Виталий Забирко - Статус человека
— Бутафория? — Феликс недоуменно посмотрел на него. — Нет, почему же… Я вовсе так не думаю. Просто впечатление такое, будто их делали топором: тяп-ляп — и готово.
Ратмир потер подбородок.
— Значит, по-твоему, они могли передвигаться?
— По-моему, они здесь работали.
— Да?
С каким глубокомысленным видом ты здесь копался, подумал Донован. Он сцепил зубы, чтобы не сорваться.
— Ладно. Разберемся позже, — проговорил Ратмир. — Поехали.
Феликс пожал плечами. Мол, в чем, собственно, разбираться?
Они забрались в «богомол», задвинули фонарь, и Ратмир заставил всех заново проверить индивидуальную защиту. Все было нормально, комплекты новенькие, только что заряженные. Феликс снова поднял машину над дорогой, и они двинулись дальше.
Донован обернулся назад и проводил взглядом дорогозаливочный комбайн. Первая веха…
Не нам бы сейчас здесь быть, с тоской подумал он. Сюда нужно людей умных, которые смогли бы во всем разобраться, сделать что-то… Тех, кто имеет право что-то сделать! А мы ведь всего-навсего обыкновенный патруль со строго ограниченными полномочиями: забрать с планеты Кирша и на орбите дожидаться полномочной экспедиции КВВЦ Да еще охранять планету от самовольных коммуникаторов…
Донован вдруг почувствовал, что в кабине необычайно тихо, и спины у Ратмира и Феликса напряженные, застывшие. Он чуть приподнялся и через их головы увидел развалины.
В первом же квартале развалин их обстреляли и Ратмир приказал остановиться. Стреляли из-за обуглившихся руин, гнилыми зубами торчавших на перекрестке, пули с неприятным чмоканьем вонзались в силовую защиту и лепешками сползали на засыпанную гарью и обломками кирпича землю.
— Хорошо нас встречают, — нервно улыбнулся Берзен. — Как вы считаете?
Донован встал с кресла, выпрямился, шумно вздохнул и, распахнув фонарь «богомола», выпрыгнул на мостовую. Стрелять сразу же перестали. Затем из «богомола» выбрался Ратмир и стал внимательно ощупывать взглядом окрестности.
На что же это похоже? — думал Донован. Ведь похоже на что-то. Ужасно похоже… Глубина улицы была непривычно светлая, затянутая белым спокойным туманом, вокруг звенела тишина. Как после побоища. И он понял, почему там, за перекрестком, так светло. Не было там просто ничего. Ни домов, ни улицы. Пустота. Тихо и спокойно… Как на кладбище.
Краем глаза Донован уловил, как на оплавленной стене, за насыпью из строительного хлама, зашевелилась кучка пестрого тряпья. Он резко повернулся, но уже ничего не увидел. И тут его захлестнула злость. Ах, даже так! В кошки-мышки, в казаков-разбойников играем! Он оглянулся на Ратмира, все еще топчущегося у «богомола», и стал 6ыстро взбираться по насыпи битого кирпича.
— Донован, ты куда?! — закричал Ратмир. — Стой!
Малышев даже не обернулся. Он почувствовал, как за стеной кто-то снова закопошился, рванулся туда, одним махом перепрыгнул ее и успел поймать за шиворот всклокоченного, перемазанного сажей и грязью с головы до ног человечка.
— Пусти! — заверещал тот и ударил Донована прикладом деструктора. — Я кому говорю, пусти!
— Это еще почему? — переведя дух, Донован всмотрелся в черное от копоти лицо и узнал человечка. — Олли?
— Ну пусти, — взмолился человечек. — Просят же тебя, как человека, пусти!
Донован вскипел.
— Это что еще за глупости?! — заорал он. — А ну, быстро отвечай, что у вас здесь творится? Где Кирш?
— Ну прошу тебя!.. — завизжал Олли и вдруг, изловчившись, укусил его за руку.
Донован — больше от неожиданности, чем от боли — разжал пальцы, и Олли, вырвавшись на свободу, стремглав бросился к полуразрушенной гранитной лестнице, ведущей куда-то вниз, в подвал. И уже казалось, что он сейчас нырнет в темный провал подземелья и скроется с глаз… Но не успел. Из-за шлакоблочной кладки встал бронзовый от загара, голый человечек с автоматом у бедра и прошил Олли очередью.
Донован окаменел. А человечек быстро перепрыгнул через кладку, через еще шевелящегося Олли и исчез в проломе стены.
— Дурак, — сказал Олли и захныкал. — Ты, Дылда, дурак. В такую игру помешал играть…
Он согнулся и костенеющими пальцами начал вытаскивать пулю из рваной раны.
Боже, простонал Донован. Ведь они же не чувствуют боли… Ведь они совсем не чувствуют боли! Они даже не знают, что это такое!
Его замутило.
И в этот момент появился запыхавшийся, красный Ратмир.
