Дэвид Брин - Искушение
Ткетт почувствовал резкий толчок в бок. Боль заставила его повернуться, хотя он был по-прежнему очень сердит и слегка сбит с толку.
— В чем дело? — резко спросил он у Чиссис, хотя знал, что маленькая самка не сможет ему ответить.
Она попятилась от его мощного корпуса и гнева и приняла положение покорности, опустив рыло. Но из ее лба послышался краткий всплеск ядовитого праймала:
#дурак дурак дурак дурак
#дурак продолжает говорить по-человечески
#а море старается научитъ#
Ткетт замигал. Чиссис выразила свою мысль очень ясно. Похоже на детское стихотворение-дразнилку тринари, которой его научила в детстве мать.
С огромным трудом взяв себя в руки, он заставил себя задуматься.
А море старается научить…
Это обычный для дельфинов оборот речи, означающий, что нужно заглянуть под поверхность, открыть скрытое значение.
Ткетт снова повернулся к голограмме, сожалея, что она создана существами, слишком полагающимися на зрение и не обращающими внимание на тонкости звуковой трансмиссии.
Подумай об этом, Ткетт, продолжала Пипоу, словно их разговор и не прерывался. Дома мы, дельфины, самая молодая разумная раса бедного презираемого клана, и нам постоянно угрожает опасность быть завоеванными или уничтоженными. Теперь же нам предлагают положение наверху нового пантеона, выше только сами буйуры.
Больше того, мы как раз для этого подходим! Подумай о том, как чувства дельфинов способны расширить возможности колдовства. Наши основанные на звуках сны и картины воображения. Наше любопытство и бесстрашное стремление к приключениям. И это только намек на возможности, которые могут перед нами открыться…
Ткетт сосредоточился на изменчивом фоне. На меняющихся импульсах, стонах и щелканьях, которые создают среду речи каждого дельфина. Вначале кажется, что Пипоу испускает самую обычную смесь сонарных и создаваемых дыхалом призвуков.
Потом он различил одну-единственную фразу на праймале… вплетенную в логическую ткань разумной речи:
#спи об этом спи об этом спи об этом спи об этом#
Вначале смысл фразы ускользал от него. Казалось, он подкрепляет остальные аргументы Пипоу. Так зачем делать из него секрет?
Но тут он догадался о другом значении. О чем-то таком, о чем не подумали даже могущественные буйуры.
ПИПОУ
Отплытие из подводного поселения было гораздо веселым и живописным, чем прибытие.
Над головой летали драконы, изрыгая языки пламени, но воспринимались они очень дружелюбно. Целые флоты кораблей, начиная от каноэ и кончая украшенными драгоценными камнями галерами, на которых трудились потные гребцы, сопровождали ее из бассейна в бассейн. На берегу местные колдуны разыгрывали в ее честь грандиозные спектакли — к испугу и благоговейному восторгу зрителей. А Пипоу плыла мимо рыбьих стай, чья чешуя казалась неестественно яркой.
Смешение культур шести рас создало необыкновенное разнообразие, и каждая деревня поражала уникальностью своего архитектурного стиля. Создавалось общее впечатление гордости и яростного соперничества. Однако сегодня все распри, все раздоры, героические поиски и благородные кампании — все это было забыто, чтобы можно было посмотреть на нее.
— Видишь, как мы предчувствуем успех твоей миссии, — заметил серый колдун, когда они достигли последнего помещения. В космическом корабле здесь много места занял бы шлюз, холодный и металлический. Но здесь, когда открылась огромная пасть, неожиданно впуская ветер и солнечный свет, почувствовалась жизнь.
Очень любезно с их стороны, что они поднялись на поверхность, избавив меня от неудобств подъема из бездны.
— Передай другим дельфинам, что их ждет радость! — крикнул вслед Пипоу маленький маг, когда она через раскрытые челюсти выплывала к свету. — Расскажи им о яркости и приключениях! Скоро дни экспериментов кончатся, и все это примет полный размер, и вся Вселенная будет нашим домом!
Пипоу растопырила плавники, тормозя, и оглянулась на маленькую фигуру с широко распростертыми руками; послушные живые существа образовали вокруг ее головы светящийся нимб.
— Обязательно скажу, — заверила она.
Пипоу повернулась и углубилась в холодное море, устремляясь к утренней встрече.
