Майкл Гир - Звездный удар
— Ты победил, Тэн, — Ее руки безжизненно повисли. — Пусть будет по-твоему. — Она развернулась и прокричала ухмыляющейся голограмме: — Черт побери! Мы позволим Толстяку и Кляксе смотаться! Мы позволим высадить нас на Землю, и вы опять закупорите вашу бутыль! Это варварство! Прекратите! Вы выиграли!
Писклявый смех Ахимса эхом прокатился по всей ее комнате.
— Нет, — радостно провозгласил Тэн. — Вы слишком опасны. Это единственный выход. Ваш род закончил свое существование, майор, но мы наслаждаемся вашей капитуляцией.
Она вздрогнула — их смех становился все громче и громче. Опустошенная, охваченная паникой, Шейла Данбер приготовилась к гибели своего мира.
— Пожалуйста. Пожалуйста, не делайте этого.
Луна задрожала, столбы пыли поднялись, и стали видны огромные трещины.
Шейла покачала головой, в горле ее запершило.
Сначала она никак не отреагировала на странные звуки разрывов. Но нарастающий гул заставил ее пристальнее всмотреться в экран, и она застыла с широко раскрытым ртом. Несколько Ахимса буквально подпрыгнули, как баскетбольные мячи. Их глаза-стебли беспорядочно заметались из стороны в сторону, а тела стали плоскими. Их голограммы задрожали, стали туманными, расплывчатыми — по ним заструились такие же волны колебаний, как по поверхности Луны.
Что-то мигнуло, и их голограммы растаяли — экраны потухли. Какой-то из Ахимса по случайности сохранил свою прежнюю форму и с удивлением смотрел, как сплющиваются, издавая нестройное попискивание, его сородичи. Другие превращались в подобие тарелок, перегородки вокруг них рушились, отовсюду слышались звуки взрывов. Сталь затрещала, и гигантская металлическая труба высунулась из стены сзади обвисающей фигуры Тэна. Вслед за трубой появилась башня. А потом стена рухнула под тяжестью металлического чудовища, которое заполнило весь экран.
Перекрывая весь этот шум, в компьютерной сети прозвучи голос:
— Тэн, ты немедленно прекратишь все это! Отключи систему! Живо!
Шейла потеряла дар речи. Буря на Луне все еще бушевала, вихри крутились, но плазма в центре стала терять цвет.
На других мониторах та же картина: огромные машины врывались к Ахимса, ломая стены. Громадные стволы целились в сплющенных, покрывшихся шишками пришельцев.
Плоский Тэн пытался перекатываться из стороны в сторону, стараясь ускользнуть от монстра, как вдруг в центре башни приоткрылся люк. Из танка выбрался гномоподобный человечек Моше Габи. Он улыбнулся и добродушно сказал:
— Шалом! — И приветственно махнул рукой остолбеневшей Шейле Данбер. — Докладывает рота АСАФ, майор!
Она изо всех сил сдерживала готовые потоком хлынуть слезы. АСАФ! Они все-таки сделали свое дело, в последний момент спасли положение! Слава богу!
Шейла не могла справиться с охватившими ее чувствами. Голова ее все еще вздрагивала, когда она произнесла:
— Моше, где ты был? Мы страшно разволновались, когда ты перестал выходить на связь!
— Второй закон Ливана, майор. До встречи с врагом необходимо соблюдать радиотишину.
Впервые за несколько миллиардов лет Тэн стал совершенно плоским.
* * *
“Призрак” опять двигался под воздействием нулевой сингулярности. Команда каким-то образом ухитрилась навести порядок на корабле, справиться с неразберихой. На борт поднялись тысячи новых добровольцев за то время, пока корабль висел над Северным полюсом, а фабрика Ахимса строила новые комнаты — спрос на них существенно увеличился. Теперь к звездам отправлялся целый народ. Корабли Пашти устремились к Земле за товарами, везя на новые рынки продукцию и технологию Пашти, загружаясь экзотической пищей, тканями, предметами культуры и всем тем, что привлекло внимание торговцев Пашти. Еетак стал послом Пашти на Земле и получил в дар остров в Микронезии.
Виктора похоронили в Туле, на родине, далеко от звезд. Шейла улыбалась, глядя, как глаза отца Виктора наполняются слезами. Итак, все долги были отданы. Он гордился погибшим сыном — последней жертвой войны, которая наконец закончилась — навсегда. Виктор, он теперь так далек от них. Виктор! Против ее воли с ресниц на щеки капали слезы.
Оцепеневшие земляне с удивлением наблюдали за спектаклем, развернувшимся на небе, запуганные тем, что происходило с Луной, с ее привычным, таким родным ликом. Шейла взглянула на проплывающие мимо звезды — невероятно, как однажды сказал Сэм Даниэлс.
— Майор? — вмешался в ее размышления голос Мэрфи.-Я не слишком поздно?
Она подняла глаза и пожала плечами: ее мысли все еще находились далеко — в космосе, в воспоминаниях.