— У-ух! — облегченно выдохнул он, увидев Донована, опустился на обломок стены и вытер платком потное лицо.
— Я за тобой по всем развалинам гоняться не намерен, — сказал сердито. — У меня не тот возраст, чтобы в жмурки играть.
Он прислонился к стене:
— Что тут было? Я слышал: стрелял кто-то… Донован неверной походкой двинулся прочь.
— Пошли, — сказал он Ратмиру. — Здесь все заняты… Очень заняты. Здесь нам никто ничего не скажет. Поехали в Деревню.
Ратмир хотел что-то возразить, но тут же осекся. Лицо его вытянулось. До сих пор Донован закрывал своей фигурой вход в подвал, но сейчас, когда он отошел, Берзен наконец увидел на выщербленных гранитных ступенях скорченный, окровавленный труп маленького человечка.
Донован словно оступился.
— Что же это я… — Он резко побледнел и, опустившись на груду мусора, стал усиленно растирать виски.
Во всей страшной наготе он представил, что где-то в этом отвратительном городе, вот так же, на исковерканных, припорошенных серой штукатуркой ступенях, лежит Айя.
— Нy что же это я… Прямо как последний подлец… Похоронить бы его надо… а?
3
Сверху Деревня выглядела большой песчаной поляной в редколесье; кампаллы казались аккуратными стожками из тростника. По центральному проходу ветер заводил песчаные волчки, и они маленькими смерчиками мчались от хижины к хижине почти незаметными сверху полутенями. Деревня была пуста. Ветер давно замел все следы, насыпал песка на стены кампалл, и его никто не убирал. Тростник местами разлезся, и хижины зияли черными прорехами.
Феликс медленно провел «богомола» над крышами кампалл и завис над самым центром Деревни.
— Пусто. — Он посмотрел на Донована и сразу же отвел взгляд.
Донован сидел скрючившись в кресле: глаза его лихорадочно блестели из-под козырька шлема, желваки перекатывались по скулам.
— Здесь сядем? — неуверенно спросил Феликс.
— Что? — Донован прокашлялся. Одернул куртку. Стряхнул с коленей какие-то несуществующие крошки.
— Сядем? Да, да, сядем, — у него было что-то с горлом. В гортани застрял хриплый, горький ком. Он мотнул головой, пытаясь проглотить его.
— Давай на том конце Деревни, — указал он рукой.
Феликс кивнул, развернул «богомола» и, проведя его на окраину Деревни, опустил на песок. Донован застыл, только тик дергал правую щеку.
— Пойдем? — предложил Ратмир.
Донован ничего не ответил, вскочил с кресла и выпрыгнув из машины, зашагал к ближайшей хижине, оставляя на сухом сером песке бугристые воронки следов.
Он дошел до хижины и бессильно уцепился за косяк. Сердце бешено колотилось.
Айя, с болью, подумал он. Где ты сейчас, Айя?
Хижину бросили. Не так давно — месяца два назад, но запах жилья уже успел выветриться, стены обветшали, на циновках лежал ровный слой песка и пыли, со стоек свешивались обрывки гамаков. Веяло безлюдьем и запустением.
Донован потоптался на пороге, отвернулся и безжизненно поплелся назад. Километрах в пятнадцати к юго-востоку что-то урчало, стрекотало, изредка бухало, и тогда над горизонтом среди бела дня мигала зарница. А сзади, в черном провале хижины, шепеляво насвистывал сквозняк и раскачивал огрызки веревок…
Донован подошел к «богомолу», сорвал с себя шлем и бросил его на дно машины. Лицо у него осунулось и потемнело, будто он успел загореть за эти несколько минут.
— Пошли купаться, — хрипло, ни на кого не глядя, выдавил он и, не ожидая согласия, пошел сквозь рощу к Лагуне, на ходу расстегивая куртку.
Феликс встревоженно глянул на Берзена.
— Иди тоже искупайся, — сказал Ратмир. — И заодно присмотри за ним. А я пока переговорю с Нордвиком.
— Хорошо, — кивнул Феликс. Он спрыгнул на песок и зашагал вслед за Донованом.
Донован разбросал одежду по всей роще, с отвращением сдирая ее с себя и швыряя на кусты, на песок, себе под ноги, вышел на пляж уже в одних плавках и забрел в воду. Вода в Лагуне была теплой, парной, вечерней. Не то. Сейчас бы холодную ледяную, отрезвляющую, чтобы встряхнуться, промерзнуть до костей, поработать как следует: взмах — гребок, взмах — гребок, голову под волну, — сбить дыхание, устать, безмерно физически устать… Нет, не получится так.
Донован лениво перевернулся на спину. Сзади, ужом скользя по воде, его догонял Феликс. Он подплыл поближе, фыркнул, тоже лег на спину и затих. Вода была туманно-зеркальной и почти неощутимой. Она легонько баюкала, усыпляла, чувствовалось, что она куда-то ненавязчиво тянет, уносит от берега, и это было приятно, и противиться ей не хотелось.
