Сергей Жарковский - Я, Хобо: Времена Смерти
- Марк?
- Давай.
- Передан контроль на робот-сервис первой секции.
- Взял атмосферу сервис-раз.
- Вторая пошла, - предупредил Дьяк.
- Не спеши, - сказал я. - Куда ты торопишься?
- Жить и, далее, чувствовать… - проворчал Дьяк.
Я промолчал.
- Даю вторую.
- Давай вторую. Нота?
- Поддерживаю. Сервисы два и три последовательно готовы перейти на контроль автоматически.
- Готов стартовать программу, - сказал Дьяк.
10.06.01.01 MTC давление в секциях 1, 2 и 3 "ствола" титана достигло половины от нормы, температура подбиралась к нулю по Цельсию. Влажность беспокоила, конструкции кое-где пошли потеть. Справимся.
- Нота, ты как сама? - спросил Дьяк.
- Хорошо.
- Готовься к контакту с внешней средой.
- Готова.
- Я врач, оцениваю ситуацию в пределах первой секции как достаточную для поддержания метаболизма человека. Соператору, без поддержки, открыть шлем.
- Есть. Открываю шлем. - Тембр голоса Ноты изменился. - Открыла шлем. Дышу, греюсь. Парит в рубке незначительно.
- Отлично. Загерметизируйся, отмахни… ("Сделано, в шлеме соператор…") Марк, всё, ставлю атмосферу на автоматику, - сказал Дьяк.
- Не возражаю. Сиди тут, смотри, слушай. Сними с нас скафандры. Я иду в трюм, гляну, как там наши.
- Э-э…
- Что, Дьяк.
- Ничего. Понял тебя.
Я свёл с бёдер скобы, толкнулся к выходу. В коридоре парило. Сквозь пар я добрался до поворота на трюм. Шлюз блестел как новенький: пену убирал Дьяк. Трюм был кубов в четыреста, как раз на семиярусный рэк. К станине рэка дорога была убрана прилично. Семь блинов-контейнеров стояли в рэке, удобная лесенка вертикальным зигзагом проходила через шлюзы их. Трюм подсвечивали четыре рампы, светло было, как на солнце. Я и сам не знал, зачем я сюда пришёл, что означали мои слова "гляну, как там наши". Выведение из наркаута - штука сугубо автоматическая, внутрь контейнеров проникать без смертельной необходимости, да ещё не будучи лицензированным врачом, запрещено. Да не знал я, зачем сюда пришёл. Но я знал, что никто не должен узнать, что я этого не знаю. Я остановился у цоколя рэка. В трюм поступала атмосфера. Судя по моим приборам, дышать я уже мог бы и без шлема, а Цельсий был минус тринадцать, я слышал, как Нота, а затем и Иван Купышта потребовали от врача разрешения снять шлемы и перчатки, и разрешение Дьяк дал. Я стоял под рэком не менее двадцати минут, и меня никто не окликнул. 48.06.01.01 МТС в носу, в центре (до распределителя объёмов Главного), по штирборту (до третьей секции включительно), по бакборту (до второй), установились: давление от пятисот семидесяти миллиметров и кое-где выше, температура одиннадцать тире шестнадцать тепла, приборы начали регулировку влажности, а в рубке даже включился ионизатор. Снял шлем Голя Астрицкий, застрявший над какой-то нестрашной утечкой в подпалубе. Я молчал, мне было нечего сказать, всё шло хорошо.
- Здесь первый, порядок в трюме, - сказал я вдруг.
- Я уже собирался тебя искать… - проворчал Дьяк. - Группа, самочувствие. ОК.
- Ладно, - сказал Дьяк. - Шесть часов на ногах, четыре часа как мы живём на себе. У меня голова от слабости кружится. Предлагаю поесть и попить. То есть не предлагаю, а приказываю.
- Голя, как с водоснабжением? - тотчас спросила Нота.
- Почему все всегда считают, что женщины более чистоплотны, чем не женщины? - спросил Иван Купышта.
- Потому что от них (…)[5] (…)[6] (…)[7], - сказал Голя Аст-рицкий. - Ноточечка, к рубке я водичку подам. Пары литров тебе хватит?
- Мне - хватит! - высокомерно сказала Нота. - А тебе и в ванне не отмыться!
- Что такое ванна? - спросил Голя. Мы все расхохотались, даже Дьяк. Даже я.
- ОК, группа, обед, гигиена, - сказал я. - Собираемся в комнате отдыха при рубке. Не бросайте всё как есть, всё доделайте. Кстати, дева наша, обойдётесь обтиранием. Пусть двух литров хватит на всех.
Я как-то и забыл: перед смертью нас побрили налысо. В подшлемниках и тем более шлемах все казались знакомыми и привычными, но во время обеда я всё время ловил себя на том, что, обращаясь к кому-нибудь, делаю маленькую паузу, проверяя про себя, действительно ли тот, к кому я обратиться хотел, им является. Даже бровей нам не оставили. Нота удивила меня - и не только меня - крупными шишками на голове.
