Пьер Бордаж - Воители безмолвия. Мать-Земля
Мужчина и женщина переглянулись. Потом женщина сказала:
— Мы тоже некоторое время ищем кое-кого. Мы готовились улететь, решив, что этот мир необитаем и не стоит оставаться здесь дольше. Можешь ли ты познакомить нас с этим человеком? Если он знает так много, как ты говоришь, быть может, он поможет нам в наших поисках?
— Пошли со мной! — воскликнул Шари. — Он должен быть где-то поблизости. Когда наступает вечер, он отправляется собирать ягоды.
Но в момент, когда гости и ребенок собирались спуститься вниз, вдруг раздался голос:
— Нет смысла искать меня в ином месте. Я здесь!
Силуэт горного безумца вырисовывался по ту сторону водопада, словно он чудом возник из водяной стены. Воцарилось долгое молчание, пока женщина, мужчина и старец внимательно смотрели друг на друга. Удивленный Шари переводил глаза с одного на другого, не зная, на ком остановиться.
Первым заговорил мужчина:
— Я Тиксу Оти с Оранжа. А это моя жена Афикит, дочь Шри Алексу с Сиракузы. Я думаю, мы ищем именно вас!
На сияющем лице безумца появилась широкая радостная улыбка, его белые зубы блеснули в ночной тьме.
— Я тот, кого называют горным безумцем Матери-Земли, и я вас ждал.
Шари не сдержался:
— Это они?.. Это они?..
— Не кричи так оглушительно! — укоризненно произнес безумец. — Наши друзья не глухие.
Тиксу и Афикит выглядели взволнованными: то, что они наконец добрались до цели своих долгих исканий, словно лишило их сил, энергии. Давно ожидаемая встреча с человеком, которого они считали третьим наставником, наполняла их робостью, давила на них тяжким грузом покорности. Несколько недель они без устали путешествовали, не давая себе времени на отдых, дойдя до предела своих возможностей. Как только закончилась странная церемония их свадьбы среди туземцев, они улетели, продолжая свой поиск.
— Я не третий наставник, — сказал безумец, словно прочитав их мысли. — Я простой посредник и вскоре покину эти миры. Ребенок и вы отныне являетесь тремя наставниками…
Призыв промежуточных миров становился все сильнее. Безумец воссоздал цепь и теперь мог спокойно уйти. Он видел на лицах своих собеседников следы невероятной усталости.
— Пойдемте, я приготовил хороший ужин. Потом мы сможем поговорить…
Шари со всех ног скатился по склону, словно газель, перепрыгивая с камня на камень. В спешке он забыл о гостях, которые, держась за руки, неторопливо спускались со скалы.
Шари уже давно, со смерти своей матери, не ужинал так вкусно и по-настоящему.
МАТЬ-ЗЕМЛЯ
ПРОЛОГ
Безымянный, он же Бесформенный, считал, что самое трудное уже сделано: его вассалы, рассеянные во вселенной, забирают у человечества его память, его силу. Бессмертный хранитель индисских анналов отправился в другую галактику после того, как пятнадцать тысяч лет подряд осуществлял свой дозор и ни на мгновение не ослабил бдительности.
Все готово к приходу Безымянного, но на тропе к храму света появился человек. Он отыскал тайную дверь и, если проявит настойчивость в своем предприятии, сможет вернуть людей к истокам, возвратить им верховенство. Тысячи и тысячи лет Безымянный сражается с гегемонией человека, искажает слова пророков и провидцев, сеет смерть и одиночество, разделяет людей, дробит сообщества… С самого начала, с момента, когда первые искры вспыхнули невыносимым светом, когда жар звезд привел к рождению волн, потом форм, с момента, когда творцы решили проверить, во что вылился их труд, Безымянный постоянно отступал: его побеждала вибрация волн, плотность материи, бесконечное расширение вселенной. И в тот момент, когда ему удалось опрокинуть тенденцию, когда он был готов получить дивиденды за свой неутомимый труд по разрушению структур, появился нежданный гость, который ищет истоки своей божественности.
Человек едва различает вдали блистающую конструкцию, храм с семью колоннами и стенами, украшенными ярко сверкающими витражами. Храм истоков, ковчег, где хранятся индисские анналы… Именно в них записаны непоколебимые законы творения, спрятан ключ к возрождению человека. Он ускоряет шаг, ибо атаки Безымянного становятся все более и более жестокими, а пронизывающий холод обретает невероятную плотность.
