Александр Зорич - Пилот-девица
А Василиса только жаловалась да плакала, ломая руки.
— Зачем мне этот Юлиан?! Зачем свадьба?! Зачем на каторгу эту семейную меня раньше времени отдавать?!
— Всех отдают, Василисушка, — мягко увещевал бедняжку дядя Толя, прихлебывая «Народное вече» из берестяной чашки, смастеренной поутру («Видать, дозу ретроспективности уже хапнул здесь, на Таргитае», — ухмылялся пилот). — И тебе потерпеть придется. Такой уж у вас в деревне обычай! Да что там «в деревне»! Во всем Большом Муроме обычай такой!
— Такой-такой, а не такой! — взвилась Василиса. — Была у меня подруга, Власа. Так ее после школы матушка и батюшка в Новгород Златовратный отправили! На врача учиться! И никакого Юлиана ей под бок не подкладывали! А всё потому, что матушка у Власы жива была. Вот если бы моя матушка, Злата, была жива, она бы этой свадьбы с Юлианом ни в жисть не допустила! Костьми бы легла, а на эту мельницу растреклятую меня никогда бы не отправила!
Дядя Толя только пожал плечами.
Откуда ему было знать: может и впрямь было бы так? А может Злату, мать свою, Василиса попросту идеализирует. И будь она жива, то, завидев на пороге дщерь, напившуюся дешевой водкой, разряженую по-московитски, в одежды нечистые, тоже кричала бы в унисон своему мужу Воеводе, что замуж нужно девку отдавать, и срочно! Потому что гибнет ведь! Гибнет на глазах!
— А уж в Усольске про все эти смотрины и рукобития без согласия невесты, то есть меня, уж и думать все забыли! Дикостью такое считают! Вот живи мы в Усольске, я бы и в академию поступить могла. Чтобы на пилота учиться!
— По-любому нет в Усольске академии, — вставил дядя Толя.
— А я и не говорю, что есть! Не говорю! Но я бы из Усольска в Новгород полетела! — («Так и сейчас вроде ничего не мешает», — подумал дядя Толя, но промолчал.) — А так всю жизнь с детьми сидеть… То кормишь, то опять беременная… То беременная, то кормишь… И так — всю жизнь, до самой смерти!
После этих слов Василиса опять зарыдала. Да еще горше прежнего.
Нет, Ангелина, его дочь Ангелина никогда не рыдала так. Не было повода.
И тут в душе у дяди Толи что-то важное дрогнуло. Он допил свою водку и сказал Василисе твердым отцовским голосом:
— Василиса, прекрати реветь. И послушай, что я тебе скажу.
Василиса — к его в общем-то немалому изумленью — взяла да и вняла, глядя на него своими ясными голубыми глазами.
— Если тебе замуж выходить не хочется, ты замуж выходить не обязана. Нет в законах Большого Мурома такого правила, что одни люди за других решают, выходить им замуж или нет, — говоря это, дядя Толя был вынужден напустить на себя авторитетный вид, поскольку на самом деле он не знал, что там творится — в этих самых законах Большого Мурома (исключение составляло знаменитое Губное Право). — Ты, в конце концов, теперь самостоятельная гражданка с документами. Я имею в виду, что Личная Грамота у тебя есть. И ты вольна ехать куда угодно. И учиться на кого угодно! Хоть на пилотессу, хоть на собачьего парикмахера, а хоть бы даже и на оператора машинного доения средиземноморских дельфинов! Поэтому если ты действительно не хочешь замуж за Юлиана, вот совсем-совсем не хочешь, ты хоть завтра можешь вещички свои собрать — и фьюить! Упорхнуть на все четыре стороны!
— Да кто же мне позволит-то? — неуверенно пробормотала Василиса.
— А ты меньше спрашивай у тех, кто тебе не позволит. Делай так, как тебе лучше. Взрослая ведь уже. Иначе будешь потом жалеть о своем малодушии всю оставшуюся жизнь.
— Да на чем же я улететь отсюда могу, дядя Толя? В моей копилке денег совсем немного! До Усольска доехать я еще кое-как исхитрюсь. Ну может даже в гостинице ихней пожить смогу недельку-другую. Но даже до Новгорода Златовратного мне никак не добраться! Ну разве что если материны украшения продать — жемчуга, браслеты, парчи да убрусы, серебряной нитью вышитые… Но их еще у материных родычей выцыганить надо… Проще три войны осилить, чем с теми родычами квасу выпить…
— Вот, украшения продать… Уже вижу, намечаются кое-какие подходы к решению проблемы! — одобрительно заметил дядя Толя. — А то ревешь да ревешь, как будто дошкольница неразумная. А ведь взрослая баба!
— А сколько денег мне с собой надо?
