Пётр Моршанцев - Эхо вторжения
Разговоры по существу происходящих в этой реальности событий и сложив-шейся в мире обстановки происходили в небольшом, но любовно и прилично обу-строенном кабинете-библиотеке Николая-дубля. Здесь даже имелся, хотя и примитивный, по меркам Земли-1 персональный компьютер, в котором, несмотря на это, оказалась вполне достаточная, для принятия первых решений, информация о состоянии дел на планете Земля-2.
У Николая-аборигена, как, оказалось, было достаточно свободного времени и ему удалось, внимательнее изучить энциклопедии, проследить судьбы многих вы-дающихся россиян, покинувших Родину после 1917 года, и сколько эти люди сделали для тех стран, которые их приютили. Нетрудно было представить, насколько эффективны были бы их усилия, и насколько бы поднялась к настоящему времени их Родина, ибо для нее они работали бы с удвоенным пылом. И где были те же Соединенные Штаты без русского Зворыкина, русского Сикорского, без военного заказа, который Николай II, в преддверии Мировой Войны разместил в САСШ, командировав на его территорию лучших российских специалистов с оружейных заводов, создав тем самым зародыш мощного Военно-промышленного комплекса Америки. Именно создание невыносимых условий для порядочных и талантливых специалистов в России в результате Октябрьского мятежа-переворота 1917 года, породило наглого заокеанского монстра, названного американским империализмом, теми же людьми, которые, по-сути, его и вооружили. И теперь это наглое примитивное общественное образование, под флагом ублюдочной «дерьмокаратии», по выражению Дымогарева, насаждает по всему миру свою низкопробную идеологию, под названием «общечеловеческие ценности». А кто определял эти ценности? Да еще и общечеловеческие? Эти дутые умники спросили у простого человека, что для него является ценностями? Конечно, если ориентироваться по стандартам натовских стран, то это — деньги, жратва и, как говорится, «потная баба» для среднего американца и его европейского аналога, и «потный мужик» для той же категории противоположного пола, не говоря уже о сонме поднятых на щит множества сексуальных меньшинств, которых хотят представить большинством. То, что в России ценят только дебилы-уголовники.
Именно «революционеры» на деньги американских банкиров, пропущенные в виде займа через Германию, отчего и появился термин — «германские деньги», раз-рушили Великую Российскую империю. Тем самым они породили новую, несказанно худшую, заокеанскую империю, угрожающую существованию всего мира. Создали не лучшую систему и у себя дома, номенклатурную систему, действующая по принципу «держать и не пущать», которая сама себя довела к тому же закономерному концу, что и последнего российского императора. Николай II, который, опасаясь поступиться своей властью, не нашедший в себе мужества в нужный момент прислушаться к более способным людям в своем окружении, и подавить разгорающийся бунт, подпитываемый при посредстве большевиков заокеанскими деньгами. Или на крайний случай, уступить место более способному для этого монарху, потерял не только власть, но и империю, ввергнув ее в разрушительную братоубийственную гражданскую войну.
Не последнюю роль в судьбе последнего императора России сыграла и его вполне понятная ненависть к евреям — ведь большинство участников покушений на царскую семью, было именно евреями. Потому он в открытую и поддерживал «Союз Михаила Архангела» — черносотенную организацию, вдохновительницу еврейских погромов. В революционное движение потоком хлынули функционеры еврейской национальности. И как по злой иронии судьбы именно представители этой национальности участвовали в физическом устранении — расстреле, а проще обыкновенном массовом убийстве последнего царя и всего его семейства. И все же скорее царя погубила его непоследовательность. С, так называемым, революционным движением, при наличии политической воли, всего лишь воли, ибо средствами царь располагал вполне достаточными, можно было справиться еще в то время, когда оно находилось в зародышевом состоянии. Слишком уж либерально относилась царская династия к представителям вольнодумства — ну, что это за наказание — ссылка в Сибирь? А приговоры, так называемым, «бомбистам» — их даже мягкими назвать, и то язык не поворачивается. Обладай царь хотя бы долей той беспощадности, присущей Ленину и Сталину, революции в России, особенно в том виде, как она произошла в 1917 году, не было бы еще, по крайней мере, века два, или три, а, может быть, Россию и минула бы чаша сия. Максимум, чем могла закончиться любая революция в России — так это установлением конституционной монархии, от чего страна только бы выиграла.
