Кир Булычев - Искушение чародея(сборник)
Значит, командировка – это их работа. Но тогда…
– Что-то случилось? – задала она еще один ненужный вопрос.
– Акиплеша сбежал, – все так же буднично и спокойно объяснил Жюль. – То есть теперь его зовут Акинфий.
– Как сбежал? Куда?
– К себе, в тринадцатый век.
– Та-а-ак, – протянула Анна и решила все-таки сесть в кресло. Каким бы мягким ни был вагон, подъем в пять утра все равно выматывает. Даже если тебя никто не собирается потом огорошить неожиданными известиями.
– Никто не ожидал, что все так по-дурацки получится, – продолжал Жюль, с каждой новой фразой утрачивая былую невозмутимость. – Он ведь уже адаптировался в нашем мире. Пока лежал в клинике, заочно получил высшее образование. Врачам пришлось с ним изрядно повозиться, но в конце концов и пальцы нарастили, и глаз восстановили. Даже рост чуточку подтянули. Он, конечно, и теперь невысок, но вы бы его не узнали при встрече… Не узнаете… – Жюль почему-то замялся и дальше заговорил еще эмоциональней. – Через два года он защитил кандидатскую по физике времени, еще через два – докторскую. Нашу лучшую лабораторию полностью передали в его распоряжение. Разумеется, поначалу за ним присматривали, но, сами понимаете, нельзя этим заниматься бесконечно и безнаказанно. Да и зачем? Акинфий выглядел счастливым человеком, увлеченным работой и довольным жизнью. Семью он, правда, так и не завел, но женским вниманием обижен не был. Никто же не знал, что это все неспроста.
– Он и в прежней жизни здорово умел притворяться, – с неожиданной для себя самой горечью заметила Анна. – Держать при себе свои мысли, свои мечты, свою боль. Может быть, вы его невзначай чем-то обидели и даже не заметили, как и когда.
– Проще простого найти ошибку, когда знаешь, чем все кончилось. Но как мы могли догадаться, если он не хотел ни с кем откровенничать?
– А вы пробовали его разговорить?
– Представьте себе, пробовали. И так пытались подойти, и этак.
– Значит, плохо пытались! Почему-то со мной он сразу…
Анна оборвала себя на полуслове, вдруг сообразив, зачем Кин и Жюль ее сюда вызвали. А впрочем, мало ли о чем она догадалась. Пусть объясняют сами, не стоит облегчать им задачу.
Она с притворно-виноватым видом прикрыла рукой рот, показывая, что не будет больше перебивать рассказчика. Жюль невольно улыбнулся, глядя на ее ребячество, и вернулся к рассказу:
– Лаборатория Акинфия расположена неподалеку от Нижнего Новгорода. Последнее время он заинтересовался барьером между нашим временным витком и следующим – Кин вам, кажется, об этом говорил.
Анна деловито кивнула.
– За каких-то пять лет Акинфий перевернул все наши представления о природе барьера. Но, судя по всему, он поделился с нами не всеми своими открытиями.
«Как прежде с боярином Романом», – подумала Анна, но благоразумно промолчала.
– Мы пока до конца не разобрались, но, похоже, он нашел принципиально новый способ путешествия во времени, не требующий такой колоссальной затраты энергии. Потом тайно разработал установку для перехода, проверил ее работу и при первой же возможности – три дня назад – сбежал.
– Зачем? – не выдержала молчания Анна.
– Мы не знаем, – признался Жюль. – Но даже если бы знали, все равно не можем его там оставить. Для истории Акиплеша умер в 1215 году. И теперь любое его активное действие изменит ход событий. А он знает и умеет очень многое, это вам не огненные колеса запускать! В общем, его нужно уговорить вернуться. И это придется сделать вам. Нас Акинфий и близко к себе не подпустит. А вас… вы же сами сказали, что быстро нашли с ним общий язык.
Анна устало откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Ну да, так и есть. А чего еще следовало ожидать? Не для того же, чтобы просто увидеться с ней, прибыли гости из будущего? Как всегда, производственная необходимость.
Все правильно, только почему-то очень обидно.
– А если я не… – начала она, но не успела произнести последнее слово.
Дверь с шумом распахнулась, и в номер ворвался Кин. Смуглокожий, словно какой-нибудь мавр, запыхавшийся, с недовольной гримасой на скуластом лице, но радостным блеском в небольших серых глазах. Анна обернулась, посмотрела на него и поняла, что согласна отправиться хоть в тринадцатый век, хоть к черту на рога, лишь бы Жюль на несколько минут оставил их наедине.
