Андрэ Нортон - Разум на торги
Оператор камеры дал увеличение, и теперь на экране крупным планом показывался туман. Над теми двоими на тропе парило что-то в форме репы, светло-серого цвета. Еще одна такая штука была еле видна метрах в десяти выше первой. Дэйн прищурился: он вроде бы видел смутные контуры еще одной — такой же, только выше. Мышцы шеи напряглись.
— Воздушные шары, — очень тихо, почти шепотом произнес Штотц. — Похожи на воздушные шары.
Пока они смотрели, двое на поляне обменялись несколькими быстрыми словами, один из них что-то докладывал по рации. Потом создание прямо над ними слегка сжалось, и вроде бы лента развернулась вниз, болтаясь на ветру. Эти ленты зацепили голову одного из гуманоидов, и результат был ужасным. У Дэйна пересохло в горле, когда он увидел, как человек окостенел и тело его затряслось, как от электрического удара. Он завопил, и звук этот был невыносимым.
— Отруби звук! — рявкнул Али.
Рип протянул руку, щелкнул кнопкой, и выворачивающий душу звук моментально стих. Но ужас на экране не прекратился! Из носа и ушей гуманоида на экране хлестнула кровь, и он упал на тропу бескостным мешком, из чего было ясно, что падал он уже мертвым.
Бывшая с ним женщина на секунду оцепенела, потом резко повернулась и побежала, но эта секунда промедления ее погубила. Она едва сделала два шага, как другая тварь сбросила вниз ленты и коснулась ее. Теперь было видно яснее, потому что женщина была ближе к камере и стояла лицом к ней. Она закрыла голову руками, но ленты коснулись ее запястья и прилипли. Дэйн и остальные вынуждены были смотреть, как ее постигла та же страшная смерть, от которой только что погиб ее спутник. Но ее мучения, кажется, длились дольше. Несколько раз Дэйн чуть было не попросил Рипа выключить видео. Более того, он чуть было не встал и не сделал этого сам, но заставил себя досмотреть до конца. Это было важно: ему предстоит встретиться с той же опасностью.
Пока женщина умирала, оператор продолжал вести съемку, но камера дергалась и дрожала. Дэйн подумал, что она (если оператор — та женщина, чей голос они слышали в начале записи) либо орала приказы, либо звала на помощь. Может быть, и то и другое.
Потом одна из серых тварей стала спускаться в пугающей близости к оператору, и экран вдруг опустел.
— Надеюсь, она успела убежать, — сказал Рип, и его голос в наступившей тишине прозвучал слишком громко.
Снова повисло молчание, потом Дэйн предложил:
— Давайте лучше достанем шлемы.
— Только вот эта вторая была поражена не в голову, а в руку, — указал Штотц.
— Тогда скафандры биозащиты?
— Нам говорили еще в первый раз, что они не помогут. — Рип встряхнул головой, будто отгоняя страшные видения. — У меня впечатление, что они погибли от электрического удара.
— Или какого-то яда, который немедленно поражает нервную систему, — произнес Али. — Как бы там ни было, вы меня в дневное время на улицу не выманите, в скафандре или без него.
— Согласен, — вздохнул Рип. — Мы отправим это капитану Джеллико, но я знаю, что он скажет. Это значит, что нам куда труднее будет добыть этот сьеланит, поскольку расходы энергии на ночное бурение у нас не предусмотрены. В этом климате.
— У наших друзей там, снаружи, должно наверняка быть оборудование для этой планеты. Если только они смогли его сохранить, когда остались без корабля. — Он повернулся к Дэйну. — Как ты думаешь, можешь с ними заключить сделку? Дэйн быстро прикинул возможности.
— Постараюсь. — Он припомнил низкие ворчащие голоса, ритуальные жесты. И того, кто вдруг сбежал. В неожиданном приливе сомнения он добавил:
— Хотел бы я, чтобы Ян был здесь.
— Ван Райка у нас нет, — медленно произнес Рип. — И я не думаю, что он здесь будет. Особенно теперь — у этих ребят там нет ни корабля, ни горючего. Мы — их единственная надежда выбраться. Спустить сюда “Северную звезду” — это значит удвоить шансы попытки захвата корабля, если они дошли до отчаяния или того хуже — в сговоре с пиратами. Если эти корабли над нами пиратские.
— Даже если это честные ребята, все равно, судя по их виду на записи, каждый обойдется нам в три сотни килограммов руды или очищенного сьеланита на взлетном весе, — сказал Али.
— Но его стоимость зависит от степени очистки, — заметил Штотц. — Если мы сможем его очистить сильнее — в предположении, что они продолжали добычу...
Штотц замолчал, обдумывая.
