. Затем свет погас вовсе.
Алхимик достиг полужидких внутренних слоев газового гиганта и почти без сопротивления пробил их. Снаряд продавливал материю и жадно поглощал ее. Каждый столкнувшийся с ним атом вжимался в рой нейтронов, собравшихся вокруг Алхимика, и он быстро обрастал оболочкой из чистого нейтрония. Толщина этой мантии была уже сопоставима с атомным ядром.
Сжатие частиц под действием мощного гравитационного поля снаряда высвобождало колоссальное количество энергии — на несколько порядков больше, чем термоядерный взрыв. Полутвердый материал планеты накалялся до таких температур, которые разрушали все атомные связи. По мере того как снаряд погружался в газовый гигант, вокруг него разрасталась огромная полость нестабильного вещества. Природные конвекционные потоки уже не могли отводить тепло с той скоростью, с какой оно производилось. Энергетический гнойник продолжал набухать. Это должно было привести к каким-то последствиям.
Когда «Леди Мак» находилась в семи минутах лета от перигея, ее сенсоры обнаружили первый выброс. Пробивая облачные пояса, из глубины гиганта поднялся, разбухая, гладкий купол поперечником в три тысячи километров, сияющий, точно газовая лава. В отличие от огромных пятен, присущих газовым гигантам, этот купол не имел спиральной циклонической структуры. Он больше напоминал распухшую фистулу, сквозь которую возносились вверх сжатые давлением массы нагретого водорода. Ураганы и циклоны, которые веками пробивались к верхней атмосфере, были отброшены в стороны вырвавшимся на свободу пламенным чудовищем. Его вершина поднималась над тропосферой на тысячу километров, озаряя ядовитым медно-красным светом одну треть ночной стороны планеты.
Прямо в центре зарево вдруг стало ослепительно-ярким. Спираль жесткого белого света пробила облачный купол и устремилась в космос.
— О, Иисус! — вскричал Лайол. — Что это? Неужели детонация?
— Ничего подобного, — ответил Джошуа. — Это только начало. Сейчас пойдет кое-что покруче.
«Леди Мак» была далеко от потока фонтанирующей плазмы. Она мчалась над газовым гигантом к рассветному терминатору. Тем не менее излучение плазмы омыло корпус, и термальные потоки вызвали тревогу третьей степени. Чтобы уменьшить нагрев корпуса, криогенные теплообменники подали в систему охлаждения свыше сотни литров негорючей жидкости. Мощный электромагнитный импульс нестабильной плазмы ввел процессоры корабля в аварийный режим. Пострадала даже сверхпрочная военная электроника. Но самое худшее началось при смещении магнитных полей планеты. «Леди Мак» оказалась в круговороте электрических потоков.
Дахиби ушел в ноль-тау, оставив Джошуа и Лайола в довольно тяжелой ситуации. Им приходилось вводить инструкции в бортовой компьютер, подключать резервные системы, изолировать течи и стабилизировать энергетические возмущения в генераторах и двигателях. Они работали уверенно и слаженно, интуитивно чувствуя моменты, когда другому требовалась помощь. Благодаря их мастерству корабль продолжал полет.
— Что-то странное происходит с планетой, — доложила Болью. — Сенсоры регистрируют необычные вибрации магнитосферы.
— Нам сейчас не до этого, — ответил Джошуа. — Займись контролем основных систем. Еще четыре минуты — и мы будем на другой стороне планеты.
На борту «Уршеля», стоя на мостике у одного из экранов, Икела наблюдал за извержением плазмы.
— Святая Мария, это сработало, — прошептал он. — Алхимик действительно действует.
Чувство гордости смешалось с фатальным отчаянием. Эх, если бы… Но бесплодные желания были слабостью обреченных.
