К. Терина - Ыттыгыргын
Где-то наверху, под потолком, тревожное шипение репродукторов сменилось потрескиванием, затем послышался голос.
– Внимание-внимание, говорит пост номер один. Сообщение для капитана Удо Макинтоша. Удо. Повторяем по буквам: У-Д-О, – голос в репродукторе шипел и булькал. – Дорогой капитан Удо Макинтош, если вы немедленно не вернёте нашу ценную собственность, мы вынуждены будем применить к вам чрез-вы-чайные меры. Чайные, вы слышите? Любите ли вы чай, капитан?
Репродукторы захлебнулись страшным каркающим смехом.
– Кошки, стервец, не иначе! – всплеснул руками Мозес. И добавил задумчиво: – Это он, собака, всю мою систему, значит, зацентровал.
Макинтош тревожно оглянулся на умкэнэ – как бы не проснулась. Но та даже не шевельнулась.
– Одно могу сказать наверняка, – сказал Мозес. – Хохотун этот употребил пол унции льда, никак не меньше.
Макинтош кивнул. Ему приходилось общаться с подлёдниками. После трубочки-другой те делались веселейшими людьми, деятельными и активными. И невероятно самовлюблёнными. Особенно легко в зависимость от чёрного наркотика попадали люди творческие: когда у них было достаточно льда, они становились королями мира. Весёлыми и страшными королями мира.
– Повторяем. Капитан. Я говорю – капитан. Как слышно? Короток сачок, мышка прыг да скок, зонтик развернёт и опять уснёт, – голос затихал, скатываясь в какое-то невнятное бормотание.
Капитан не узнавал ни интонации, ни смех, ни голос – всё сглаживалось отвратительным шипением.
Неужели и правда Кошки? Не металлический носильщик, не призрак, не мифическое существо. Человек. И человеку этому зачем-то нужна была маленькая умкэнэ. Но где-то сломался его, Джима Кошки, план, и ценная спящая собственность попала не в злодейские руки, а сюда, под клетчатый плед Мозеса.
Страшными представлялись цели старшего помощника, если вспомнить, на какие преступления он пошёл. Макинтош не намерен был дожидаться прямых угроз, а тем более их исполнения. Механически Макинтош отметил, что обыкновенный человек на его месте сейчас непременно разозлился бы.
– План такой: я поднимаюсь в рубку и продуваю балласт. Ты присматриваешь за нашими дамами и запускаешь турбину, едва мы окажемся в эфире.
Мозес наклонил голову влево, задумчиво скрипя шестерёнками.
– Хороший план. Только вот как ты один справишься против дюжины безумных томми?
– Не один. Два.
Макинтош обернулся на голос. Это была Аявака.
Луораветланка сидела на ремонтном столе. Волосы её больше не светились, лицо было спокойно.
– Прошу извинение за мой недвижимость. Сей час вполне порядок.
– Амын-ым! Етти! Ымто гыыт17?! – закричал Мозес, старательно артикулируя непростые звукосочетания. Кажется, получилось у него пристойно, потому что Аявака, моргнула, ответила:
– Вэлынкыкун18…
Ответа Мозес, похоже, не понял, но остался доволен. И тотчас ринулся в бой.
– Милая барышня, сдаётся мне, вы немного в курсе, что за чертовщина у нас здесь творится, – он галантно протянул Аяваке манипулятор. Та, ничуть не удивившись, опёрлась о механическую ладонь машиниста-механика и спрыгнула со стола.
– Немного в курсе, – повторила Аявака за Мозесом и убедительно кивнула. – Кэле.
Макинтош покачал головой.
В первый раз глупую, наивную байку про Кэле он услышал после гибели Марты. Правда, тогда старые шаманы особо не настаивали на виновности мифического своего врага и даже предложили выбрать девятерых луораветлан и казнить их – взамен убитых Аявакой британцев.
Почему Макинтош вспомнил об этом именно теперь? Он смотрел, как Аявака ласково гладит спящую умкэне по волосам. Простая луораветланская девушка. Ничем не отличается от своих сверстниц. Что в ней такого, что двенадцать лет назад каждый из старейших шаманов готов был отдать себя и всю Землю Науканскую, лишь бы она осталась жива?
Аявака подошла к Макинтошу, положила ему руку на грудь.
– Ты должен отпустить.
О чём она? Макинтош умоляюще посмотрел на Мозеса, тот покачал головой. Аявака повторила:
– Должен.
И, как ни в чём ни бывало, подошла к люку, где глицериновая лужа проигрывала битву чёрному льду.
– Идти? Идий!
Затрещал один из рупоров. Из него выползло шупальце чёрного льда, замерло, словно прислушиваясь, а потом тонкой струйкой потекло по стене вниз.
17. Эн Аявака идёт навстречу судьбе
Макинтош где-то впереди. Аявака едва поспевает за ним, пол уходит из-под ног, вокруг черно ото льда. Кэле больше не скрывается, он всюду. Он тянет свои щупальца, хватает Аяваку за ноги.