Спецкостюмы и поддёвки 26.06.01.01 MTC мы свалили в шкаф в шлюзовом тамбуре рубки, а предметы конфекции и по нескольку раз использованные АСИУ запихали в поганый мешок и затолкали в этот же шкаф - в низ. Обтирания выполнили с большой истовостью и удовольствием, но всё же воняло нами в комнате отдыха заметно. Молодые наши организмы, соскучившись по своему нормальному функционированию, метаболизировали с коэффициентом "три". (Отмечу, что в смысле плоховония от товарищей я не отличался.) Космач редко обращает на миазмы внимание, однако комната отдыха была такая новая, такая чистая, столешница была такая неисцарапанная, а подносы и посуда были такими яркими и одноразовыми, что воняло просто по контрасту. Больших полотенец в туалетной оказалось навалом, сидя вокруг стола, мы напоминали литературные привидения, поскольку не подоткнутые концы полотенец развевались вокруг тел… и даже мешали питаться.
- Нота, не плавай грудью, - проворчал из-за груши с кофе Купышта. - Запахнись. Мешаешь питаться.
- Поддерживаю, - сказал я. Я сидел ровно напротив Ноты. Овощное пюре, горячий сыр, красное вино со всем позитивизмом проникли в меня, тщательно прожёванные и разболтанные во рту. Мёртв я был или нет, но пообедал я без малого с жадностью. Кофейный автомат после настройки Купышты, кофемана и курильщика, сварил отличный кофе. Четверо из нас сейчас пили его, кроме Ноты, которая чистила набело вторую стандартную облегчённую (без твёрдых составляющих).
- Нота, а что у тебя с головой? - спросил Дьяк.
- Ты буквально прекратил мои мучения, - сказал Голя Ас-трицкий с энтузиазмом. - Ты натуральный дохтур.
Нота помедлила, сделала глоток.
- Форма черепа, - сказала она. - Вам бы такую. Это шишки женской мудрости. Они у меня с детства.
- На частоту овуляций не влияет? - спросил я. Нота объяснила мне жестами, что влияет на частоту овуляций.
- Надо же, форма черепа, - сказал Дьяк. Он потёр ладонью свой собственный череп, посмотрел на ладонь, посмотрел на Ноту и сказал: - А не лечится? Что говорили врачи?
Нота обратила пальцы к нему, поменяла три фигуры на них. Дьяк засмеялся. Я посмотрел на часы. Мы отдыхали почти двадцать минут. Я сплавал в рубку, к инженерному посту, вернулся.
- Атмосфера и тепло по объёму операции установлены, - доложил я своим. - Отклонения по влажности, но это чуть. Кислородные маски, тем не менее, приказываю держать на затылке. Теперь что. Дьяк, кого тебе надо в пару на реанимацию Первой вахты?
- Как кого - фельдшера, - сказал Дьяк, показывая на Ноту. - Рубкой и ты можешь заняться. Только очень осторожно, Марк, да? - Он многозначительно поднял бровь. - Мы все очень слабы… Жрите гематоген, реябта, побольше, всё, что на столе, надо сожрать.
- ОК, - сказал я. - Рубкой я и займусь. ЭТО, чем вы займётесь?
- Всякой (…)[8], - сказал Купышта. - По расписанию. С блокнотами наперевес.
- ОК. Но сначала "персоналы", отчёты составить. Они у нас, кажется, по каютам?… модули?
- Да, - сказала Нота. - Должны быть.
- ОК. Нота, сколько чего ты успела в рубке?
- Практически ничего, только по давлению и теплу… А, ты про место-обстановку?
- Это должно нас интересовать, - сказал я кротко.
- Грубо говоря - мы в астрономической единице над северным полюсом системы. Система та, куда мы и хотели. Альфа очень красивая. Эфир пуст. Ни в пассиве, ни в активе. Автопоиск я оставила. Но ты не забывай, это всё очень грубо: вся посуда-то ещё под корпусом.
- ЭТО, что я могу выдвинуть прямо сейчас? - спросил я.
Купышта раскуривал сигарету, погрузив кончик картриджа в искрящийся мутный шарик огонька на головке газовой зажигалки. Глянул, прищурясь, на Голю Астрицкого. Голя Астрицкий покачал головой.
- Ничего не можешь, Марк, - сказал Купышта. - Официально не рекомендуем. Сначала надо всё провесить, обзвонить. Да и света у нас мало. Вдвоём мы большие токамаки пускать не будем. Не катастрофа уже, чать.
- Не факт, что не, - сказал я. - Видите, не встретили нас. Но я понял, принял. Согласен. Тогда я - что доступно, а вы - что доступно. Будим Первую вахту, товарищи разлюбезные.
- А больше от нас ничего и не требуется, - заметил Дьяк. - А любопытство, насколько я понимаю, в список командирских добродетелей не входит. Во всяком случае, в нашем случае. Хотя мы и оценили твою попытку.
- От так его! - сказал Голя Астрицкий. - А он тогда что? - обратился он ко мне.
- От любопытства плохо всем, - сказал я. - В том числе прогрессу. Но я ещё слишком молод, я не умею взлетать мыслию до философий, доступных доку Дьяку. Ограничусь приказом: закончить обед, приступить к обеспечению реанимации Первой вахты. Врачу принять командование на время реанимации. Мой пост - в рубке.
