Хол Клемент - Экспедиция «Тяготение»
Он стащил с плеч узел с книгами и прислонил его к горячей скале. Проверил, туго ли затянут узел, и закрепил его у скалы одной из лямок; после лета, вероятно, и здесь пойдут дожди, и Дар не мог позволить, чтобы книги промочило или унесло потоком.
Затем он снял с себя ремни и стал осматривать их одним глазом, в то время как другой глаз был устремлен на верхушку скалы, где он намеревался разложить пряжки. Два или три ремешка оказались лишними, и он положил их возле узла; остальные, с пряжками, он опять затянул на себе, чтобы освободить обе руки.
Как он заметил еще снизу, верхняя поверхность скалы была сильно иззубрена, и ему не составило большого труда закрепить ремни вокруг выступов. Одну пряжку он установил так, чтобы она отражала луч прямо на юг и под небольшим углом к горизонту, другую он предназначил для глаз наблюдателя, пролетающего точно над скалой. Вряд ли, конечно, они смогут привлечь внимание — ведь по-настоящему рассчитывать можно было только на лучи Аррена; красное солнце до и после лета появляется в небе лишь на очень короткое время, а в самое жаркое время воздушные трассы всегда пусты. Но все же это было лучшее, что мог сделать Дар Лан Ан. Когда кусочки металла были уложены так, как ему хотелось, он, прежде чем спуститься, еще раз оглядел окрестности.
Ландшафт перед его затуманенным взором дрожал и колыхался. Ему снова показалось, будто что-то живое скользнуло за валун — тот самый валун, мимо которого он проходил. Он решил, что это галлюцинации, и начал спускаться, сосредоточив все внимание на поиске опоры для рук и ног; ему вовсе не улыбалось провести последние часы жизни в мучениях от боли в сломанных костях — пусть даже все равно уже нет времени устроиться поудобнее.
Он благополучно достиг грунта и после недолгого размышления перетащил узел с книгами в тень. Затем спокойно улегся, положив голову на узел, скрестил руки на груди, закрыл глаза и расслабился. Делать больше было нечего; быть может, веками взлелеянное чувство долга и не было удовлетворено полностью, но даже это чувство не могло больше поставить перед ним никакой задачи.
Было бы невозможно выразить его мысли словами. Без сомнения, ему было жаль умирать раньше своих соплеменников. Очень может быть, что он обозревая черный ландшафт, простиравшийся перед его глазами, и лениво высчитывал, сколько ему еще надо было бы пройти, чтобы остаться в живых. Но все же Дар Лан Ан не был человеком, и впечатления, формировавшие большую часть его мыслей, строились на свойствах зрения и на опыте, разительно отличавшихся от зрения и опыта человеческого существа, а потому никак не могли быть адекватно переведены в терминах человека Земли. И даже Нильс Крюгер, юноша в высшей степени восприимчивый и к тому же изучивший психологию Дара как никто другой, даже он отказывался представить себе, что происходило в сознании Дара с той минуты, когда тот лег умирать, и до того момента, когда он, Крюгер, настиг его.
Дар не услышал, как приблизился юноша, хотя в обычных обстоятельствах обладал достаточно острым слухом. Впрочем, он не был в совершенном забытьи, потому что запах воды заставил его не только открыть глаза, но и вскочить на ноги. Всего секунду взгляд его беспорядочно метался по всем направлениям, а затем оба глаза уставились на существо, которое перебиралось через скалистые обломки в десятке ярдов от него.
Никогда до этой минуты не было у Дар Лан Ана причин усомниться в своей памяти или в здравости своего рассудка, но тут он почувствовал, что либо с памятью, либо с рассудком что-то неладно. Общий вид этого существа был более или менее привычный, но размеры… Оно было на добрый фут выше нормального роста, и это было просто невозможно. Остальные признаки уродства были менее заметны — глаза в передней части лица, клювообразный нарост надо ртом, розоватый цвет кожи вместо фиолетово-черного; но именно рост не вязался решительно ни с чем из того, что хранилось в памяти Дара. Его соплеменники, если не считать жертв случайности, которых приходилось переделывать заново, имели рост не более полутора ярдов, Учителя — чуть менее двух с половиной. А кроме них не было никого, кто ходил бы на двух ногах.
