Звезда гигантов - Хоган Джеймс Патрик

Выжить удалось лишь горстке лунарианцев, которые в момент катастрофы находились на поверхности Луны. Когда Луна была захвачена Землей и заняла устойчивую орбиту, часть выживших каким-то чудом смогла добраться до единственного доступного прибежища во всей Солнечной системе – самой Земли. В течение тысяч лет они балансировали на грани вымирания, деградировали до состояния дикарей и в результате утратили ту нить, которая связывала их с минервианскими истоками. Но со временем окрепли и расселились по всей планете. Они вытеснили неандертальцев, потомков приматов, которые все это время продолжали спокойно эволюционировать на Земле, и в итоге превратились в современного человека, ставшего доминирующим видом планеты. Лишь гораздо позже, когда люди заново открыли науки и отважились вернуться в космос, в руках человечества оказались факты, позволившие восстановить историю его подлинного происхождения.

Данчеккера Вик и Лин застали в запачканном белом халате за взвешиванием и осмотром частей крупного тела, принадлежавшего мохнатому коричневому зверю, на столе для вскрытия. Существо отличалось мощной мускулатурой, а на извлеченной нижней челюсти красовались устрашающие, хорошо развитые зубы хищника. Данчеккер сообщил, что перед ними весьма любопытный экземпляр, родственный дафоэнодонам из нижнего миоцена. Несмотря на четко выраженный пальцеходящий способ передвижения, сравнительно короткие ноги и тяжелый хвост, три верхних моляра явно указывали на то, что эти животные были предками амфиционов, а значит, и всех современных медведей – в отличие от цинодесмуса, который также имелся в коллекции Данчеккера и, судя по двум молярам, занимал промежуточное положение между цинодиктом и современными представителями псовых. Хант поверил ему на слово.

В разговоре с Колдуэллом Хант практически настаивал, что, если им удастся организовать посадку туриенского корабля, Данчеккер должен обязательно войти в состав встречающей группы; о биологии и психологии ганимейцев он, пожалуй, знал больше, чем кто бы то ни было в научном сообществе Земли. Колдуэлл в конфиденциальной обстановке обсудил этот вопрос с директором Вествудского института биологии, который согласился с предложением и позже уведомил самого Данчеккера. Профессора долго уговаривать не пришлось. Но он был явно недоволен тем, как именно ведут дела именитые персоны, которым вверено решение земных вопросов.

– Это просто возмутительно, – с раздражением заявил Данчеккер, загружая использованные инструменты в автоклав у стены. – Политика, шпионские игры! Это же беспрецедентная возможность раздвинуть границы наших познаний и, возможно, даже совершить квантовый скачок в масштабах всей человеческой расы, а нам приходится хитрить и плести интриги, будто мы торгуем наркотиками или вроде того. Да бога ради, мы это даже по телефону не можем обсудить! Ситуация просто невыносима.

Лин выпрямилась, оторвав взгляд от стола, где она с любопытством разглядывала внутренности дафоэнодона.

– Полагаю, что ООН считает необходимым действовать осторожно ради блага всего человечества, – заметила она. – Ведь речь идет о контакте с новой цивилизацией, и этим, по их мнению, должны с самого начала заниматься профессионалы.

Данчеккер с грохотом захлопнул крышку автоклава и направился к раковине, чтобы ополоснуть руки.

– Когда «Шапирон» прибыл на Ганимед, единственными представителями Homo sapiens, если мне не изменяет память, был научно-инженерный персонал миссий «Юпитер», – невозмутимо возразил он. – Они показали себя с образцовой стороны и установили с ганимейцами максимально цивилизованные отношения задолго до того, как корабль прибыл на Землю. И все это произошло без участия каких бы то ни было «профессионалов». Единственное, в чем они себя тогда проявили, – это отправили с Земли дурацкий совет о том, как следует вести дела; его моментально обсмеяли и просто проигнорировали.

Хант взглянул на Данчеккера из своего кресла, которое располагалось у рабочего стола в углу лаборатории и почти со всех сторон было окружено компьютерными терминалами и дисплеями.

– Вообще-то, есть одно обстоятельство, которое говорит в защиту ООН, – заметил он. – Сдается мне, ты пока что плохо представляешь грозящие нам риски.

Данчеккер фыркнул, обходя вокруг стола.

