Ким Робинсон - Красный Марс
В следующий час не поступало никакой объективной информации — лишь вопросы, рассуждения и слухи. Затем один из слушателей в наушниках откинулся назад на стуле, показал остальным поднятые вверх большие пальцы и, перейдя на внутреннюю связь, возбужденно заголосил сквозь помехи:
— Он взрывается! Он упал примерно за четыре секунды и горел весь, сверху донизу, когда ударился о землю и все подпрыгнуло прямо у нас под ногами! У нас есть тут некоторые проблемы с утечкой. Мы в восемнадцати километрах к югу от места падения и в двадцати пяти к югу от экватора, так что надеюсь, вы можете подсчитать, где он еще упадет. Он горел сверху донизу! Такая белая линия, разрезающая небо надвое! Я никогда ничего подобного не видел. Он все еще стоит у меня перед глазами, такой ярко-зеленый. Как будто падающая звезда вытянулась в длину… Подождите, Хорхе на связи, он там, и он говорит, провод в том месте всего трех метров в высоту. Там мягкий реголит, и провод продавил в нем траншею. Он говорит, она местами такая глубокая, что, если его закопать, получится совершенно ровная поверхность. А в других, говорит, выступает на пять-шесть метров. Думаю, он так и тянется на сотни километров! Это будет что-то типа Великой Китайской стены!
Затем поступил звонок из кратера Эскаланте, что располагался прямо на экваторе. Люди эвакуировались, как только узнали о том, что случилось с Кларком, но уехали на юг, и провод едва их не задел. Сообщалось, что он при падении взрывался, и в небо взлетали пласты плавленых пород, фейерверки из лавы, искрясь в рассветных сумерках, а опадая на поверхность, становились тусклыми и темными.
Все это время Сакс не отрывался от своего экрана — теперь он бормотал сквозь сомкнутые губы, при этом печатая и читая. Во время второго оборота падение должно было ускоряться на 21 000 километров в час, сказал он, то есть почти на шесть километров в секунду. Поэтому каждый, кто хотя бы видел его, находился в опасности. Смертельной опасности, если не стоять на возвышенности и на расстоянии многих километров — тогда все будет выглядеть, как падение метеорита, менее чем за секунду пересекающего все расстояние от горизонта до горизонта.
— Пойдемте посмотрим, — предложил Стив, виновато взглянув на Энн и Саймона.
Многие оделись и вышли наружу. Путники довольствовались видеоизображением, которое транслировалось с наружной камеры и перемежалось с фрагментами со спутников. Фрагменты, снятые с неосвещенной стороны планеты, впечатляли: светящаяся кривая рассекала планету пополам, словно белая коса.
И все же им было трудно сосредоточиться, заострить внимание на том, что они видели, и понять это, не говоря уже о том, чтобы прочувствовать. Они были истощены, еще когда только вышли из самолета, теперь устали сильнее, и все равно не могли спать. Прокручивалось все больше и больше видеофрагментов, на некоторых — снятых беспилотниками на освещенной стороне — была видна потемневшая, дымящаяся полоса, где все было истреблено. Виден реголит, разбросанный в обе стороны длинными параллельными насыпями, ограничивающими черный канал, весь усеянный смешанными кучами пород, что становились тем более причудливыми, чем сильнее ударял провод в том месте. Наконец камера беспилотника показала ров от горизонта до горизонта, наполненный тем, что Сакс назвал грубыми черными алмазами.
Падение в последние полчаса набрало такую силу, что выравнивало все, от севера до юга; говорили, что никто из тех, кто оказался достаточно близко, чтобы увидеть провод своими глазами, не выжил, было раздавлено и большинство беспилотников. Дальнейшее падение происходило без свидетелей.
Один из последних фрагментов поступил с западного склона Фарсиды — он запечатлел второй проход провода по этой местности. Запись была короткой, но впечатляющей: белая вспышка в небе, взрыв в западной части вулкана. Еще одна запись, сделанная роботом в западном Шеффилде, показала, как провод взрывается почти на самом юге, затем начинается землетрясение, раздается звуковой хлопок, и весь район Шеффилда, что расположен на краю кратера, обрушивается, медленно смещаясь на дно кальдеры пятью километрами ниже.
После этого несколько раз повторялся показ глобальных разрушений. А затем спутники снова начали отключаться.
Прошло пять часов с начала падения. Шестеро путников сутулились на своих стульях, то смотря телевизор, то отводя от него взгляд, слишком уставшие, чтобы что-либо чувствовать или чтобы думать.