Он старался не слушать истеричные приказы Оскара Кирна, который разворачивал корабль, желая «убраться подальше от этого планетного поноса». Будучи человеком двадцатого века, он просто не мог понять орбитальной механики. Они ускорялись на прежнем курсе двадцать две минуты. Торможение и новый разгон привели бы к потере времени. Им было бы лучше продолжать полет по выбранной траектории и молиться о том, чтобы корабли миновали перигей до того, как из атмосферы планеты вырвется новый выброс. Одним словом, следовать примеру «Леди Макбет». «Хорошая тактика», — с завистью подумал Икела.
Он почему-то не верил, что «Уршель» спасется. Икела не знал, как работало детище Мзу, но сомневался, что дело кончится одним извержением.
С ощущением неизбежности происходящего, которое странным образом исключало все сожаления и печали, он лежал неподвижно на ложе и смотрел на экраны. Гигантская струя плазмы иссякла. Облачный купол расплющился и раскололся на тысячи сверхмощных штормов. Но под вспенившимся верхним слоем атмосферы распространялось новое пятно света, и оно было на порядок больше и величественнее первого.
При виде этого ошеломляющего зрелища, которое обещало превратиться в настоящий ослепительный Армагеддон, Икела довольно усмехнулся.
Алхимик затормозил свой полет, входя в твердые слои планетного ядра. Плотность окружавшей его среды усилилась настолько, что повлияла на движение снаряда. Это означало, что он поглощал материю во все больших количествах, и скорость превращения атомов в нейтроний все возрастала. Энергетический шлейф тянулся за ним через нутро газового гиганта, как хвост кометы. Части шлейфа отрывались, образуя вытянутые пузыри, которые поднимались вверх через внутренние ярусы планеты. Самый короткий из них достигал в длину десяти тысяч километров. И каждый последующий пузырь был больше другого.
Из атмосферы изверглась вторая лавина огненной плазмы. По краям били ионные гейзеры. Внезапно гигантская струя расцвела красным цветком. Алые лепестки начали грациозно падать вниз, в бурлящий слой облаков. Из центральной воронки вырвался огненный шар, крупнее, чем любая из лун. Ее поверхность казалась скользкой от паутины магнитных энергий, которые конденсировались в плазму и сплетались в пурпурный узор. Рядом с ней полупрозрачные газовые струи раскрывали золотые лепестки соцветий и нежно пульсировали в такт вибрации планетарной магнитосферы.
Вероятно, на обоих фрегатах Организации произошла детонация антиматерии, но на фоне величественной игры красок и света две крохотные искры горящих кораблей быстро исчезли из виду.
«Леди Мак» триумфально прорвалась через терминатор к свету дня. Оставляя за собой по сто пятьдесят километров в секунду, она мчалась над бушующим ураганом света, который захлестнул тропосферу. Шафрановое зарево позади корабля затмевало природный рассвет.
— Пора улетать, — сказал Джошуа. — Ты готов?
— Всегда к твоим услугам, — невозмутимо ответил Лайол.
Джошуа ввел директивы в бортовой компьютер. Стазисное поле накрыло три последних ложа на мостике. В двигатели начала поступать антиматерия.
С ускорением в сорок два g «Леди Мак» ринулась прочь от обреченной планеты.
В центре газового гиганта Алхимик наконец остановился. Эту недоступную для глаз вселенную страшнейших давлений можно было представить только в математической модели. Плотность вещества в сердце огромной планеты лишь немногим уступала нейтрониевой. Тем не менее различие существовало, и приток материи продолжался. Преобразующая реакция не прекращалась. Чистая алхимия.
Энергия, излучаемая Алхимиком, уже не могла вырваться на поверхность газового гиганта. В самой сердцевине ядра разбухала полость, по предначертанной природой геометрии — шаровидная. Сфера в центре сферы: нестабильная материя была замкнута в идеально симметричный кокон давления, созданный слоем водорода толщиной семьдесят пять тысяч километров. На этот раз, в отличие от полутвердых и несимметричных ярусов планеты, здесь не было спасительного клапана. И напряжение продолжало нарастать.