ТКЕТТ
Он пришел в себя и с удивлением обнаружил, что плывет на полной скорости, прыгая и ныряя под широкие океанские волны, ритмично и мощно работая плавниками.
В других обстоятельствах пробуждение в стремительном движении могло бы сбить с толку. Но с обоих боков Ткетта плыли два дельфина, абсолютно синхронно повторяя каждый его прыжок и нырок. Это позволяло ему буквально спать на плаву.
Как долго это продолжается?
Он не знал. Похоже, час или два. А может, и дольше.
За собой Ткетт слышал низкое гудение двигателя саней, следовавших за тремя дельфинами на автопилоте.
Почему мы не пользуемся санями? удивился он. В крайнем случае три дельфина входят в рубку. И тогда они быстрее добрались бы до Маканай и доложили…
Он вынырнул, выдыхая затхлый воздух и вдыхая свежий, совершая каждое движение с безупречным совершенством, в то время как мозг его работал в необычном смятении.
…доложили бы, что Мопол и Заки мертвы.
Мы нашли Пипоу живой и здоровой, она плыла в открытом океане.
А что касается звуков «двигателя», который мы должны были исследовать…
Ткетт был почему-то уверен, что за этим скрывается какая-то история. История, которую позже объяснит Пипоу. Когда решит, что настало время.
Нечто удивительное, процитировал он, сам не понимая откуда. Словно ниоткуда устремлялся поток энергии, готовя Ткетта к восприятию, когда Пипоу сообщит дельфинам хорошую новость.
Он сам не понимал, откуда знает это, но был уверен, что за ними следуют не только сани.
— Добро пожаловать в мир живых, — приветствовала его Пипоу на сжатом подводном англике после очередного выныривания.
— Спасибо… что-то я не очень соображаю.
— Что ж, неудивительно. Ты очень долго полуспал. Можно сказать, что ты полупроспал нечто очень важное.
Что-то в ее словах зажгло в нем яркую искру — подействовало, как отключенный предохранитель, нарушив плавное скольжение Ткетта в воде. Он вошел в воду под неверным углом и болезненно ударился мордой. Потребовались немалые усилия, чтобы снова занять место между двумя самками и двинуться в ритме группы.
Я… спал. Я проспал.
Вернее, проспала только половина его.
И он начинал постепенно понимать, почему это так важно.
В цивилизации пяти галактик очень мало разумных, живущих в воде, думал он, потянув за одну из ниточек, соткавших покрывало его спокойствия. Думаю, буйуры никогда и не догадывались…
В черепе слева направо прокатилась волна боли, словно часть мозга, до сих пор затекшая, внезапно ожила.
Буйуры! Мгновенно хлынули воспоминания. Хлынули неровным потоком.
Начиная свой эксперимент, они не рассчитывали на расу водоплавающих. Они слишком много времена провели на океанском дне. У них не было возможности изучить нас. Подготовиться к встрече.
И в особенности они не учли, как работает мозг китообразных.
Дышащее воздухом животное, живущее в воде, сталкивается с особой проблемой. Даже после миллиона лет эволюции в водной среде дельфинам постоянно грозит опасность утонуть. Поэтому сон для них далеко не простая задача.
Они решили эту задачу так: полушария мозга дельфина спят по очереди.
Подобно людям, дельфины обладают сложной внутренней жизнью, их психика состоит из множества временных или постоянных подличностей, которые должны уживаться друг с другом в пределах одной личности. Этот союз стал еще более проблематичным, когда люди — генные инженеры — стали превращать невозделанных дельфинов в разумную расу. В противопоставлении полушарий сосредоточено особенно много трудностей и проблем, включая сложнейшие беседы и согласования двух половинок.
Но иногда это оказывается преимуществом.
То полушарие, которое знало о буйурах — оно спало, когда на другое полушарие была наложена амнезия, — обладало гораздо меньшими языковыми способностями. Поэтому вначале удалось выразить в словесном виде только некоторые концепции. Ткетту приходилось повторять зрительные и звуковые образы, объединяя и экстраполируя их, поддерживая сложный обмен вопросами между двумя половинами самого себя.
Это дало ему более глубокое проникновение в проблему и позволило по-настоящему оценить таких, как Чиссис. Я был бесчувственным ублюдком, понял Ткетт. Эта мысль выразилась в виде невысказанного извинения в сонарных эхо. И когда в следующий раз они одновременно взвились в воздух, Чиссис коснулась его боком. В этом прикосновении было прощение.
