Питер Гамильтон - Нейтронный Алхимик: Консолидация
Первый одержимый достиг Новой Калифорнии на грузовом звездолете с Норфолка. Им был один из двадцати двух инсургентов, созданных Эдмундом Ригби в Бостоне, и звали его Эммет Мордден. Едва достигнув поверхности, он начал свое завоевание. Хватая людей на улицах и шоссе, он наносил им тяжелые раны, чтобы ослабить хватку их душ и открыть сознание для захватчиков из бездны.
Небольшая банда одержимых слонялась по переулкам Сан-Анджелеса, медленно прирастая числом. Как и все одержимые в Конфедерации, они не имели определенного плана — ими двигало лишь неудержимое стремление возвращать души из бездны.
Но от этого не было толку. Рассудок его повредился, и новоприбывший не откликался ни на какие стимулы. Он истерически визжал, пытаясь предупредить о чем-то брата Фрэнка, плакал, обещал всем работу на обувном заводике, сплевывал огневыми каплями, сдергивал штаны и размахивал ими над головой. Когда ему давали еду, его энергистический дар неизменно превращал ее в воняющие макароны с острым соусом.
Два дня спустя разросшаяся банда просто бросила его в пустующей лавочке, приспособленной ими под базу. Если бы им пришло в голову присмотреться к своему товарищу внимательней, они заметили бы, что поведение его становится вес более осмысленным, а речь — внятной.
Паттерны мысли, сложившиеся в начале 1940-х в мозгу психопата и остававшиеся неизменными шесть столетий, начали распадаться. Новый мозг его не страдал ни от дисбаланса нейромедиаторов, ни от спирохет, ни даже от алкогольного отравления — Лавгров был трезвенником. Электрические сигналы переходили в нормальный ритм, и рассудок восстанавливался.
Память и разум возвращались к нашему герою, точно после худшего в его жизни кокаинового подторчка (порок, к которому он пристрастился в 20-х годах XX века). Несколько часов он попросту валялся на холодном полу, содрогаясь по мере того, как мозг его заполняли образы событий, порождавшие тошноту и все же случившиеся не с ним.
Он не слышал, как отворилась дверь черного хода, как изумленно хрюкнул маклер по недвижимости, как простучали по полу шаги. Плечо его стиснула и сильно встряхнула чья-то рука.
— Эй, мужик, ты как сюда попал?
Он дернулся и открыл глаза. Над ним склонился мужчина в странном шлеме — точно глянцево-зеленые надкрылья бронзовки сомкнулись на черепе. В лицо Лавгрову смотрели пустые, выпуклые золотистые зенки. Он с воплем отшатнулся. Не менее перепуганный маклер шагнул назад, потянувшись к противозаконному нейроподавителю в кармане.
Несмотря на шесть сотен лет развития технологии, наш герой без труда распознал оружие — не столько по виду, сколько по лицу маклера, выражавшему нервное облегчение и чувство превосходства, всегда охватывающие труса, когда оружие меняет шансы в его пользу.
Наш герой выхватил пушку… то есть не выхватил, потому что кобуры не было… Он захотел ее выхватить, и пулемет Томпсона возник в его руке. Он нажал курок — и знакомый рев оружия, прозванного когда-то «окопной метлой», ударил по ушам. Ствол плеснул неожиданно белым пламенем, и наш герой махнул им в сторону съежившегося маклера, сопротивляясь уводящей ствол вверх отдаче.
Перемолотое тело рухнуло, проливая на углебетонный пол галлоны крови. Зияющие раны дымились, точно пулемет был заряжен зажигательными пулями.
Мгновение воскрешенный в ужасе взирал на труп выпученными глазами, затем его стошнило. Голова кружилась, словно бесконечный кошмар грозил вернуться.
— Господи, нет! — простонал он. — Хватит этой хрени! Пожалуйста…
Пулемет пропал так же загадочно, как и появился. Борясь с тошнотой и знобкой дрожью, наш герой проковылял через зал и ступил на улицу, чтобы застыть, глядя на открывшееся ему безумное зрелище, точно сошедшее со страниц дешевых журналов. Хромово-стеклянные клинки небоскребов, составлявших центр Сан-Анджелеса, резали в клочья набегавшие с океана низкие легкие облачка. Отовсюду отражались радуги, это был город сотен многоцветных и многоэтажных зеркал. Прямо над головой висел узенький серпик маленькой рыжеватой луны. По кобальтовому небу сновали, точно светлячки, выхлопы звездолетов.
— Господи, блин, — пробормотал Альфонс Капоне, придерживая отпадающую челюсть, — куда это меня занесло?
К тому времени, когда флотский челнок с Ральфом Хилтчем на борту достиг окраин Пасто, вращение Омбея погрузило континент Ксингу в глубокую ночь. Город лежал на западном побережье, раскинувшись вокруг космопорта Фоллинг-Джамбо. Сто лет непрерывного развития вылепили его лик, это была практически плоская равнина, не ставившая никаких проблем перед излишне амбициозными архитекторами. Большая часть районов была распланирована по сетке, жилые кварталы чередовались с обширными парками и торговыми центрами. На невысоких холмах располагались особняки и виллы богачей.
