Георгий Мартынов - Звездоплаватели
Было ли это счастливой случайностью? Можно ли сказать, что благодаря этой случайности у Мельникова и Второва появились шансы на спасение? Разумеется, нет! Если бы биотоки у Второва и фаэтонцев отличались друг от друга, то не возникла бы сама необходимость в спасении, звездолет до сих пор стоял бы на Венере. То, что случилось, было вызвано той же самой силой, которая теперь должна была спасти их.
Следствие вытекало из причины, причина вызывала следствие.
Задача была проста, но отнюдь не легка. Практики управления мыслью не было и не могло быть. Второву предстояло научиться этому искусству, так сказать, на ходу, в самом процессе управления. На звездолете, летящем с огромной скоростью, такое обучение таило в себе большие опасности. Например, резкий поворот корабля грозил смертью от перегрузки. Предположение Второва, что фаэтонцы не могли целиком полагаться на себя, что автоматы их звездолета не допускали такого резкого поворота, требовало проверки. "Качество" мысли людей с Фаэтона, ее дисциплинированность были неизвестны.
Но опасно или не опасно, а провести проверку было совершенно необходимо. И Мельников со своим другом без колебаний решились на опасный эксперимент.
Все равно, выбора у них не было. Оба прекрасно сознавали, что время, отпущенное им обстоятельствами, крайне ограничено. Очень скоро голод сделает свое дело. Упадут силы, мысль потеряет ясность, начнется медленная агония.
– Наше спасение зависит от тебя, - сказал Мельников. - Но не торопись, действуй крайне осторожно. Поспешность погубит нас наверняка.
– Я это понимаю, - ответил Второв.
– Придется взять быка за рога и сразу испытать наши возможности. Надо совершить поворот на сто восемьдесят градусов. Если ты прав и автоматика не допускает резкого поворота, мы спасены. Если звездолет повернет мгновенно, все будет кончено.
– Понимаю, - повторил Второв. - Я готов.
– Но может случится, что звездолет не послушается твоего "приказа". Тогда…
– Тогда опять-таки все будет кончено, - перебил Второв. - Только смерть придет не сразу. Я все понимаю, Борис Николаевич, и я совсем спокоен. Пойдемте на пульт. Не будем терять время.
Мельников с удивлением слушал твердый голос своего товарища. Ни тени волнения нельзя было заметить на лице Второва. Словно за короткие часы отдыха его подменили. Бесследно исчез человек, всего несколько часов тому назад едва не впавший в истерику. Удивительная перемена!
– Пойдем!
Оба хорошо отдохнули. Крепко, без сновидений, они проспали ровно восемь часов. Проснулись одновременно, и Второв сразу зажег свет, послушно вспыхнувший, как только он пожелал этого. Так же послушно стенки стали прозрачны.
Где помещались удивительные механизмы фаэтонцев? Скорее всего, это были те плоские вертикально расположенные ящики, которые стояли всюду, во всех помещениях звездолета. Какой поистине сказочной чувствительностью должны были они обладать, если могли улавливать на расстоянии нескольких метров слабые биотоки мозга! Какой огромный скачок сделает наука Земли, когда постигнет устройство и принципы работы этих механизмов. Звездолет фаэтонцев - вершина их научной и технической мысли - представлял собой неоценимое сокровище знаний старших братьев человека. И это сокровище волей судьбы было доверено двум людям. От них зависело сохранить или погубить его. Когда они думали об этом, собственная судьба казалась им совершенно незначительной. Первоначальное стремление спасти себя постепенно сменялось другим - спасти корабль, спасти во что бы то ни стало - для науки, для людей, для родины.
– Будь очень осторожен, - повторил Мельников, когда они остановились у стенки, за которой находился таинственный пульт.
Вспыхнул синий круг.
– Вот теперь, - сказал Второв, - совершенно ясно, что он означает. Следи за своей мыслью, - вот его смысл.
– Если так, - ответил Мельников, - то наши шансы на благоприятный исход сильно возрастают. Сигнал относится не только к нам. Он говорил то же самое самим фаэтонцам. А раз так, их мысль была не столь дисциплинированная. Я начинаю верить, что управление кораблем осуществляется чем-то вроде нашего автопилота. Только здесь ему дается мысленный приказ. В этом разница, а в остальном он должен действовать так же, как наш.
– Это безусловно так, - согласился Второв.
Неожиданно только что появившееся пятиугольное отверстие "затянулось" металлом и исчезло. Мельников вопросительно посмотрел на Второва.
– Да, это я его закрыл, - сказал молодой инженер. - Такие опыты подкрепляют мою уверенность.
