Дэвид Брин - Небесные просторы
…и мы находим ваши утверждения невероятными. Предоставьте доказательства, что вы действительно земной корабль «Стремительный». Повторяю…
Казалось, так легко удовлетворить это требование. Она столько лет напряженно трудилась, чтобы такой контакт стал возможен. Но Джиллиан почему-то не хотелось подчиняться.
После недолгого размышления она поняла почему.
Для любого человека существуют два царства: одно — Земля, второе — «где-то там».
Пока я в космосе, я могу воображать, что нахожусь близко к Тому. Что мы оба заблудились. Оба блуждаем по Пяти Галактикам. И хотя нас разделяют мегапарсеки, кажется, только вопрос времени, когда мы обнимем друг друга.
Но как только я ступлю на почву старой Земли, я окажусь дома. Земля окружит меня, а космос станет чем-то далеким. Огромной пустотой, в которой он потерялся — вместе с Крайдайки, Хикахи и остальными. Они где-то там преодолевают опасности, а я могу лишь стараться найти себе занятие и не чувствовать себя одинокой.
Джиллиан постаралась ответить тимбрими. Она хотела бы, чтобы это сделал кто-нибудь другой, чтобы кто-нибудь снял ношу с ее плеч. Чтобы она ощутила горькую радость конца изгнания.
И тут ее неожиданно выручил чей-то голос. Это был Эмерсон д'Аните. С улыбкой глядя на голограмму, он запел:
Давайте радоваться жизни! Человек рожден для веселья!
Его стремления,
Его пустые оправдания
Только волнуют чувства и туманят мозг.
Худые или полные,
Мы прыгаем и скачем,
Так что давайте веселиться.
Веселье есть торжество
Мысли над материей,
Мы все вернемся домой и наконец посмеемся!
СУДЬБА
Компоненты-занги были лучше подготовлены к тому, чтобы воспринимать все философски. Существа машины, входящие в макросущество, называемое матерью, тоже.
И в водородной, и в машинной цивилизациях широко распространено представление о том, что так называемая «реальность» — это всего лишь вымысел. Все — от величайшей галактики до самого маленького микроба — есть просто часть большой модели. «Модели», которая создана для решения какой-то великой проблемы или сложной головоломки.
Конечно, вполне естественно, что оба порядка жизни пришли к одинаковому заключению. Занги подошли к созданию моделей оригинально, образуя их в собственных телах. Машины делают это в виде программ, переносимых цифровым сознанием. Но в целом это одно и то же. И, наконец объединившись, они нашли общий взгляд на жизнь.
Мы — и все то, что мы видим вокруг себя, включая могущественных трансцендентов, — существуем лишь как часть грандиозного сценария, как модель какого-то компьютера более высокого уровня, возможно, иного плана существования или чего-то вроде Пункта Омега, где кончается время и все достигает своего завершения.
В любом случае не имеет смысла гадать о своем значении. Космос, который мы воспринимаем, лишь один из бесчисленных рассматриваемых параллельных вариантов, которые незначительно отличаются друг от друга. Словно в шахматной программе, рассматривается каждый ход и в мельчайших подробностях учитываются все возможные последствия.
Так объясняли Линг и Ларку положение другие компоненты матери. Даже джофуры-треки признавались, что им нетрудно воспринять такое представление, поскольку их сознательная жизнь включает множество мысленных экспериментов, проплывающих в капающем воске, который окружает их сердечник.
Только людям и дельфинам — членам консорциума — трудно было принять этот образ, но по разным причинам.
Зачем?— спрашивал Ларк.
Зачем тратить на это огромные ресурсы? Чтобы рассчитать лучший из возможных миров?
Ну а когда они его найдут… что они сделают с результатом?
И что сделают с мириадами моделей, созданных в ходе эксперимента?
Что они сделают с нами?
Вопрос как будто поразил компоненты-занги, но не машины, которые с необычной откровенной удовлетворенностью ответили Ларку.
Вы, кислородники, одержимы собственным значением.
Конечно, все эти модели проиграны, оценены и отброшены. Наше ощущение существования — всего лишь иллюзия. Проявление моделированного времени.
Ларку такое отношение показалось ужасным. Но Линг только усмехнулась, согласившись с дельфинами, которые лишь недавно присоединились к сообществу на борту и явно считали весь этот метафизический спор нелепым.