Новое обстоятельство заставило его забыть даже о размерах незнакомца. Запах воды, поднявший его на ноги, исходил от этого существа; оно было буквально пропитано водой. Едва осознав это. Дар Лав Ан двинулся к пришельцу, но вынужден был остановиться после первого же шага — слишком ослаб. Он пошарил за спиной руками, ища опору — скалистую плиту, в тени которой лежал. Так он стоял, опираясь на нее, а немыслимое существо все приближалось; запах воды обжигал ноздри, и вдруг все вокруг словно поплыло куда-то. На глаза опустилась завеса, грубый камень больше не причинял боли спине. Он почувствовал, как подкосились ноги, но уже не помнил, как упал, ударившись о лавовую поверхность.
Глава 2.
ДИПЛОМАТИЯ
Его привел в сознание вкус воды, как некоторое время назад заставил очнуться ее запах. Несколько долгих секунд он упивался водой, которая струйкой лилась в его рот, не открывая глаз и не замечая ничего особенного в ее вкусе. Он ощущал, как вместе с драгоценной влагой силы вновь вливаются в его организм, и он бездумно наслаждался этим новым ощущением.
Так, конечно, вряд ли будет продолжаться, когда он откроет глаза. И вот Дар открыл глаза. То, что он увидел, почти мгновенно отрезвило его.
Дело было не в том, что человеческое лицо, склонившееся над ним, казалось чудовищным; человеческий облик уже отпечатался в его памяти до того, как он потерял сознание, и более не поражал его. Всего две-три секунды ясного сознания понадобились ему, чтобы понять, что хотя существо не есть личность в его понимании, оно, очевидно, не является враждебным и не полностью лишено здравого смысла. В конце концов, ведь это оно дало ему воду и вернуло к жизни. И тревога, охватившая сейчас Дар Лан Ана, была вызвана не самим фактом присутствия и не наружностью Крюгера, а источником воды. Оказалось, что это странное существо выжимает ему в рот воду из одного из мясистых растений. И этот поступок положил начало первому недоразумению, которые со временем изрядно осложнили их будущую дружбу.
Дар Лан Ан немедленно заключил, что Крюгер, должно быть, житель этого вулканического района, раз уж он так прекрасно осведомлен о свойствах местной растительности. Это, естественно, заставило его относиться к юноше с изрядной настороженностью. Со своей стороны, Крюгер, следовавший за аборигеном от самого места крушения планера, видел, что тот не обращает никакого внимания на эти растения, столь напоминающие земные кактусы, и лишь с большим трудом смог догадаться и убедить себя, что, очевидно, бедственное положение этого малыша вызвано жаждой.
Крюгер знал, что в положении Дара он был бы глубоко благодарен любому существу, которое напоило бы его водой, будь это человек, или же ходячий колодец, но он также отлично сознавал, что благодарность не является универсальной чертой характера даже среди его соотечественников. Поэтому, когда Дар Лан Ан открыл глаза, он положил наполовину выжатый кусок «кактуса» рядом с аборигеном и отступил. Он сделал это не только из соображений собственной безопасности; ему хотелось также показать этому малышу, что опасаться не надо.
Прежде всего Дар Лан Ан разрешил самую насущную проблему. Не спуская одного глаза со своего диковинного спасителя (он долгое время не подозревал, как неприятно действует такой взгляд на человека), он поискал другим глазом кусок растения, вернувшего ему жизнь, схватил его и поднес ко рту. Он пил и пил в твердой уверенности, что выжмет из него всю воду до последней капли, но тут его осенила новая мысль, заставившая его остановиться.
Крюгер увидел, как его новый знакомый вдруг вынул измочаленное растение изо рта, и с некоторым напряжением стал ждать, что будет дальше. Он не испытывал страха, так как абориген был гораздо меньше его ростом, но был достаточно опытен, вернее, сообразителен, чтобы понимать, что рост и способность причинять вред не всегда связаны между собой. Естественно, он надеялся, что сейчас последует какой-то жест, который можно будет истолковать как явно дружественный, но ему трудно было представить себе, каким должен быть этот жест, чтобы не оставалось никаких сомнений. И все же Дар Лан Ану удалось найти этот жест.
С огромным усилием, которое едва вновь не ввергло его в беспамятство, он поднялся на ноги, осторожно, все еще не спуская одного глаза с Крюгера, выбрался на солнечный свет и проковылял ярдов двадцать от своей скалы. Здесь он остановился и собрался с силами, затем нагнулся, выдрал из грунта еще один кактус, пососал сочащийся корень, чтобы убедиться, что это растение того же вида, вернулся к скале и протянул кактус Крюгеру. Мысленно склонив голову перед существом, соображающим быстрее, чем он сам, юноша принял дар и сделал несколько глотков. Пятью минутами позже они сидели бок о бок, и каждый пытался извлечь смысл из звуков, издаваемых собеседником.
