Корабль - Брандхорст Андреас

– Что происходит? – Адам оторвал взгляд от фактотума Ребекки, лежавшего в его ладонях.

Позади ее шаттла что-то мелькнуло. Огонь плясал, образуя длинные изогнутые языки, а потом неожиданно за ним появилось несколько больших теней, поглотивших свет далеких звезд. Темные великаны, оказавшиеся вблизи корабля, крошечные осколки размером в сто семьдесят километров. По сравнению с шаттлом и зондом корабли на орбите второй планеты были огромными. Их очертания, которые можно было разглядеть во мраке космоса, постоянно изменялись, перетекая из одной формы в другую, превращались в поток, образуя водоворот.

Внешняя перегородка закрылась, атмосферный щит исчез. В ангаре становилось все темнее, пока свет совсем не погас.

– Мы теряем энергию, – сказал ассистент.

Светились лишь два термофакела, направляя свет плазменных струй на пятый сервомеханизм, прижатый к полу рядом с внешней перегородкой. Его голова, оснащенная отдельным конденсатом разума, почти сгорела, он не двигался, так как не осталось ничего, что могло бы запускать и контролировать движения. Но происходившие с ним перемены не могли объясняться лишь действием термофакелов. Пока пламя разъедало плечи и верхнюю часть туловища почти двухметрового аппарата, его нижние конечности превращались в темные линии. Сервомех начал истончаться, казалось, ноги все больше и больше проваливаются в пол, а темные линии начинают расширяться.

Сенсоры показали Адаму, что ноги сервомеханизма не просто проваливаются. Происходила перестройка на атомном и молекулярном уровне, менялись связывающие силы, которые контролировались и направлялись чем-то, что использовало локальный источник энергии, а точнее энергию зонда.

«Это заражение?» – спросил себя Адам.

Через открытый канал связи Адам услышал сигнал тревоги.

– Я беру все управление на себя, – сказал зонд. – Прямо сейчас.

– Оно уже у тебя.

Сервомеханизмы схватили Адама и вместе с остатками фактотума Ребекки вынесли из ангара в коридор, который вел через главный цилиндр к коннектору.

«Зонд знал об этом, – думал Адам. – Он говорил о заражении и знал, что грозит опасность».

Пока сервомеханизмы быстро несли его в коннектор, старику пришла в голову и другая мысль:

«Сегменты большого корабля. Как они смогли догнать нас так быстро? Из ниоткуда – так прокомментировал ассистент появление вражеского корабля, замеченного выше эклиптики системы Лебедь-29. И его посланцы тоже появились словно из ниоткуда. Будто совершили прыжок во много световых лет».

– Я хочу знать, что происходит, – сказал Адам, когда помощники внесли его в коннектор.

Древность конструкции была видна с первого взгляда. Со времени отправки зонда тысячу лет назад развитие Кластера ушло далеко вперед.

Два сервомеханизма положили его в проектор посреди комнаты. С помощью сенсоров старик улавливал шум узкого канала связи, соединяющего его и Ребекку с Землей. Четыре канала, уцелевших после аварии в Облаке Оорта, объединили в один, для переноса сознания. Зонд послал через него сложный отчет, а затем сообщил:

– Мы в ловушке.

– В ловушке?

Мысли Адама уже замедлялись. Скоро наступит транспортировочный сон.

– Спите, Адам, – сказал зонд.

Он говорил медленным и тихим голосом, какая-то неизвестная сила выкачивала его энергию.

– Я переслал последнее сообщение и объединил все метки. Несмотря на энергопотери, связь с Землей будет устойчивой, – добавил он.

– Я…

– Спите и передайте ваши данные на Землю, Адам.

«Мои данные, – мысленно повторил старик. – Мои мысли?»

Его ожидал сон. Транспортировочный сон – большое путешествие на расстояние во много световых лет, которое, благодаря использованию узкого канала передачи данных, продлится всего несколько часов. Если оно вообще состоится. Оставалось всего несколько секунд. Адам воспользовался ими, чтобы узнать всё, и открыл все шлюзы передачи данных. Практически сразу он нашел ответ на вопрос о том, про какую ловушку говорил зонд. Шаттл Ребекки – приманка врага, на которую должен был клюнуть зонд. Клюнуть, чтобы потом можно было заразить, растворить и в то же время сохранить его. Неужели это ассимиляция? Но что именно разъедало материал зонда и забирало у него энергию? Образ множества крошечных ртов, количество которых превышало число песчинок на Марсе, полоснул замедленные мысли Адама. Это наномашины?

