Крис Клармон - Первый полет
— В лучшем случае увидеть тебя воочию, а не на экране, коснуться и обнять раньше чем через шесть лет нечего и думать. А если тебя пошлют в экспедицию за пределы Системы, то свидеться нам больше не суждено, даже несмотря на двигатель Бомэ.
— Я… я ни разу не думала об этом.
— Откровенно говоря, мы тоже. — Отец тяжело вздохнул, и Николь заметила, что голос его слегка дрожит. — А теперь мы думаем об этом постоянно. Последнюю неделю я до мельчайших подробностей вспоминал свои поступки и разговоры с тобой. А порой и то, что не имеет к тебе прямого отношения. Все свои решения — и хорошие, и дурные. И личность, которую они в тебе воспитали.
— Не пойму — я не оправдала твоих надежд? — негромко вымолвила она.
— Боже милостивый, как раз наоборот! — отец криво усмехнулся. Николь уже видела эту усмешку в суде, в тех редких случаях, когда ей позволяли поглядеть на его выступления перед присяжными. — Мы с твоей матерью вдруг отчетливо осознали все упущенные возможности побыть вместе.
— Но восполненные теми минутами, когда мы были рядом, — возразила Николь.
— Очень разумно, — улыбнулся отец. — Однако я говорю об эмоциях, а они зачастую не поддаются логике.
Вдруг над горизонтом вспыхнула полоска света — настолько ослепительная, что Николь пришлось зажмуриться. Когда перед глазами перестали плавать радужные пятна, солнце прочно обосновалось на небосводе. Отец негромко рассмеялся, словно собственным мыслям. Потом шмыгнул носом, и только тогда Николь поняла, что он плачет. Она потрясенно молчала.
— Я всего лишь человек, Николь, — наконец проговорил он. — И меня страшит мысль потерять самое дорогое. Старое присловие гласит: «Что имеем — не храним, потерявши — плачем». И людей мы начинаем ценить, когда теряем их. Я думал, что усвоил этот урок много лет назад. Но я ошибался.
— Папа… — и снова голос отказал Николь. Впервые она видела отца таким незащищенным. Лучше бы он был сильнее духом. Николь лепила себя по его образу и подобию, сегодняшняя сцена ее немало смутила. И какое отношение к ее будущему имеют эти таинственные упоминания о прошлом?
Николь встретилась с ним взглядом, и внезапно все вопросы улетучились, когда она оказалась в объятиях отца. Они прижимались друг к другу с неистовой силой, дав волю слезам.
— Куда бы ты ни отправилась, сердечко мое, всегда помни, что мы любим тебя. Любим всей душой.
— Я тоже люблю вас, папа.
— Эй, есть кто живой? — окликнул Кьяри из люка, оторвав Николь от воспоминаний.
— А? Ой Господи… Извините, комиссар, — всполошилась она. — Я задержалась на минутку, чтобы снять напряжение.
— Ничего страшного. А зовут меня Бен.
Он одарил ее улыбкой, которой нижний подсвет из шахты перехода придал весьма зловещий оттенок, затем развернулся обратно к Карусели.
— Бен! — окликнула Николь. — Вы помните обед, за которым мы познакомились?
— Угу.
— Этот алкаш Морган ляпнул что-то насчет меня и генерала. Вам что-нибудь об этом известно?
— Я фараон, Ши. Сплетни синих кителей нас не касаются.
— Значит, нет дыма без огня?
— Сдается мне, это знает лишь один человек.
— Ну правильно, я возьму и запросто позвоню генералу.
— Этот человек старался уколоть побольнее, Николь, потому что вы олицетворяете то, чего ему уже никогда не достичь. Выбросите его из головы.
— Пожалуй. Просто меня это грызет, да и Кэт высказывается в том же духе.
— Она любит язвить, чтобы проверить, насколько вы хороши. Но в деле она что надо.
— Вы служили вместе?
— Выполнили пару-тройку заданий в Поясе. Я бы доверил ей свои тылы.
— Наверно, это огромный комплимент.
— Узнаете. Кэнфидд вмешалась, чтобы отменить решение аттестационной комиссии. Подобное не принято. Это ставит вас в особое положение. Сорветесь вы — а подставите ее. Кое-кому это пришлось бы по душе.
— Я не просила…
— Неважно.
— Элиас — один из них?
— Из кого?
— Сами знаете — из тех, кто против генерала. Морган явно задел за живое, когда сказал, что Элиас из кожи лез, заставляя меня подать рапорт об увольнении.
— У него были свои причины.
— У кого? Какие? Проклятие, Кьяри, хватит недомолвок!