Если Безымянному не хватает сил побороть людей истока, каким был бессмертный хранитель анналов, он пытается воспользоваться слабостями каждого отдельного человека. Он бесцеремонно врывается в душу человека, извлекает из его памяти забытые воспоминания, усиливает эмоциональные провалы, подстегивает сомнения, вызывает к жизни страхи. И целостность человека нарушается, дробится, распадается, составляющие его индивидуальности изолированы, окружены пустотой, начинают бороться друг с другом. Дух его сметается ураганами ненависти и ужаса и уносится вдаль. Контуры храма тают. Беспросветно черная ледяная спираль подхватывает человека и бросает в неизмеримую бездну боли и отчаяния.
Он просыпается на земле сумеречного и пустынного мира. Подавленный неудачей, защищенный только легкой одеждой, туникой и шароварами, подаренными ему паломниками, он долгие дни бредет по ледяной пустыне, голодный, промерзший, и слышит лишь скрип сандалий по снегу. Жажду он утоляет поднятыми с земли ледышками. На небосводе не видно ни одной звезды. Он удручен, ибо чувствует, что предал людей. Но в глубине его опустошенной души звучат слова бессмертного хранителя храма: Ты будешь один… В случае твоего провала человечеству придет конец, наступит новая эра… Эра Безымянного, эра Гипонероса…
Он ощущает слабость и усталость.
Но должен найти внутри себя силы, чтобы вновь отыскать начало тайной тропы. Он не имеет права проявлять слабость, пока ему не удастся победить Безымянного. И вновь различает вдали спирали оранжевого тумана.
Афикит позволяет себе расплакаться, когда паломники, один задругам, призвав могущество антры, растворились в бесконечных коридорах пространства. Деревня вновь напоминает мертвый город. Руины. А единственными пятнами жизни остаются яркие цветы куста безумца.
— Не плачь, мама, — говорит Йелль. — Я всегда знала, что они уйдут. Их заслуга в том, что они начали работу, другие, быть может, завершат ее…
Афикит и Тиксу с удивлением поворачиваются к Йелли.
Она, маленькая скрытная девочка семи лет, часто стоит на коленях перед кустом безумца и изредка произносит слова, которые непонятны им. У нее длинные волнистые волосы, такие же золотистые, как у матери, и серо-голубые глаза, как у отца. Кажется, она может заглядывать за пределы пространства и времени. От нее исходит странная, ошеломляющая сила. У нее детский голос, но он режет, как остро заточенная сабля.
— Какие другие? — спрашивает Тиксу.
— Те, кто услышит призыв… Блуф захватывает пространство…
Отец хмурится.
— Блуф?
— Разъедающее зло. Вчера вечером далеко отсюда исчезли десять миллионов звезд. И когда Шари вернется, ему будут нужны солдаты, чтобы остановить блуф.
— Шари, быть может, мертв, Йелль, — вздыхает Афикит. — Вот уже семь лет у нас нет никаких известий от него.
— Шари жив! — упрямо утверждает девочка. — Он вернется.
— Откуда у тебя такая уверенность?
— Цветы куста сказали мне об этом. Надо привлечь новых паломников на Мать-Землю. Блуф разъедает души людей, и им все труднее расслышать песнь истока…
Йелль отбрасывает одеяло. Босая, в ночной рубашке, она перебегает заснеженную площадь деревни и опускается на колени перед кустом. И, собрав все душевные силы, бросает безмолвный призыв сквозь пространство и время…
Глава 1
16 году империи Ангов я стал 7-го числа месяца мегония самым молодым кардиналом Церкви Крейца. Я был полон рвения, моя душа, отполированная годами учения, была чиста как кристалл, остра, как кромка алмаза. Я горел желанием обращать в свою веру язычников, врагов веры, приобщать их к Истинному Слову. Вид еретиков, с мучениями умиравших на огненных крестах, исторгал из глаз моих слезы экстаза… Это было задолго до появления первых скаитов-стирателей…
10 мегония я был назначен представителем его святейшества, муффия Барофиля Двадцать Четвертого, на планете Ут-Ген, печально известной ядерной катастрофой, которая четыре тысячи стандартных лет назад уничтожила две трети ее населения, превратив более половины земель в пустыню. Хотя я прекрасно осознавал все опасности Ут-Гена (ядерная чума, разрушение клеток, преждевременное старение, бетазооморфия, острая форма шизофрении), меня при известии о назначении охватила радость. Какое мне дело до перепуганных лиц моих коллег, ведь моя броня была закалена божественной любовью Крейца!
38 мегония я вошел в один из дерематов дворца в Венисии и через двадцать семь стандартных минут пришел в себя в помещении крейцианского храма Анжора, местной столицы, где меня встретили горстка миссионеров, несколько служителей и скаит-инквизитор. Имперская полиция с помощью наемников-притивов нейтрализовала местные войска и низложила правительство планеты, сборище коррумпированных утгенян, состоявшее из шести консулов, министров и высших чиновников.
