Аластер Рейнольдс - Великая Стена
— Секретные туннели под зоной червей, так? Надеюсь, вы говорите серьезно.
— Серьезно, как никогда, — ответила Галиана. — Да, существует секретный туннель. Оставшиеся дети уже прошли сквозь него. Но он расположен не под зоной червей.
— Где же тогда?
— Немного дальше отсюда.
Когда они снова проходили через медицинский центр, там было пусто — лишь несколько S-образных роботов терпеливо ожидали новых пострадавших. Они оставили Фелку чинить Стену; руки ее мелькали с безумной быстротой, она пыталась отдалить крах. Клавэйн попытался заставить ее идти с ними, но Галиана сказала, что он напрасно тратит время: она скорее умрет, чем расстанется со Стеной.
— Вы не понимаете, — объяснила Галиана. — Вы наделяете ее человеческими качествами. Поддержание существования Стены — единственное, самое важное ее занятие в жизни, это для нее важнее любви, боли, смерти — всего, что я или вы признаем человечным.
— А что случится с ней, если Стена рухнет?
— Ее жизнь закончится, — сказала Галиана.
Он оставил девочку неохотно, с чувством стыда. С точки зрения разума это был лучший выход: без помощи Фелки Стена рухнула бы гораздо быстрее, и они, скорее всего, погибли бы вместе с безумной девочкой. Насколько глубоко им нужно спрятаться, чтобы их не засосало в воронку? Сохранится ли хотя бы часть гнезда?
Коридоры, по которым они спускались, оставались такими же серыми и холодными, как прежде. В стенах не было генераторов изображения, на которые реагировали имплантаты в голове Клавэйна, и даже светлая аура Галианы исчезла. Они встретили лишь нескольких Объединенных, и те, казалось, двигались в том же направлении — вниз, к основанию гнезда. Эта территория была незнакома Клавэйну.
Куда же ведет его Галиана?
— Если у вас с самого начала имелся выход, почему вы сразу не отправили туда детей?
— Я же сказала вам, что мы не могли так быстро приобщить их к Всеобщему Просветлению. Чем старше дети, тем лучше, — объяснила Галиана. — Но теперь…
— Ждать больше нельзя, верно?
Наконец они оказались в комнате с таким же эхом, как и в ангаре наверху. Здесь было темно, за исключением нескольких светлых островков, но в тени Клавэйн различил поврежденное землеройное оборудование и грузовые поддоны, краны и деактивированных роботов. Пахло озоном. Здесь продолжалась какая-то деятельность.
— Это завод, на котором производятся корабли? — спросил Клавэйн.
— Да, мы делаем здесь кое-что, — подтвердила Галиана. — Но это было побочное производство.
— А основное?
— Основное — это туннель, разумеется.
Галиана включила свет. В дальнем конце помещения, куда они направлялись, находилось несколько цилиндрических предметов с заостренными концами, напоминавших гигантские патроны. Они стояли на рельсах, друг за другом. Рядом с верхушкой первого «патрона» в стене было темное отверстие. Клавэйн хотел было что-то спросить, когда раздалось неожиданное громкое гудение, и первый «патрон» исчез в дыре. Остальные снаряды — их осталось три — медленно подъехали ближе к дыре и остановились. Объединенные ждали своей очереди, чтобы забраться внутрь.
Он вспомнил слова Галианы о том, что в гнезде никого не останется.
— Что здесь происходит?
— Это путь прочь из гнезда, — объяснила Галиана. — И с Марса, хотя, думаю, вы уже сами кое о чем догадались.
— С Марса нет пути, — возразил Клавэйн. — Заграждение работает эффективно. Вы не поняли этого после гибели своих кораблей?
— Корабли были отвлекающим маневром, — сказала Галиана. — Мы хотели заставить вас думать, что по-прежнему пытаемся улететь, а на самом деле наш путь уже действовал.
— Дорого вам обошелся этот отвлекающий маневр.
— Не так уж дорого. Я солгала вам, сказав, что мы не проводили клонирования. Мы занимались этим — но лишь для того, чтобы создавать тела без мозга. Еще до старта корабли были полны трупов.
В первый раз с той минуты, как Клавэйн покинул Деймос, он улыбнулся, позабавленный явными отклонениями в мышлении Галианы.
— Разумеется, была еще одна цель, — добавила она. — Эти корабли провоцировали ваших людей на прямую атаку гнезда.
— Значит, все это было заранее задумано?
— Да. Нам требовалось привлечь ваше внимание, чтобы вы сосредоточили вооруженные силы на низкой орбите, поблизости от гнезда. Разумеется, мы надеялись, что нападение начнется позже… но мы не знали о заговоре Уоррена.
