Барбара Хэмбли - Призрачный Странник
— Исследовательские отряды провели только беглый осмотр планеты. Даже Шорак и его группа видели только маленький уголок этого мира и никогда не постигнут в полной мере…
Он снова запнулся, и между бровей его внезапно легла складка, как будто он тщательно подыскивал слова, выбирая из множества противоречивых мыслей, которые он хотел выразить.
— На мой взгляд, даже их наблюдения были… во многом ошибочными.
Маккой изумлённо обернулся на эти слова; Спок выразительно поднял бровь, но Кирк покачал головой, не умея или не желая добавить ещё что-нибудь к сказанному.
— Разумеется, мы не исключаем возможности, что нарушитель вошёл в лабораторию совершенно нормальным способом — через дверь, — проговорил Спок после небольшой паузы. — Равно как и возможности, что нарушителем является один из членов экипажа…
— Кому могло понадобиться срывать этот эксперимент? — резко спросил Маккой, и Спок взглянул на него с лёгким удивлением:
— Я не берусь судить о причудах человеческих мотиваций, доктор. Я лишь говорю, что в погоне за практически невероятным мы не должны забывать об очевидном. Взломать простой защитный код на двери такого типа чрезвычайно просто.
— Нет, — тихо сказал Кирк. Его взгляд двигался — уже не беспокойно а, скорее, последовательно и вдумчиво, — от входа в разорённую лабораторию, вдоль изогнутых светло-голубых стен, задерживаясь на вентиляционных решётках, дверях, ремонтных люках и трубопроводах, что вели в недра корабля, в лабиринт тоннелей и переборок. ДеСаль и его помощники упаковывали свои находки, и вид у них был не слишком радостный; место происшествия было сфотографировано вдоль и поперёк, Маккой и Чепэл принялись собирать разбросанные колбы и чистить заляпанный стол вакуумным пылесосом.
— Нет, здесь что-то есть. Я знал это, когда мы были в транспортном отсеке. Я чувствовал это.
— Данные компьютерного анализа не выявили никаких отклонений… — начал Спок.
— Это лишь показывает, что у компьютера есть свои ограничения.
* * *У себя в каюте мистер Спок с обычной своей неторопливостью включил компьютер и снова просмотрел результаты осмотра, проведённого службой безопасности в малой лаборатории, результаты сопутствующего биосканирования всего корабля и результаты предыдущего сканирования во время аварийного карантина. Он также запросил отчёт о последних полученных данных из аналитической лаборатории, зная, что ДеСаль, несмотря на поздний час, ещё работает там, пытаясь извлечь хоть крупицу информации из своих скудных находок. Но, как он сам недавно сообщил капитану Кирку, здесь не было никаких отклонений.
И всё же Спок не мог побороть тревоги. Он знал, что капитан обладал чрезвычайно развитым умением распознавать сигналы подсознания, той способностью чутко реагировать на почти незаметные странности в привычном течении дел, которую земляне обычно называют «шестым чувством», — хотя в действительности это не что иное как более эффективное применение имеющихся пяти.
И он безоговорочно доверял мнению капитана. В десятках запутанных и опасных десантных миссий, а также в сотнях шахматных партий он видел, как работают интуиция и чутьё Джеймса Кирка, и знал, что капитан обладает свойством, которого ему самому недостаёт: убеждённостью в том, что твёрдое знание фактов не даёт полной картины, и умением заполнять эти пробелы.
Капитана что-то беспокоило. Спок понял это ещё утром, на мостике — прочёл по следам стресса, бессонницы и утомления на его лице. Он подозревал, что Кирк провёл большую часть ночи без сна, — скорее всего, просматривая те же самые результаты сканирования на своём мониторе, пытаясь найти какую-то ускользнувшую от них деталь, улику, которая подтвердила бы то, что говорил ему инстинкт, — что вопреки всем свидетельствам на борт корабля проник незваный гость.
Но, как и Спок, он ничего не нашёл — ибо здесь нечего было искать.
Спок долго сидел, устремив взгляд на монитор, в тёплом полумраке комнаты. Хотя «Энтерпрайз» был построен в расчёте на экипаж, состоящий в основном из землян, установка температурного режима в его каюте на максимальный нагрев позволяла приблизительно воссоздать приятную жару Вулкана. Через некоторое время он потянулся к пульту, ввёл новую команду и кадр за кадром прокрутил видеозапись событий, произошедших в транспортном отсеке прошлой ночью. Он увидел самого себя, нажимающего кнопку аварийного карантина, но, как ни странно, на записи не было той характерной мерцающей вспышки — фантомного отражения, которое, по мнению остальных, и ввело его в заблуждение.