В нынешнее же время, вцепившаяся за власть верхушка партийной номенклатуры, опирающаяся на блюдолизов, представляющих собой посредственности, поглядывающих «наверх» преданными рабскими глазами, не смогла в нужный момент, хотя бы чуть-чуть, отпустить вожжи. И только поэтому, была сметена вновь понесшейся, подстегнутой опять же заокеанскими долларами, причем не выданными безвозмездно, а всего лишь в виде займа под грабительские проценты, упряжкой «мирной революции», потеряв теперь уже свою, советскую «империю». А вот заем пришлось отдавать уже всему народу, то есть еще и заплатить за разрушение своей страны своими же деньгами. И теперь Россия осталась на территории в границах, сравнимых по размерам с Древней Русью, если не меньше, да еще и под протекторатом Заокеанского монстра под названием Соединенные штаты Америки.
Иногда Николаю-дублю казалось, что о сохранности русской державы больше переживает простой человек, не имеющий даже толики власти, чем какой-нибудь субъект, облеченный властью и в обязанности которого как раз и входит — «раньше думай о Родине, а потом — о себе». И хотя эти субъекты, которых Николаю не хотелось даже называть людьми, декларируя эту истину, сами же на деле посту-пали прямо наоборот. И эти «последыши» тех «мировых революционеров» довели Державу до ручки. Так было и во времена советской империи, также с еще большим цинизмом стало продолжаться и после ее падения. Когда Союз затрещал по швам, номенклатурная «элита», не растерялась. В срочном порядке она «написала» новые законы и перераспределила, путем так называемой «прихватизации», самые доходные отрасли народного хозяйства. Номенклатура отдала их в руки своих последышей — приближенным к власти, «комсомольцам». Но это были уже не те комсомольцы тридцатых годов двадцатого века, которые совершенно искренне верили в чистую идею, верили, что своим самоотверженным трудом действительно строят новое справедливое общество. Это было уже совсем другое поколение, осознавшее, что для осуществления хотя бы элементарных условий для построения коммунизма потребуется труд многих поколений. Поколение же комсомольцев, для которого чистая коммунистическая идея была лишь ширмой в его деятельности, ибо хотелось иметь прямо все и прямо сейчас. И это поколение прагматиков, присвоив достижения всего народа, с хищническим инстинктом наживы, с каким-то лихорадочным и безрассудным азартом предало своих пращуров, стараясь превратить великую страну в сырьевой придаток враждебных держав, считая все остальное население быдлом, не достойным нормального существования.
В таких условиях России как раз и не помешал бы такой диктатор, как, например Пиночет, который выпадал из ряда одиозных правителей. Он пусть жестоко, но вовремя избавил свою страну от заразы «мировых революционеров», довольно в короткие сроки навел порядок, поднял экономику государства, и когда добился стабильности в стране, сложил с себя диктаторские полномочия, ушел в отставку, и назначил демократические выборы. А народ боготворил своего диктатора. И все оттого, что тот оказался в свое время на своем месте и проявил необходимую для этого решительность.
Такой момент в истории России был упущен, прежде всего, самим императором Николаем II еще в 1917 году. А чуть позже, Генералу Корнилову помешали навести порядок функционеры из Временного правительства, отравленные иллюзиями демократизма. Руки царя Николая II, прозванного Кровавым, по сравнению с последующими большевистскими правителями, покрыты не кровью, а разбавленным томатным соусом. За все время его правления, крови как таковой было пролито не более стакана, в отличие от Ленинско-Сталинской эпохи репрессий, характерной морями крови своего, в первую очередь, русского народа. Так что, прозвище «Кровавый» справедливо не столько к последнему царю а, сколько к «народному императору-вождю», Владимиру Ильичу Ульянову-Ленину. Не зря же он высказался, что он не русский, а большевик и что ему всё равно умрёт ли девять десятых русских, лишь бы оставшаяся десятая часть вошла в общество мировой победившей революции. ПолучалосЪ. Что он воспринимал русский народ как расходный материал для торжества представителей всех остальных наций?