— Что-то неладно?
— Нет, мэм. Просто я хотел убедиться, что с вами все в порядке.
Она слабо улыбнулась.
— Неужели у кого-нибудь из нас может все быть в порядке?
Он ответил:
— Не уверен, майор. Ни у кого из нас не было времени подумать об этом. Черт побери, не знаю. Мне кажется, у меня все в порядке.
Она рассмеялась, сама удивляясь звуку, вырвавшемуся из горла.
— Поразительно. Я никогда не думала, что кто-нибудь может столько выпить. Тринидад и Колорадо надолго запомнят тебя. Именно из-за этого младший брат Круза оказался на борту. Вы вдвоем наделали столько шума!
— Но я же обещал Крузу навестить его семью и отведать настоящей жратвы. Кстати, его мамочка послала парочку отличных маисовых лепешек. Если вам это интересно, мы положили их в морозильник. Его младший братишка повсюду ходит за мной как привязанный. Кажется, ему не терпится скорее стать героем, таким же, как его старший брат.
— Ведь это Катя — виновница этого маленького представления? Полиция Тринидада страшно не хотела вас выпускать — несмотря на мои просьбы.
Он опустил голову и переступил с ноги на ногу.
— Ну, в общем-то так, я не ожидал, что она захочет остаться здесь. Я никогда раньше так не любил. То есть, конечно, она как создана для такой работы, но я думал… Черт, разве это имеет значение?
Шейла устало покачала головой:
— Конечно, имеет. Она будет отличным переводчиком при Еетаке. И она так любит солнце, так любит купаться!
Долгое время они молчали.
— Ладно, пойду-ка я осмотрю корабль. Может, Барбаре нужна помощь, может, надо приглядеть за кое-какими вещами. Я просто думал… ну ладно, ничего. Ну, если вам когда-нибудь захочется поговорить, дайте мне знать. — Он направился к коридору, держа руки в карманах. Казалось, он нервничает.
— Минуточку, Мэрфи.
Он остановился, услышав ее голос, и вернулся.
Шейла собиралась с мыслями.
— Когда ты убил Габания, что… — Она покачала головой, расстроившись от того, что не может облечь свою мысль в слова. — То есть я хочу сказать, это случилось так быстро. Он выстрелил в Виктора, и ты убил его. Ты должен был почувствовать что-то.
Он подошел к ней и сел в кресло, прислонившись спиной к стене кабины наблюдения.
— Просто я делал свою работу. Не беспокойтесь по поводу смерти, майор. Она всегда с нами — или за горизонтом, или в глубине сознания. Что же касается Виктора, он не почувствовал ничего. Мика был профессионалом. И Габания не почувствовал ничего — потому что я тоже профессионал.
— Я говорила не об этом. Все это было настолько глупо! — Ее глаза смотрели на него с мольбой, ей так хотелось, чтобы он понял ее.
Он улыбнулся и вздохнул.
— Это были последние судороги старого режима, майор. Зачем думать о смысле всего этого, искать причины? Это свершившийся факт.
— Сэм говорил мне. Он просил меня держаться поближе к тебе. Спасибо тебе, лейтенант. Вы с Виктором в конце концов спасли всех нас. Вы оба герои.
Он опустил глаза и запустил руку в свои рыжие волосы.
— Я не делал ничего героического, майор. Я просто не мог позволить, чтобы наше дело провалилось. Ведь было столько сделано. Но что вы хотели сказать о майоре Стукалове?
Она посмотрела на звезды.
— Не знаю почему. Правда не знаю. Но мне почему-то кажется, что именно Виктор в конце спас нас всех.
— Каким образом?
— Когда Сэм вызвал меня и сказал, что Чиилла очухался, я думала о Викторе и смотрела на звезды. Помнишь, Чиилла хотел узнать, зачем мы живем?
Мэрфи кивнул.
— Я одна должна была говорить с самым мудрым существом во вселенной… и я не знала, что ответить. — В уголке глаза появилась слезинка. — И тогда я сказала Чиилле, что мы живем для того, чтобы задавать вопросы. Я сказала ему, что, если нас уничтожат, мы не сможем задавать вопросы. А если мы не сможем спрашивать, то не сможем учиться, узнавать ответы. Если бы жизнь не была познанием, зачем бы тогда существовала вселенная?
— Значит, в скором времени Солнце взорвется?
Она медленно покачала головой:
— Нет. Чиилла ответил, как я поняла, приблизительно вот что: в наших с ним целях есть что-то общее. Потом он перечитал все наши файлы, посвященные философии, буддизму и другим мистическим традициям и верованиям, заискрился всеми цветами радуги и поплыл к своему космическому кораблю. Сказал, что вернется через парочку миллиардов лет, чтобы обсудить сущность бога, — за это время наши информационные процессоры должны будут приблизиться к совершенству. Забавно, еще он сказал, что Толстяк неверно понимал пространственные измерения. И заключил свою речь тем, что, когда он вернется, ему бы хотелось получить в подарок магнитофон,