— Значит, вы что-то замышляли.
— Вот именно.
Следующий «патрон» нырнул в дыру, на впускных рельсах потрескивал озон. Теперь снарядов осталось только два.
— Мы можем поговорить позже. Времени мало, — она создала в его визуальном поле изображение Стены, наполовину испещренной гигантскими трещинами. — Она рушится.
— А Фелка?
— Она все еще пытается спасти Стену.
Клавэйн взглянул на Объединенных, которые забирались в первый «патрон», и попытался представить, куда они полетят. Может быть, это какое-то убежище, которое ему знакомо, а может быть, это находится за пределами его понимания и для него равносильно смерти? Найдутся ли у него силы проверить это? Возможно. В конце концов, теперь ему нечего терять; он наверняка больше не вернется домой. Но если он последует в изгнание за Галианой, то всегда будет мучиться от сознания, что бросил Фелку.
Ответ, когда он пришел, оказался прост:
— Я возвращаюсь за ней. Если вы не можете меня ждать, не нужно. Но не пытайтесь меня остановить.
Галиана, взглянув на него, медленно покачала головой:
— Она не поблагодарит вас за то, что вы спасли ей жизнь, Клавэйн.
— Может быть, позже, — ответил он.
У него было такое чувство, что он возвращается обратно в горящий дом. Если вспомнить, что говорила Галиана насчет безумия Фелки — что, строго выражаясь, она мало чем отличалась от автомата, — его поступок не имел смысла, был просто самоубийством. Но если он ее бросит, он сам перестанет быть человеком. Клавэйн совершенно неверно понял слова Галианы о том, что девочка им дорога. Он считал, что они привязаны к ней… а Галиана хотела сказать, что этот ребенок обеспечивает их существование. И вот, когда гнездо было покинуто, в ней больше не нуждались. Неужели Галиана теперь сама стала холодна, как машина, — или она была просто ужасно реалистична? После одного-двух ошибочных поворотов он нашел детскую и комнату Фелки. Его имплантаты снова создавали в воздухе призрачные картины. Теперь огромные расщелины в Стене достигали поверхности Марса. От Стены откалывались куски размером с айсберг, они лежали на марсианской пыли, словно гигантские осколки стекла.
Фелка проиграла, она сама понимала это. Это была не просто очередная трудная фаза игры. С этим она не в силах была справиться, и по лицу ее было ясно, что она знает. Она по-прежнему яростно размахивала руками, но лицо ее покраснело, его исказила гримаса обиды, гнева и страха.
Казалось, она впервые заметила его.
Что-то проникло сквозь ее скорлупу, решил Клавэйн. Впервые за многие годы произошло событие, с которым она не могла справиться, событие, угрожавшее разрушить аккуратную геометрическую вселенную, созданную ею для себя. Может быть, она и не отличала его лицо от лиц остальных людей, окружавших ее, но она наверняка поняла что-то… поняла, что мир взрослых гораздо больше ее мира и что только оттуда может прийти спасение.
А затем она совершила то, что неописуемо потрясло его. Она взглянула ему прямо в глаза и протянула руку.
Но он ничем не мог помочь ей.
Потом — ему показалось, что прошли часы, хотя на самом деле миновало минут двадцать-тридцать — Клавэйн обнаружил, что снова может нормально дышать. Они покинули Марс — Галиана, Фелка и он, летя на последнем «патроне».
И они были еще живы.
Вакуумный туннель, по которому двигался «патрон», представлял собой неглубокую дугу, пробуренную в толще Марса и соединяющую две точки его поверхности. Туннель выходил наружу на расстоянии двух тысяч километров от гнезда, далеко за пределами Стены, где атмосфера была такой же разреженной, как и на всей планете. Для Объединенных пробурить туннель было не слишком трудной задачей. Подобный коридор невозможно было бы проделать на планете, поверхность которой образована тектоническими плитами, но под литосферой Марса находился неподвижный пласт коры. Им не пришлось даже беспокоиться об отходах. Извлеченный грунт сжимали, сплавляли и использовали для укрепления стенок туннеля с помощью каких-то фокусов с пьезоэлектричеством, и стенки эти выдерживали чудовищное давление. «Патрон» непрерывно ускорялся, и ускорение его составляло три единицы за шесть секунд. Сиденья наклонились назад и обхватили их, к ногам было приложено давление, чтобы поддерживать кровоток к мозгу. И даже при этом было тяжело думать, не то что двигаться, но Клавэйн знал, что самым первым космонавтам во время вылазок за пределы Земли приходилось выдерживать и не такие перегрузки. И он испытал подобные мучения на войне, во время запусков боевых ракет.