По законам Торговли они не могли бросить Торговцев на планете — но во сколько обойдется их вывоз? Насколько это повлияет на прибыль? Не придется ли потом искать еще одну отчаянную игру, поставив все на карту на очередном аукционе Разведки., чтобы окупить убытки, и не потеряют ли они “Северную звезду”? Его мысли прервал голос Рипа:
— Должен быть способ найти к ним подход. Я считаю, что они поделились своими данными в знак доброй воли. Они знают, кто мы, — они знают, что у нас их корабль. Они спокойно могли засесть у себя в лагере, где бы он ни был, и пусть эти странники перещелкали бы нас по одному.
Штотц барабанил пальцами по консоли.
— Сьеланит — возможное горючее, хотя и капризное. Если мы сможем его очистить, чтобы совместить с теми катализаторами, что у нас есть.., только это зависит от того, сколько у них шахтного оборудования...
— Это и может быть сделка, которая нам нужна, — сказал Дэйн, ощутив облегчение от возможного решения проблемы. — Закон отдает нам их руду, но не их машины. Если они сдадут их нам в аренду, это может нам сэкономить достаточно энергии, чтобы окупилась их взлетная масса.
— Я бы это дело промоделировал, — заметил Штотц. — Будьте готовы к тому, что они могут предложить, чтобы сделать контрпредложение, если понадобится. — Он почесал пальцами подбородок и встал. — Может быть, эпсилон-конвертеры, — пробормотал он, обращая свой взгляд внутрь. Он еще что-то бормотал на своем непонятном инженерном жаргоне, потом замолчал и бросил взгляд на Рипа.
Шеннон кивнул — приказ отдан. Штотц исчез.
Рип посмотрел на Дэйна.
— Передадим эти данные Тау и посмотрим, что он сможет по ним экстраполировать. А тем временем нам бы надо получить быстрые ответы на некоторые вопросы, чтобы двигаться дальше.
Дэйн нехотя кивнул.
— Первым делом связь, надеюсь. Шеннон коротко кивнул и улыбнулся еще короче.
— Но знаешь, ведь в конце концов нам придется туда идти.
***Али Камил стоял под душем и подставлял веки под бьющие струи. Он поставил напор и температуру на максимум, который мог выдержать. Он чувствовал рев в ушах, горячие уколы по векам, и ушел в комфорт отсутствия окружающего мира — только ревущая и бьющая вода.
Он глубоко вдыхал пар и чувствовал, как уходят напряжение и гнев. Когда кожа уже горела, но ум успокоился, он закрыл воду и смотрел, как ее остатки уходят, журча, в сток гидроутилизатора. Он представил себе, как молекулы Н2О пробираются по трубам машин, которые он сам настраивал.., потом его мысли расширились и охватили всю технологическую сеть корабля — не внешний корпус или кожу, но спинной хребет, соединяющий, как нервы, кабели электроники, ведущие в череп — ходовую рубку...
И без предупреждения он услышал оттуда их обоих, Рипа и Дэйна. Рип говорил — по крайней мере Али “слышал” его голос будто из-под воды. И тут, раньше, чем сознание успело это отбросить, его разум, быстрый, как нервный синапс, метнулся и обнаружил Джаспера в собственном хозяйстве Али, в машинном отделении.
Али охватил голову руками, будто стараясь удержать мозги на месте. Вот так и ощущалась эта проклятая пси-связь — будто мозги вытекают наружу. Нет, будто растворился череп и мозги смешались с мозгами трех остальных, и сама личность Али ускользает, размазывается между головами Рипа, Джаспера и Дэйна.
Его охватила неожиданная и сильная злость. Почему он? Единственное, чему он доверял, на что полагался, была его собственная личность. Он потерял все — семью, друзей, дом — в Кратерной войне, и с тех пор научился не сближаться ни с кем, потому что слишком легко люди уходили, или их переводили, или они заболевали. Или погибали. Богатства приходят и уходят — волнами удачи. Это все не важно. Он привык к мимолетности материальных приобретений и потерь, которые сокрушали других, но он оставался цел.
А это.., это проклятие не уходило, и он никуда не мог уйти сам, чтобы избавиться от этого. И — он скрипнул зубами — ничего нет хуже, когда вторгаются в личность. Он это знал, потому что в один из коротких, но бурных периодов жизни он сам таким образом бросал вызов судьбе.
Почему это не мог оказаться Торсон, который видит и слышит других так ясно?
— Череп толстый, как скала, — буркнул про себя Али, натягивая чистую форму.
Только он знал, что это не правда. Большой Викинг выглядел бесстрастным, как скала, и на все события реагировал с невозмутимостью, которая выдавала недостаток эмоций, но это была ложь, и Камил знал, что это ложь.