К счастью, физик-временщик оказался достаточно догадливым и деликатным, чтобы пробормотать нечто неразборчивое, выйти в другую комнату и там нарочито громко чем-то загреметь. Вероятно, содержимым своих чемоданов.
//-- 2 --//
Они стояли на балконе и смотрели друг на друга. По набережной с захлебывающимся воем проносились иномарки, чуть дальше перекликались гудками плывущие по Волге буксиры, баржи и пассажирские теплоходы. Ни Анна, ни Кин, казалось, ничего этого не слышали. Но и сами молчали. Словно боялись все испортить неосторожным словом. А может быть, боялась только Анна.
Она ждала его возвращения много лет. Умом понимала, что этого никогда не случится, но все равно продолжала ждать. Когда умер дед Геннадий – единственный человек, с которым можно было поговорить о реставраторе Терентии Ивановиче из Ленинграда. Когда сама переехала в Питер и начала новую жизнь. Придумывала для него новые оправдания, назначала новые сроки. Вышла замуж, родила дочь, развелась, и все это время, уже ни на что не надеясь, продолжала ждать. Потом так же долго пыталась забыть, но ничего не получалось. Каждого знакомого мужчину она невольно сравнивала с Кином, и ни один не выдерживал сравнения. Как реальность всегда выглядит скучней и тусклей мечты, как живая песня берет за душу сильней, чем ее текст, напечатанный на бумаге. В конце концов она смирилась с неизбежным, успокоилась, загнала воспоминания в самый дальний уголок души, и если даже иногда натыкалась на них, то рассматривала с удивлением и легкой грустью, как фотографию одноклассника, в которого когда-то была по-девчоночьи влюблена. Она уже почти поверила, что никакого Кина на самом деле не было, что он просто приснился ей в одну из летних ночей больше двадцати лет назад.
И вот теперь, когда его перестали ждать, Кин вернулся. Почти не изменившийся, по-прежнему серьезный, деловитый, немного уставший. Анна боялась даже подумать о том, какой она видится ему. И, конечно же, не могла не думать об этом. Злилась на себя саму, а потом на него, и снова на себя.
Они стояли на балконе и смотрели друг на друга. Нет, они не молчали, а разговаривали без слов, одними глазами:
Почему ты тогда не взял меня с собой?
Ты же сама понимаешь, что это невозможно.
Понимаю. Но почему ты не попытался сделать невозможное? Почему не вернулся за мной? Почему забыл все, что между нами было?
Но ведь ничего такого и не было.
Было другое. Более важное. Почему ты не понял, что это важно?
Он не выдержал ее укоризненного взгляда и отвел глаза. Всего на одно мгновение. А затем снова попытался оправдаться:
Но ведь я же все-таки вернулся.
Потому что я вам понадобилась.
Не только поэтому. В конце концов, вы с Жюлем справились бы и без меня.
Но ты быстрее уговоришь меня помочь вам. Вы же всегда торопитесь.
Он обреченно вздохнул, признавая поражение:
Да, мы опять торопимся.
Анне вдруг стало жаль Кина, и она ухватилась за возможность переменить тему. И заговорить, наконец, вслух:
– А что будет, если Акиплеша откажется вернуться?
Кин покачал коротко стриженной головой.
– Не откажется. Он же прекрасно понимает, что мы не оставим его в покое.
– Почему?
– Он слишком многому у нас научился. И не сможет не применять новые знания. Тем более в такой момент, на сломе эпох?
– А что за момент? – удивилась Анна.
За всеми своими переживаниями она не успела об этом подумать.
– У них там сейчас 1237 год. Понимаешь, что это значит? Батый уже идет на Русь. Акинфий не сможет остаться в стороне. И что бы он ни сделал, это изменит ход истории.
– И что тогда?
– Ничего. Мы просто не дадим ему такой возможности.
– В каком смысле?
– Во всех. Мы готовы на любой шаг, если в нем возникнет необходимость.
– Даже на убийство?
– Даже на убийство.
Анна удивленно и недоверчиво взглянула на Кина, словно ожидая, что он заберет страшные слова назад.
– Нет, ты не сделаешь этого. Не сможешь переступить через себя.
– Смогу, – спокойно возразил Кин. – Ведь смог же я…
Он не договорил, но Анна прочитала окончание фразы в его глазах:
Ведь смог же я отказаться от тебя.
Она опустила голову. Возразить на это было нечего. Как не было теперь и возможности отказаться от уготованной ей роли.