— Что ж, — сказал наконец Сакс, — теперь у нас экватор выглядит так же, как я думал, он выглядит на Земле, когда мне было четыре года. Большая черная линия, опоясывающая планету вокруг.
Энн бросила на него горький взгляд, и Надя испугалась, что она сейчас подойдет и стукнет его. Но никто из них больше не пошевелился. Экран телевизора продолжал мерцать, а динамики шипели и потрескивали.
На вторую ночь после этого, когда летели в сторону долины Шалбатана, они увидели южную линию нового экватора воочию.
В темноте она выглядела широкой прямой черной полосой, ведущей их на запад. Пролетая над ней, Надя смотрела вниз с глубокой печалью. Это не ее проект, но это чей-то труд, и он уничтожен. Рухнувший мост.
А эта черная линия была к тому же могилой. На поверхности погибло не так много людей — разве что на восточной стороне горы Павлина, — но большинство, если не все погибшие, находились в самом лифте, а это было, должно быть, несколько тысяч человек. И вероятно, они были живы до тех пор, пока их часть провода не вошла в атмосферу и они не сгорели в ней.
Пролетая над руинами, Сакс перехватил новую запись падения. Кто-то уже смонтировал в хронологическом порядке все фрагменты, показанные в сети в прямом эфире или в следующие часы.
В этом смонтированном фильме последние фрагменты показывали конечный участок провода, взрывающегося на поверхности. Зона столкновения представляла собой не что иное, как смещающуюся белую массу, будто дефект на видео, — ни одна камера не сумела передать, каким был свет в реальности. Но далее съемка замедлялась и обрабатывалась всеми возможными способами, и один из таких обработанных фрагментов был последним — сверхзамедленное действие, в котором можно подробно рассмотреть то, что неуловимо при обычном просмотре. И они увидели, что, когда линия рассекла небо, первым из нее выступил горящий графит — он оставил раскаленный след из алмазной двойной спирали, величаво вытекшей из закатного неба.
Этот след — словно огромный могильный камень. Люди давно сгорели и были мертвы, но думать о них было тяжело, когда перед глазами стоял такой странный и красивый образ, напоминающий какую-то сказочную ДНК, — ДНК из макромира, состоящую из чистого света, рассекающего вселенную, чтобы зародить жизнь на пустынной планете…
Надя бросила смотреть телевизор и переместилась в кресло второго пилота, чтобы оттуда наблюдать за вторым самолетом. И на протяжении всей этой долгой ночи она выглядывала из окна, не в силах уснуть, не в силах выбросить из головы этот алмазный образ. Для нее это была самая длинная ночь за всю их поездку. Она казалась ей бесконечной, рассвет никак не наступал.
Но время шло, проходила очередная ночь, и наконец начало светать. Вскоре после восхода они сели на полосу, предназначенную для обслуживания трубопровода близ долины Шалбатана, и попали к группе, которая работала на трубе, а теперь отсиживалась здесь. У местных не было общей политической позиции — они хотели лишь выжить и дождаться стабилизации положения. Наде их отношение показалось лишь отчасти успокаивающим, и она попыталась заставить их выйти и починить трубопровод, но, похоже, ей не удалось их убедить.
Вечером они снова двинулись в путь, нагруженные припасами, что им дали местные. А на следующий день на рассвете они сели на брошенную полосу кратера Карр. Еще до восьми утра Надя, Сакс, Энн, Саймон, Саша и Илья, все в прогулочниках, поднимались к краю кратера.
Купола больше не было. Внутри произошел пожар. Все здания были целы, лишь обгорели, и большинство окон разбиты либо расплавлены. Пластиковые стены погнулись и покоробились, бетон почернел. Повсюду следы сажи, а на земле валялись целые ее груды, небольшими черными кучками. Некоторые из них походили на тени Хиросимы. Да, это были тела. Очертания человеческих тел, пытавшихся ухватиться ногтями за тротуары.
— Воздух в городе был перенасыщен кислородом, — отважился предположить Сакс.
В такой атмосфере человеческая кожа, плоть становилась легковоспламеняющейся. Так же когда-то случилось с астронавтами «Аполлона», застрявшими в пробной капсуле, атмосфера которой состояла из чистого кислорода; когда начался пожар, они сгорели, как парафин.
Так и здесь. Все, кто оказался на улицах, вспыхнули, точно факелы, и теперь это было видно по положению груд сажи.