– Спите, Адам.

В коннекторе стало холодно и темно. Тусклый свет поступал лишь через старый проектор, освещая Адама, держащего в руках остатки головы и тела фактотума Ребекки. Голодные пасти, со звериным аппетитом разъедавшие пол и стены в коридорах, подобрались к коннектору. Зонд умер.

«Нет, – думал Адам. – Он не умер. Он продолжит существовать, только в другой форме, как маленькая часть целого. Интересно, кто кому ставил ловушку?»

Адам с удовольствием продолжил бы размышления на эту тему, но новая информация привлекла его внимание. Прежде он считал, что главную станцию на второй планете уничтожил вражеский корабль: данные, полученные с зонда, заставили его поверить в это. Но все оказалось неправдой: станцию взорвали брутеры по приказу конденсата разума, чтобы враг не нашел местоположение главного артефакта.

– Забудьте это, Адам, – прошептал зонд. – Это не важно.

И Адам послушно погрузился в транспортировочный сон, расправил крылья своего разума, полетев над бездной длиной в девятьсот девяносто восемь световых лет.

– Слышишь меня, Адам?

– Это ты, Барт?

– Да… как ты?

– Я думаю… – старик засомневался. – Думаю, что чувствую себя не очень хорошо.

– Ты много работал. Устал и совсем без сил. Скоро тебе станет лучше.

– Я смертен. Умру ли я сейчас?

– Нет, Адам. Но тебе не так долго осталось. Могу ли я тебя кое о чем спросить?

– О чем же?

– Как выглядят звезды в небе, Адам?

– Далекий свет, который зажигается каждую ночь.

– А Солнце? Сколько от него до Земли, Адам?

– Десять тысяч километров.

– А почему иногда идет дождь?

– Потому что облака грустят. Потому что плачут.

– Сколько тебе лет, Адам?

Он задумался.

– Думаю, три года. Или, может, четыре.

– Все будет хорошо, Адам. Доверься нам. Мы работаем над этим.

Перезагрузка.

Меня окружает покой

Адам посмотрел на дряхлое тело девяностодвухлетнего старика, покоившееся в биорастворе – текучей жидкости цвета голубого опала. Впалые глаза, ввалившиеся щеки, дряблая белая кожа на шее и над скулами.

«Это я, – думал Адам. – Вот что стало с юношей, который хотел быть бессмертным и в то же время мечтал о звездах».

Сервомеханизмы-врачи проверяли корректность работы жизнеобеспечения, брали у Говорящего с Разумом анализ тканей и корректировали питание.

– Почему я не могу полностью регенерироваться? – пробормотал Адам.

– К сожалению, это невозможно, – ответил Бартоломеус. – Мы пытаемся это сделать. Предпринимаем такие попытки при каждом витке развития технологий. Все дело в омега-факторе. Мы работаем над этой проблемой.

Аватар подошел ближе: мужчина с серебристой шеей, короткими волосами и длинным носом.

– Почему у тебя такой длинный нос, Барт? Все остальное в твоем теле совершенно за исключением чересчур длинного носа.

Аватар улыбнулся:

– Не все обязательно должно быть совершенно, Адам. Даже у нас, машин. Как ты себя чувствуешь? Нравится ли тебе новое тело?

Адам посмотрел на себя. Сервомеханизмы даже привезли ему одежду, хотя фактотум мог сделать ее по желанию хозяина. Новое «тело», без сомнения, было хорошим, лучше прежнего, неустойчивого и наскоро сделанного, встроенные сенсоры придавали Адаму ощущение силы, равновесия и исключительности.

– Когда я снова смогу воспользоваться мобилизатором? – спросил старик.

– Почему тебе нужен мобилизатор, Адам?

«Вероятно, потому, что я хочу на утес, где буду чувствовать, как в лицо дует ветер и летят водяные брызги», – подумал он.