С тех пор, как погиб Нишмук, а мир остался без Кутха, Аявака никогда не чувствовала себя такой умиротворённой. Аявака больше не боится Кэле. Она прозрачна и чиста, и весь мир течёт сквозь неё, не оставляя следов.
– Слишком спокойна… Зачем ты так спокойна? – голос Кэле бежит вслед за ней. Аявака не отвечает. Она знает свою судьбу и идёт ей навстречу.
Аявака догоняет капитана. Пора.
Из писем в Тайную комиссию (1892 – 1904, папка «Чёрный лёд», ответственный секретарь Ф. Баклэнд)
«… совершил открытие, которое перевернёт наше представление о мире. Знаете ли вы, что при употреблении чёрного льда в человеке обнаруживается способность видеть неизвестные науке цвета, слышать звуки и даже – новые буквы, что кажется мне весьма интересным с точки зрения развития литературы…»
«…Прошу обратить внимание на незаменимые особенности чёрного льда, который известен у нас как наркотик, а между тем, способен послужить страшным оружием (страшным, разумеется, для врагов Британской Империи)…»
«…что бы вы миня поняли как следуит вынужденн признатса что курю чорный лёд но делаю это исключително в целях благародных. Недавна было мне видение коим спешу поделиться с ува жаемой комисией…»
«… а также выслать мне сто фунтов для приобретения вышеуказанного „льда“ с целью проведения испытаний на животных. Я, со своей стороны, обещаю заручиться поддержкой моего дяди Дика Кэхилла, у которого, как я писал выше, имеется собственная ферма с большим количеством коров…»
18. Капитан Удо Макинтош покидает этот мир
Никогда прежде Макинтошу не приходилось дрейфовать под эфиром, да ещё в таком глубоком и быстром течении. Без машинной тяги «Бриарей» превратился в бумажный кораблик среди штормовых волн. Бурный поток как будто выжидал, не веря, что добыча попала в его сети. И вот, наконец, качка настигла их – в коридоре первой палубы. Лёгкая вибрация сменилась заметной тряской, а там и вовсе взяла власть над «Бриареем» и его обитателями.
Одновременно в Макинтоше проснулась лихорадка. Словно соревнуясь с бурным течением – кто раньше уронит капитана на пол – лихорадка запустила свои когти в лёгкие Макинтоша, разрывая их и мешая дышать.
Макинтош привалился к стене и принялся набивать трубку вишнёвым табаком. Это было его единственное средство против коварного птенца.
Стена не помогла: повинуясь воле течения, «Бриарей» подпрыгнул в очередной раз, и Макинтош, потеряв равновесие, упал. Очень соблазнительной казалась мысль остаться лежать и никуда больше не идти. Пусть случится то, что случится. А капитан Удо Макинтош немного поспит.
Завидев добычу, к Макинтошу пополз чёрный лёд, нечеловеческими узорами которого был увит уже почти весь коридор.
Стиснув зубы, капитан стал подниматься, упражнение это давалось ему нелегко. Лихорадка кружила его в безумном непредсказуемом танце по раскачивающейся палубе. Поднявшись, Макинтош обнаружил, что выронил и трубку, и кисет – прямиком в цепкие щупальца льда. Оставалось разве что сесть в уголке и зарыдать. Вместо этого Капитан расправил плечи и двинулся по коридору. Стены, то приближаясь, то удаляясь, умоляли опереться на них, но капитан был слишком моряком для такой слабости.
– Стойти! – его догнала Аявака. Она протянула Макинтошу свой тулун. – Пейти.
Капитан наслышан был о диких традициях луораветланов. В тулуне могло оказаться всё что угодно. В том числе, например, протухший рыбий жир. Макинтоша едва не стошнило от этой мысли, он замотал головой.
Тогда Аявака демонстративно сделала огромный глоток и снова протянула тулун капитану.
– Пейти.
Сам не понимая, что делает, Макинтош взял тулун, зажмурился и выпил.
Напиток по вкусу напоминал скисшее молоко, но был неожиданно бодрящим. А главное, в одно мгновение усмирил лихорадку. Теперь птенец ласково щекотался крыльями и смешно курлыкал.
По курлыканью этому Макинтош понял, что выпил какой-то наркотик. Плевать. Зато можно двигаться вперёд.
Ходовая рубка была совсем рядом. Капитан сделал Аяваке знак остановиться, а сам подкрался к приоткрытой двери, заглянул. Сложно поверить, но хаос внутри сделался ещё более ужасающим. Всё, что оставалось целым, когда Макинтош уходил отсюда два часа назад, разнесено было в щепки. Щепки эти тонули, растворялись в прожорливых объятиях чёрного льда, который добрался и в рубку. Стараясь ступать бесшумно и держа «бульдог» наготове, Макинтош вошёл. Пусто. Ни одного томми. Ни одного человека – по крайней мере, живого. А вот мёртвых прибавилось.