— Морган с удовольствием растоптал бы вас. Это очевидно… — Николь кивнула. — К тому же, бьюсь об заклад, он был готов сказать все что угодно. Что же до Элиаса, то он доверяет собственной интуиции ничуть не меньше, чем Кэнфилд — своей. У него тоже есть гордость. Не исключено, что он считает, будто она допустила ошибку, и пытается изо всех сил защитить генерала.
— А вы как считаете?
— Симулятор и реальность — отнюдь не одно и то же, Николь. Равно как и орбита. Посему я пока воздерживаюсь от суждений.
— А, чтоб его!..
— Успокойтесь, Ши, все позади. Это гораздо меньше занимало бы вас, если бы не переутомление.
У Николь перехватило дыхание, и она почувствовала себя еще глупее, чем во время своего первого танца в юности, а ведь тогдашнее казалось ей полнейшим крахом. Кьяри уплыл в люк, затем оглянулся. Его лицо скрывала темнота.
— Я… — предприняла Николь новую попытку. — Я… чувствую себя как на иголках. Не хочу всю ночь провести одна.
Она пыталась заглянуть ему в глаза, гадая, что он думает; и тотчас же пожалела о вырвавшихся словах.
— У вас или у меня? — просто ответил он.
Корабль находился в ночном режиме, и большинство огней было выключено; Николь не стала зажигать свет и в каюте, так что, раздеваясь, они видели лишь случайные отблески друг на друге. От близости Кьяри у Николь заныла спина, когда она скользнула под страховочную сетку, предназначенную оберегать спящих от случайных падений. Николь жаждала объятий, но боялась физического контакта. Она уже не девственница, и хоть никогда не отличалась склонностью к приключениям, как да Куна, недотрогой себя не считала. Однако что-то настораживающее в Кьяри заставило Николь занять оборонительную позицию. Быть может, она предчувствует, что между ними возникнет нечто большее, чем интрижка. Эта мысль удивила ее.
— Николь, я что, такой страшный?
— Да, — ответила она еле слышно.
На «Страннике» царила полнейшая тишина, когда Николь проснулась от ощущения чего-то непредвиденного. Она тряхнула головой, и от этого движения вжалась в предохранительную сетку. И тут же выяснилось, что Кьяри прильнул к ней, обняв за талию, ноги их переплелись. Его ладонь лежала на груди девушки, и сосок Николь сразу же набух под тонкой тканью футболки. Кьяри сонно потянулся, уже откликаясь на зов ее тела, и Николь передалось его возбуждение. В распахнувшихся глазах светилась улыбка; Кьяри выглядел моложе и нежнее, чем обычно. Казалось, он приоткрыл тщательно оберегаемую часть своей жизни. Коснувшись его живота кончиками пальцев, она с радостью услышала, как участилось его дыхание.
И тут заверещал интерком.
— Черт! — ругнулась Николь. Смех Кьяри ничуть не улучшил настроения. Выпутавшись из сетки, она нашарила панель связи и с третьей попытки ответила на вызов, не включив изображения.
— Насколько я понимаю, вы уже неплохо отдохнули, — раздался из громкоговорителя чересчур знакомый голос. — Брезжит заря нового дня, и вам давно пора быть на ногах.
— Мы слышим вас, майор. — Николь с трудом подавила зевок. Затем посмотрела слипающимися глазами на циферблат рядом с интеркомом: — Двенадцать! Мы проспали двенадцать часов!
— Успокойтесь, Николь, — откликнулась Кэт. — Медкомиссия решила, что экипажу не повредит дополнительный отдых. График позволяет подобное. Сплошь и рядом в первом полете новички забывают о благоразумии. Я была такой же. Гораздо целесообразнее немного отсрочить вылет и таким образом добиться от персонала наивысшей эффективности, чем изо всех сил пытаться втиснуться в жесткие рамки, рискуя, что кто-нибудь допустит идиотскую ошибку и пошлет все коту под хвост.
«Странник», в вашем распоряжении час, чтобы привести себя в презентабельный вид, прежде чем остальные ввалятся на борт; полагаю, времени предостаточно. Я — Гарсиа, конец связи.
— Я — «Странник», конец связи, — машинально отозвалась Николь. Потом легонько оттолкнулась от изголовья и зависла над постелью, скрестив ноги. Пижамные брюки чуточку съехали, и она непроизвольно подтянула их. — По-твоему, она знает… Ну, чем мы занимались?
Кьяри с наслаждением крякнул, потянувшись, будто громадный камышовый кот, и кивнул. Николь со стоном спрятала лицо в ладонях, даже не заметив, что от этого жеста кувыркнулась вперед, и Кьяри поймал ее, когда она висела почти вниз головой.
— Неужели мы не имеем права уединиться?
— Перед стартом, на лунной орбите, на первом задании? — вопросом на вопрос ответил он, помогая ей занять вертикальное положение. — Извини, Николь… Мне искренне жаль… Я должен был тебя предупредить.
— Что они там подумали?..