Получив доступ к видеокамерам челнока, Ральф мог видеть эти особняки, гордо сияющие огнями посреди чернильных луж. Узкие линии ярко освещенных подъездных дорог были единственными кривыми на панораме города. Под Ральфом раскинулась сетка ослепительных оранжевых линий, изумительно ровная и функциональная, — величественный символ экономической мощи королевства, точно пришпиленная к груди планеты медаль.
И где-то там, внизу, среди великолепных зданий и людских толп, бродят те, кому под силу ввергнуть все это богатство в прах. И они сделают это за пару дней, самое большее — за неделю.
Каталь Фицджеральд опустил челнок на крышу кубического здания штаба полиции континента в ряду небольших гиперзвуковых самолетов, похожих на наконечники стрел.
У подножия лестницы Ральфа ждали двое — Лэндон Маккаллок, полицейский комиссар, крепкий мужчина лет семидесяти, добрых двух метров ростом, коротко стриженный блондин в темно-синем мундире с несколькими серебряными нашивками на правом рукаве, и Диана Тирнан, глава техотдела полицейского управления, хрупкая старушка, казавшаяся еще меньше рядом со своим могучим начальником.
— Спасибо, что прибыли, — Лэндон пожал Ральфу руку. — Вам, должно быть, тяжело снова столкнуться с этим. Архив данных, переданный адмиралом Фаркваром, меня здорово потряс. С такими вещами мои люди бороться не привыкли.
— А кто привык? — мрачновато ответил Ральф. — Но на Лалонде мы справились, здесь должно получиться лучше.
— Рад слышать, — грубовато бросил Лэндон. Он коротко кивнул остальным троим агентам. Билл и Дин волокли объемистые мешки с боекостюмами. При взгляде на бойцов на лице Лэндона невольно появилась восхищенная улыбка.
— Давненько мне не приходилось вот так, — пробормотал он.
— Есть что-то по сбитому самолету? — поинтересовался Ральф, когда все вместе они двинулись к лифту.
— Никто не выжил, если вы об этом, — ответила Диана Тирнан, с любопытством покосившись на Ральфа. — А вы об этом спрашивали?
— Они ублюдки стойкие, — коротко промолвил Билл.
Тирнан пожала плечами.
— Я видела запись датавиза Адкинсона. Эта способность управлять энергией, которую продемонстрировал Сэвион Кервин… это просто невероятно.
— Он еще и десятой доли не показал, — ответил Ральф.
Двери лифта закрылись, и кабина опустилась в командный центр, занимавший половину этажа. Центр планировался с тем расчетом, чтобы отсюда можно было справиться с любым несчастьем — от падения самолета в центре города до гражданской войны. Двадцать четыре отдельных узла связи размещались в три ряда, каждый окружали пятнадцать операторов, имевших полный доступ ко всем сетям континента с несравненной шириной сенсорных и связных каналов.
Когда в центр вошел Ральф, все консоли были заняты. Воздух сгустился от лазерных отблесков сотен индивидуальных проекторов. В Первом узле, на возвышении в центре комнаты, сидел Леонард Девилль. Рукопожатие министра внутренних дел было куда менее сердечным, чем у Маккаллока.
Ральфу поспешно представили остальных абонентов Первого узла — Уоррена Аспиналя, премьер-министра континентального парламента Ксингу, Викки Кью, заместителя Маккаллока, и Бернарда Гибсона, командира тактического боевого отряда полиции. В одном из проекционных столпов виднелся адмирал Фарквар.
— Все воздушное движение остановлено двадцать минут назад, — сказал Маккаллок. — Даже полицейские воздушные патрули сведены к абсолютному минимуму.
— Экипажам тех патрулей, что еще находятся в воздухе, приказано датавизировать файлы через нейросети, — добавила Диана. — Так мы можем быть уверены, что никто из них не заражен Тремарко или Галлахер.
— Когда я пролетал над городом, то заметил на улицах оживленное движение, — сказал Ральф. — Я бы предложил его остановить. Не могу даже объяснить, насколько важно ограничить передвижение жителей.
— В Пасто всего десять вечера, — ответил Леонард Девилль. — Люди все еще разъезжаются по домам, другие выезжают в город. Если сейчас перекрыть все наземное движение, сумятица начнется невероятная. Полиция не разберется с ней еще много часов. А полиция должна выжидать в резерве, покуда мы не найдем ваших беглых дипломатов. Мы решили, что разумнее будет позволить всем разъехаться и затем объявить комендантский час. Тогда к завтрашнему утру большая часть жителей окажется запертой в домах. И если Тремарко и Галлахер начнут их заражать, эпидемия будет локализована, так что мы сможем относительно легко с ней справиться.