Олело, предводитель группы бывших членов экипажа «Стремительного», суммировала их точку зрения в хайку на тринари:
Вслушайтесь в гром
Прибоя на том рифе
И скажите мне, что он нереален!
Ларк по нескольким причинам радовался появлению на борту новичков. У них любопытный, свежий взгляд на вещи. И они поддерживают сторону кислородных существ в бесконечном споре. Впереди еще много дискуссий за те субъективные годы, которые проведет в пути «Полкджи», прежде чем достигнет цели.
Он с помощью своих новых чувств связался с одним из внешних приборов и снова бросил взгляд на космос. Вернее, на то, что здесь называют космосом.
Мало кто видел такое. Чернота, которая совершенно не похожа на обычный, яркий черный цвет. Не видно ни одной эллиптической или спиральной галактики в обычной форме — как скопление светящихся точек. С этой точки зрения не видно звезд, и, если постараешься, можно разглядеть лишь легкую рябь.
Все кажется плоским, эфемерным, едва ощутимым — как грубо сделанная модель подлинной вещи. В сущности «Полкджи» более не часть этой вселенной. Скользя по внешнему илему, преображенный корабль движется с волной, которая не состоит ни из материи, ни из энергии, ни даже из несформировавшейся метрики. После консультаций с другими и изучения материалов бортовой библиотеки Ларк мог лишь сказать, что корабль движется на раскачивающейся складке контекста. Того фона фундаментального закона, из которого некогда возникла вселенная, когда возмущение принципа неопределенности Гейзенберга позволило произойти неожиданному взрыву, названному Большим Бэнгом.
Это появление Чего-то из Ничего.
То, что он сейчас видит, — не вещи и не объекты, а вихри причинных связей, присоединяющих одну возможность к другой.
За кораблем, уменьшаясь с каждым дуром, видны несколько таких перекрестков, еще извивающихся от недавнего разъединения. Разрыв древних связей.
Ларк почувствовал, как рядом с его сознанием скользнуло сознание Линг, воспринимая то же, что и он. Немного погодя Линг подтолкнула его.
Все это позади. Давай смотреть вперед, туда, где наша судьба.
Хотя на этой плоскости не существует ничего осязаемого — ни материи, ни мемо, ни даже направления, — Линг тем не менее ощущала, где «вперед»… куда они направляются. По словам трансцендентов, это большое скопление галактик в полумиллиарде парсеков от Второй Галактики. Оттуда давно приходят загадочные сигналы, намекая на существование разума. Возможно, там другая великая цивилизация, с которой можно вступить в контакт. Можно поделиться. Поздороваться.
Единственным ее проявлением — в восприятии Ларка — был клубок едва заметно светящихся изгибов и спиралей. Слабый намек на место, где тоже могут существовать гипердвигатели, пункты перехода и все удобства, которые сопровождают жизнь разумных живых существ.
Мы увидим это, прислала свою мысль Линг. И многое другое. Ты рад, что мы полетели?
В отличие от дельфинов трансценденты не спросили у Ларка, чего он хочет. Но он чувствовал себя замечательно.
Да, я рад.
Мне не хватает кое-кого. И Джиджо. Но кто бы отказался от такой возможности?
На самом деле некоторые отказались. Джиллиан Баскин, которую удержало сознание долга. И Сара, чью любовь он всегда будет ощущать. Послав дюжину дельфинов, Баскин передала с ними и другие дары, которые отправятся на «Полкджи»: архивы «Стремительного», генетические образцы, собранные во время длительной исследовательской миссии.
И еще один предмет.
Ларк посмотрел на самого уникального члена материнского консорциума, заключенного в золотистый кокон топоргического застывшего времени. Древний труп, возможно, в миллиард лет возрастом, который путешествовал с невезучим экипажем «Стремительного» с того самого посещения Мелкого скопления.
Его зовут Херби.
Загадочная улыбка мумии словно говорила о всезнании. И о полной уверенности в себе.
— Это ваш самый драгоценный реликт? — спросил Ларк в лихорадочные мгновения перед взрывом сверхновой, когда переносились образцы со «Стремительного» и защитная оболочка «Полкджи» сомкнулась вокруг них.
Херб и я много времени провели вместе, ответила Джиллиан. Но мне кажется, важнее, чтобы он отправился с вами, друзья. Он способен рассказать о нас далекой цивилизации больше, чем целая Библиотека.