— Бери все. Не прогадаешь, — серьезно сказал дядя Толя. — Потому что даже если я тебя до ближайшей населенной планеты прокачу задаром, там тебе точно деньги понадобятся. Даже при условии, что ты устроишься работать.
— Но на чем вы меня прокатите задаром?
Дядя Толя в ответ только хитро улыбнулся. Но Василиса, к его приятному удивлению, смекнула:
— Неужто на том корабле, что мой батюшка с Ветераном у вас захватили?
— Угадала, егоза. На нем самом. Если твои родичи ничего там не напортили, он должен быть вполне пригоден для взлета и выхода на орбиту.
— Да цел-целехонек корабль ваш! Ведь они продать его хотят деляге одному из Усольска, Пахомом кличут…
— Вот бы и впрямь так было, как ты говоришь… — мечтательно промолвил дядя Толя.
Как хотелось ему побыстрее покинуть опостылевший лес и очутиться в уютном кресле пилотской кабины! Как хотелось ему шотландского ржаного самогона «виски»! Лонг-Айленда! Куба либре! И мохито со свежей клубникой тоже хотелось!
— Но главное, — нахмурившись заметила Василиса, — флуггер-то ваш охранять велено! Там, возле него, всегда двое наших дежурят! Сменяются три раза на дню! Но дежурят! Я ведь откуда это знаю? Подруга моя, что Голубою зовется, к стражникам этим приставлена с целью ихнего кормления. Готовит она, значит, для них. И трижды в день всякую вкусность дармоедам этим носит, в укрытие ихнее…
— Значит Голуба, — лукаво улыбнулся дядя Толя и на радостях плеснул себе еще «Народного вече». — Значит, еду им носит… А питье носит?
— И питье носит! Квас, сбитень, молочко парное, — подтвердила Василиса.
— Ну, это просто идеально. Подсыплем им в питье андокордина, и дело с концом!
— Неужто яду?! — Василиса отпрянула, испуганно прикрыв рот ладошкой.
— Да нет же, глупая. Не яду. А сильного снотворного напополам с обезболивающим, — объяснил дядя Толя и, не заметив на лице Василисы тени понимания, добавил:
— Ну, дурмана по-вашему. Я это зелье тут, в своей аптечке раскопал. Сам его пару раз пил. И должен тебе сказать, не успеваешь эту отраву ко рту поднести, как сразу уже и дрыхнешь сном праведника!
— А Голуба разве подсыпать мне разрешит? — с сомнением сказала Василиса.
Дядя Толя почувствовал, что говорит она уже не столько с ним, сколько сама с собой. И что внутренне она уже согласилась с основным: с идеей их совместного и такого удобного для обоих побега. А теперь ей остается лишь согласиться с некоторыми деталями, собрать вещички и всячески подготовиться к этому смелому шагу.
— А ты Голубу меньше спрашивай. Просто всыплешь зелье в то питье, что Голуба им понесет — и вся недолга. Как маленькая, честное слово!
Глава 7
Взлет с пробегом
Февраль, 2621 г.
Деревня Красноселье.
Планета Таргитай, система Дена, держава Большой Муром.
К счастью, чудотворное зелье дяди Толи из аптечки сработало на пять с плюсом. Еще не успела войти в свои права ночь, а оба дюжих молодца — Ракло и Черноус — уже спали сном праведников.
«Случайно проходящая» мимо Василиса удостоверилась в этом и, как было условлено заранее, подала световой сигнал дяде Толе в сторону Савельева брода. Дождавшись подтверждения от дяди Толи, девушка отважно полезла в кабину флуггера.
Как же здорово там было! Сердечко Василисы сладко ёкнуло и она почувствовала прилив смелости: нет, не зря они затеяли всё это, бояться не надо… А надо что? Просто делать то, что велел дядя Толя.
Наслаждаться уютом и диковинами пилотской кабины было некогда. Василиса через дверь в герметичной переборке полезла вглубь флуггера, в транспортный отсек.
— Приемистый у них тут амбарчик, — одобрительно пробормотала она. — Всех деревенских свиней разместить можно… Еще и для гусей место останется!
Василиса не просто так лазила по «Кассиопее». Она искала одну из багажных ниш с корабельной принадлежностью, которая, как объяснял дядя Толя, находилась по правому борту под красной трафаретной надписью «Аварийная продувка».
Читать-то Василиса умела. Но вот непривычные начертания армейского трафаретного шрифта разбирать ей было тяжко. Уж такие они были уродины, эти трафаретные буковки, в сравнении с прельстивым муромским унциалом!
Но все-таки сметки ей достало. Вскоре она уже открыла замки-защелки, отбросила алюминиевую крышку и извлекла на свет диковинную железку.
Была она длиной локтя четыре и толщиной с кулак. Так что с виду ну очень тяжелая. Но когда Василиса взяла ее в руки, ахнула: штуковина весила всего-то как кузовок в грибами!