– Правильно делаешь. Упражняйся как можно больше.
– Почему вы полагаетесь только на меня? - спросил Второв. - Может быть, вы сами…
– Я уже пробовал. Ничего не получается. Или я неправильно понимаю, что именно требуется, или биотоки моего мозга не соответствуют настройке механизмов. Как бы то ни было, только ты можешь влиять на них.
Дверь снова открылась. Как и раньше, перед этим появился синий круг с желтыми полосами.
Они "прошли" в помещение пульта.
– Я останусь здесь, - сказал Мельников. - У двери.
– В какое же кресло мне сесть? Здесь их четыре.
– Садись в то же, что вчера. Мне думается, что у фаэтонцев было четыре пилота и каждый из них имел свое место. Биотоки у разных людей разные. Эта штука, вероятно, имеет четыре одинаковых пульта управления, но настроенных на различные токи.
– Скорее всего так. Ну что ж, Борис Николаевич! Приступим к первому опыту. Крепче держитесь за что-нибудь.
– Держаться не за что, - ответил Мельников - Я лягу на мостик.
При слове "лягу" оба невольно улыбнулись. Никто из экипажа "СССР-КС3" не мог отвыкнуть от слов: "лягу", "пойду", "сяду", хотя лежание, ходьба и сидение были невозможны в мире без тяжести.
Второв слегка оттолкнулся от стены и поплыл в воздухе к креслу. Взявшись за него руками, он придал своему телу сидячее положение. Искрящиеся огоньки мгновенно замерли, и на потемневшей грани пульта вспыхнул синий круг. И как только он исчез, стенки шара стали прозрачны.
– Я тут ни при чем, - сказал Второв. - Они сработали сами.
– Попробуй заставить их потерять прозрачность, - предложил Мельников.
Второв сосредоточился. Но то, что легко удавалось в других помещениях, здесь не получалось. Стенки оставались прозрачными.
– Что-то не выходит.
– Это в порядке вещей, - поспешил сказать Мельников, опасаясь, что неудачный опыт может лишить Второва необходимой уверенности в себе. - Здесь на пульте все иначе, чем в других местах. Пилот должен думать о маневрах корабля. Поэтому все остальное полностью автоматизировано, чтобы не отвлекать его внимания.
– Да, вероятно это так. Во всяком случае такое объяснение вполне логично. "Ложитесь", Борис Николаевич!
Мельников вытянулся вдоль мостика на расстоянии нескольких миллиметров от него. Если будет удар, мостик хорошо пружинит, это было проверено не один раз.
Наступила решающая минута. Все будет ясно через несколько мгновений. Мельников пристально смотрел на Венеру. За то время, что они спали, планета отошла еще дальше. Она выглядела сейчас огромным белым шаром, раз в восемь большим, чем полная Луна на небе Земли. "Значит, расстояние немного больше полумиллиона километров", - машинально подумал он.
Как только Второв коснулся сиденья кресла, он начал мысленно декламировать стихи, чтобы как-нибудь нечаянно не подумать того, что могло повлиять на пульт. Когда он увидел, что Мельников приготовился, очередная строчка оборвалась на полуслове. Второв закрыл глаза.
На мгновение мелькнула мысль, что через секунду они могут умереть, если звездолет послушается его сразу. Молниеносный поворот, страшный рывок инерции, чудовищной силы удар о стену, и все!.. И тут же он почувствовал, как мягкая сила прижала его к креслу. На корабле возникла сила тяжести! Она могла появиться только при повороте.
Что же случилось? Он не давал приказа! Он еще не успел подумать о повороте. Он только собирался сделать это…
– Звездолет поворачивает, - сказал Мельников. - Опыт удался. Судя по направлению силы тяжести, поворот происходит в вертикальной плоскости. Еще лучше это заметно по положению Венеры и Солнца. Поздравляю, Геннадий! Советую тебе немедленно отойти от пульта.
Второв машинально повиновался. Он ничего не понимал. Мельников думает, что поворот вызван им, но ведь это не так… не так… но почему же не так? Ведь он только что представил себе картину гибели. С обостренной силой воображения он подумал именно о повороте. Очевидно, этого было достаточно, чтобы привести в действие автоматику. Он представил себе мгновенный поворот, а звездолет поворачивает плавно. Но ведь это означает именно то, на что они надеялись. Загадочные механизмы восприняли смысл приказа, а его выполнение идет по другому пути, не зависящему от воли человека. Бессознательно он, Второв, произвел опыт в самой решительной форме. И вот полная удача!..
