Пётр Волкодав - Я - Его Вариант Адаптации
— Отец, — Егор поднял рюмку. — Я не был одинок, как тот воин в крепости и создал Образ, который помог мне.
Предстоящее испытание Узколицего и его богов, на вшивость, требовало предельной собранности: картинки калейдоскопа приобретали стройность алгоритма решения и выхода из непростой ситуации. Настил моста надежды, как и составляющие антураж моста отваливались кусками и беззвучно падали в бездну. Егор, расставив ноги, опирался на пустоту, а пустота трансформировалась, приобретая несокрушимую твердость настила, какую имеет разве что вера. Ошмётки Надежды исчезали где-то внизу, заменяясь как по мановению палочки незримого волшебника на анкерные крепления и надёжные стальные тросы, к которым крепился настил Моста Жизни. Егор смело взглянул вниз и увидел мерцающую далеко-далеко внизу ленту красной реки, попрыгал, раскачивая качель. Волна колебаний остановилась после второго мысленного приказа. Егор сообразил, что с этой минуты получил в своё распоряжение невероятную опору и ему больше в жизни не понадобятся костыли. Он усмехнулся ошарашенным тор-анам, вообразил костыли и покрутив ими как иллюзионист, швырнул вслед остаткам моста. Теперь он может создать из Моста любое инженерное сооружение силой одной мысли: — прямо здесь возводить города и строить стартовые площадки для планетолётов, заселять Мост различными существами и растениями и спокойно созерцать дела души, духа и разума своего. Почему он раньше не понял такого простого и тривиального по своей сути алгоритма, а опирался на сгнившие доски шаткого и ненадёжного мостика Надежды. Ведь эта сволочь — Надежда — тешит иллюзиями и продлевает агонию и стагнацию копошащегося в потёмках и ищущего выход из тупика путника. Больше она не сможет мешать и её неопределённость и бесконечное самокопание в поисках выхода, не потребуются. Надежда перестала, как таковая существовать и стала одним из ошибочных вариантов решения любых вопросов и, умолкла навсегда, с последним отброшенным сомнением в пользу её — этой стервочки, медленно, но верно, доканывающей любой организм и вносящей расстройства и неразрешимые сомнения в жизнь. Разбитый калейдоскоп иллюзорной надежды, Егор сдул как пылинку за пределы Моста. На мгновение стало жаль ЕЁ, как это бывает при расставании с близким человеком, когда кажется, что Встреча сдвигается во времени на неопределённость и становится капризом. И тогда являет себя вирус надежды и начинает медленно и верно подтачивать ствол ВЕРЫ — Ведания Ра, как считали древние предки. И вот тогда-то незаметно она не просто находит своё место, а становится доминантой и оттесняет на дальние планы всё ещё не так давно важное, неумолимо становясь хозяйкой положения, требует и требует для себя пищи — всё больше и больше; заполоняет естество надуманными образами страха. ВЕ-РА лишается основ, оттесняется на дальние планы в запылённое хранилище, унося с собой Действие. А зачем действо?.. Лёг на диван и предавайся мечтам, создавая образы, навеянные монстром надежды. Монстр подчиняет себе всё естество и ни за что не сдаст своих позиций, если к нему… Нет, для этого вовсе не нужно убивать этого монстра, а просто выставить ему счёт и перестать делать из него — босса. Не обращать внимание и всё тут! Вы и не заметите, как ещё вчера — гигант, — сначала не помёт в чём дело, потом начнёт угрожать свое властью босса и, видя бесперспективность — начнёт скулить и выпрашивать место под солнцем, хотя бы малюсенького местечка-островка, чтобы пережить кризис и укрепляться на своём плацдарме для будущего вторжения-прыжка. Она смирненько будет ожидать своего часа: днями, месяцами, годами, скрежеща от бессилия и ощущения свей ненужности, накапливать яд и шлифовать каждый будущий ход. Наверное, она и есть врата к бесам, дремлющим до поры внутри нас и терпеливо ожидающий пробуждения, чтобы вновь возникнуть из небытия и теперь уже в полную мощь обрушиться, заполонить всё пространство естества страхом ожидания и больше не допустить никогда к власти конкурентов — никогда! Верно, замечено — надежда помирает последней, когда Носитель изъеденный сей дамой до дыр превращается в скулящее по любому поводу двуногое, а потом и вовсе чахнет и красиво в последних мечтах надежды — приказывает долго жить остальным. Это апогей и апофеоз надежды, как на подмостках театра, когда закрывается занавес. Апофеоз, переходящей в небытиё и мрак. Занавес закрыт и пьеса подошла к логическому концу. Заигравшийся и настолько вошедший в свою роль актёр, настолько увлёкся игрой, как не заметил, что образ вышиб из него всё: он падает — главный герой и откидывает копыта. Апофеоз надежды пришёл — рядом с трупом стоит хихикающая известная дама и радуется пополнению рядов, навешивая на грудь надежды награды за проделанную работу.
Племя ждало развязки. Узколицый, пряча ухмылку, поднимался. Егор просчитал уже своё поведение и действия. Дикарю вовсе не нужно знать, что он сделает. Он распрямился и, будто не замечая народу, захрустел суставами, а потом показал пальцем в сторону священного куба, оставленным его предшественником.