– Ты о чем?

– Госдепартамент считает, что если мы не договоримся о посадке сами, то это сделают Советы. Иначе мы бы и сами действовали куда осторожнее, – ответил Хант.

– Я тебя не понимаю, – удивился Данчеккер. – К чему осторожность? Ты прекрасно знаешь, что разум ганимейца не в состоянии помыслить того, что могло бы представлять угрозу нашему – да и не только нашему – благополучию. В их эволюции попросту не было факторов, сформировавших образ мышления Homo sapiens. – Он помахал перед лицом рукой, прежде чем Хант успел что-то ответить. – Если же ты опасаешься, что туриенцы могли поменяться на каком-то фундаментальном уровне, то об этом можешь даже не думать. Базовые признаки, определяющие поведение людей, сформировались не десятки, а сотни миллионов лет тому назад, а я достаточно глубоко изучил эволюцию

Минервы и могу с уверенностью сказать, что то же самое справедливо и в отношении ганимейцев. В таких масштабах двадцать пять миллионов лет едва ли имеют хоть какое-то значение: за это время просто не могло произойти настолько существенных изменений, чтобы оправдать твое допущение.

– Я в курсе, – заметил Хант, когда ему удалось ввернуть слово. – Но ты отходишь от сути. Проблема не в этом. А в том, что нашими собеседниками могут оказаться вовсе не ганимейцы.

На мгновение Данчеккер будто опешил, но затем нахмурился, будто Хант сморозил какую-то глупость.

– Но это же просто абсурд, – заявил он. – Кем еще они могут быть? Исходный сигнал, переданный с обратной стороны Луны, был закодирован согласно ганимейским протоколам связи, и вторая сторона его прекрасно поняла, разве нет? С чего бы нам предполагать, что там скрывается кто-то помимо ганимейцев?

– Сейчас они ведут диалог по-английски, но трансляция не идет из Лондона, – возразил Хант.

– Да, передача идет с Гиги, – парировал Данчеккер. – И разве не туда, если верить независимым фактам, как раз и отправились ганимейцы?

– Мы не знаем, что эти сигналы идут с Гиги, – заметил Хант. – Так говорят они, но им же принадлежит и масса довольно странных утверждений. Наши трансляции нацелены в сторону Гиги, но мы и понятия не имеем, какой приемник считывает сигналы за границей Солнечной системы. Им вполне может оказаться ганимейский ретранслятор, который преобразует неизвестные нашей физике сигналы в электромагнитные волны, но это лишь предположение.

– По-моему, все очевидно, – с толикой пренебрежения заявил Данчеккер. – Перед миграцией на Гигу ганимейцы оставили некое устройство наблюдения – скорее всего, чтобы узнать, не появилась ли в Солнечной системе разумная жизнь.

Хант покачал головой:

– Будь это так, оно бы среагировало на первые радиосигналы сто лет тому назад. Мы бы узнали о нем гораздо раньше.

Немного обдумав его слова, Данчеккер осклабился в улыбке.

– Что как раз и подтверждает мою точку зрения. Оно среагировало только на ганимейские коды. Раньше мы никогда не посылали сигналов, закодированных по ганимейским стандартам, верно? Значит, устройство создали ганимейцы.

– А теперь они говорят с нами по-английски. Это значит, что устройство выпустил «Боинг»?

– Ясно же, что языку они научились за время наблюдения.

– Может, ганимейский они выучили точно так же.

– Но это же чушь.

Хант умоляюще вскинул руки.

– Крис, да бога ради, все, чего я прошу, – это хотя бы до поры до времени быть открытым новым идеям и принять, что мы, возможно, ввязываемся в то, чего не понимаем. Ты говоришь, что они точно ганимейцы, и, скорее всего, так и есть; я же говорю, что нельзя исключать и альтернативные объяснения. Не более того.

– Профессор, вы же сами говорили, что ганимейцы не искажают факты и не ведут шпионскую игру, – вмешалась Лин, обратившись к Данчеккеру тоном, который, по ее мнению, должен был немного разрядить обстановку. – Но кто бы ни скрывался по ту сторону, у них довольно забавные представления о том, как завязываются межпланетные отношения… И весьма своеобразное мнение насчет текущей обстановки на Земле, а значит, не все они честны друг с другом. Не очень-то это похоже на ганимейцев, правда?