Там не было ничего.
Ничего, кроме его воспоминания о мгновенном, мимолётном ощущении, будто в транспортном отсеке находится нечто, чего здесь быть не должно.
А потом он услышал позади очень тихие, почти беззвучные шаги.
Реакция Спока была мгновенной. Поворачивая голову, он уже знал, что здесь кроется какая-то аномалия; в его каюте, несмотря на скудное освещение, не мог спрятаться никто посторонний — иначе его чуткий слух уловил бы дыхание, скрип обуви, тысячу других неразличимых шорохов, которые производит одетое человеческое тело…
И за его спиной действительно никого не было.
Несколько секунд он просто сидел вполоборота, разглядывая через плечо маленькую, просто убранную комнату. На звездолётах даже офицерские каюты были невелики и не могли похвастаться ни архитектурными излишествами, ни обилием уюта. Несмотря на последующее примирение с отцом, разрыв Спока с семьёй был, при всей его безукоризненной вежливости, достаточно бурным; поэтому он сохранил лишь несколько сувениров с Вулкана — память о мире, где его всегда считали полукровкой и чужаком. На полке была выставлена небольшая коллекция геологических диковинок, собранных им на разных планетах; три терминала на рабочем столе предоставляли ему доступ к любым программам и научным трудам в любое время дня и ночи. На его спартанском ложе можно было бы играть в орлянку, пожелай кто-нибудь воспользоваться столь нелогичным методом для проверки жёсткости постели и гладкости аккуратно расправленного покрывала.
В этой комнате решительно негде было спрятаться, и все её углы без труда просматривались с того места, где он сидел.
Всё же мистер Спок поднялся на ноги и, повторяя недавнее поведение капитана Кирка, медленно прошёлся по маленькому помещению, весь обратившись в зрение и слух, в поисках ещё какой-нибудь странности, ещё одного намёка на то, что он услышал, — или думал, что услышал.
Конечно, он ничего не нашёл. Списав всё на случайное отражение звука, но отметив в памяти это происшествие, чтобы позже обдумать его тщательнее, Спок разделся, принял душ, совершил вечернюю медитацию и лёг спать.
* * *— Джим?
Неяркий свет из коридора — здесь, как и на всей офицерской палубе, освещение было притушено, создавая на «Энтерпрайзе» искусственную ночь, — отразился в глазах человека, сидящего за небольшим столом, и Хелен замерла. Странная, почти звериная настороженность блеснула в его взгляде, когда он резко повернулся к ней, и на долю секунды ей показалось, что она смотрит в глаза незнакомцу.
Потом дверь закрылась за её спиной, и тень снова упала на его лицо, — но голос, позвавший её, был голосом Джима Кирка:
— Хелен!
Он поднялся, шагнул к ней и заключил в объятия.
— Джим, погоди!
Она упёрлась ладонями в его широкие плечи, пытаясь отстранить его; на долю секунды он ещё крепче стиснул её, жадно привлекая к себе, и, чувствуя беспощадную силу этих рук, она вдруг поняла, что не сможет вырваться.
Но в следующее мгновение он ослабил хватку и отступил, разглядывая её. В сумраке его лицо, отмеченное непривычной усталостью и напряжением, казалось непроницаемым.
— Джим, в чём дело? — Её голос слегка дрогнул. В его объятиях она хотела найти утешение после всех дневных переживаний, но вместо этого почувствовала странную отчуждённость, словно что-то стояло между ними, словно он что-то скрывал от неё.
Кирк слегка наклонил голову, и свет ночника из спального отделения озарил тонким сияющим контуром его светлые волосы. Он ничего не сказал.
— Мы были… искренними… друг с другом, — проговорила она, запинаясь на каждом слове и проклиная себя за неумение выразить свои мысли; она не знала, как объяснить всё и не разрушить ненароком то, что соединяло их. — Пожалуйста, скажи мне правду.
— Правду о чём?
Его голос был жёстким, механическим, незнакомым. А ведь недавно ей казалось, что она может распознать каждый его оттенок, каждое выражение…
Она думала, что знает его. Что теперь делать? Притвориться, что всё хорошо, и надеяться, что оно уладится само собой?
— Правду обо мне, — с трудом выдавила она. — Правду о… о нас. Сегодня утром на мостике, когда я сообщила, что остаюсь на корабле, ты просто… просто сказал: «Ну ладно, хорошо»…