— Боги требую жертвы, узколицый, — опередил он шамана.
— Боги дадут ответ у священного камня, — подтвердил растерянный Узколицый и вдруг завизжал: — Боги требуют жертвы, чужак! Завтра на рассвете, тебя сбросят со скалы. Только тогда Искры богов родят огонь!
— Сегодня! — неистово бросил Егор в ошеломлённую толпу. — Сегодня, в полдень! У священного камня сами боги скажут, что послали меня сюда. — Егор обернулся к помрачневшему Тор-Алу а потом и Узколицему. Вождь, в первый раз в своей жизни отвёл глаза, а шаман заметно побледнел.
— Нет Гор, — Арта заголосила и бросилась на шею мужу. — Нет! Нет, Гор!
— Пусть будет так! — наконец осмелел шаман. — Возьмите под охрану чужака, воины… Когда яркий бог станет вверху над нами и исчезнет тень.
Охотники начали переговариваться: молодые были против. Егор знал, что сейчас племя разделилось на две части. Одна — за него, но их меньшинство.
Тор-Ал громко подтвердил: — В полдень! Тебя Гор будут охранять трое охотников. Но почему в полдень?
— Я так хочу Тор-Ал и останусь здесь, у очага! — Егор преспокойно уселся на виду у всего племени и скрестил ноги. Арта села рядом. — Я уйду с тобой мой муж.
— Не торопись жена. Принеси мне лучше попить.
Пятеро самых крепких воинов молчаливо окружили Егора.
— Вы будете охранять Гора, — Тор-ал с напущенным безразличием повернулся и бросил уже на ходу: — Отдай меч Гор, — и чтобы не услышали, добавил: — Пусть тебе помогут боги Гор.
Егор хмыкнул и, наклонившись к Арте стал нашептывать на ухо. Как ни старались охотники, шаман, да и сам вождь вникнуть в слова, но им так и не удалось. Шаману скоро надоело перешёптывание и он под предлогом обращения к богам — удалился. Тор-Ал тоже ушёл, но скоро вернулся. С собой он принёс кусок мяса и горшок с молоком. Присел рядом, удивив стражу: — Возьми Гор. Тебе понадобятся силы.
Егор разделил мясо пополам и предложил вождю: — Раздели со мной еду отец моей жены. — Тор-ал заупрямился, а потом догадался, что Гор хочет сказать нечто важное. Он махнул рукой в сторону охотников и приказал: — Отойдите.
— … я не понимаю тебя Гор, зачем это тебе? — нервно теребил бороду вождь. — На что ты рассчитываешь? Решение уже принято. Я не могу тебе помочь. Ты хочешь уйти в мир духов именно у этого жертвенника?
— Ни в коем случае, — Егор отпил молока, — Ты всё запомнил Тор-Ал?
— Да, Гор. Я запомнил, как сложить тяжёлые камни. Но зачем? Ты хочешь обратиться к богам как шаман?
— Нет. Я верну огонь и убью шамана. Узколиций соврал.
— Я верю тебе Гор, но вернуть огонь могут только боги, — тяжело вздохнул Тор-ал и отложил мясо. — Ведь Искры не дают огня. Кто рассердил богов, я не знаю, но и не хочу, чтобы и ты и моя дочь отправились к духам. Узколицый только этого и ждёт, а ты вместо того, чтобы бежать, сам приговорил себя. Молодёжь моего народа поддерживает тебя, но я не могу допустить усобицы и родовой войны. Война расколет мой народ.
— Исполни то, что прошу Тор-Ал и боги вернут огонь. — Егор крепко сжал ладонь вождя. — А пока расскажи мне про ваш священный камень. Арта сказала, что он здесь с незапамятных времён, ещё до того, как пришёл мой предшественник. — Егор заинтересованно посмотрел на вождя. Камень и впрямь был загадкой. Идеальный куб с ошлифованными гранями и непонятными символами на четырёх гранях. Как не пытался Егор подобрать ключ к символам, но так инее смог. Меч, тот самый меч из пещеры оставлял на поверхности куба едва видимые царапины, а возможности охотников и ближайших племён, даже народа Оху, изготавливающего изделия из бронзы и железа, не позволяли обработать камень такой твёрдости с потрясающей чистотой поверхности и идеальностью рёбер и углов граней.
— Ещё до прихода того, кто принёс нам искры, — начал Тор-ал, — как рассказывали пращуры. Было сильное сотрясение почвы. Падали даже горы и разверзалась земля. Тогда, на месте озера существовало большое селение наших отцов-охотников. Уже тогда они приносили дары к камню: пели песни и танцевали. Но боги почему-то разгневались, и началось бедствие. Небесный огненный бог пустил стрелу и стрела угодила в то место, где сейчас пещера, из которой пришёл ты и бог, принёсший Искры. Остались живы лишь те, кто в этот утренний час шли к камню. Огненный бог снова метнул стрелу и на месте селения оказалась глубокая яма. Потом она заполнилась водой с гор и стала озером, а из озера потом вышла река. Заезжие торговцы сказывают, что она впадает в ещё большое озеро, а озеро то больше нашей земли. Все земли окружены водой, а за водами начинается граница с царством бога мёртвых — Слона.
